В одну реку дважды (СИ) - Бочманова Жанна - Страница 1

Можно войти в одну реку дважды,

 если идти вниз по течению…

Dolfin (Дельфин) рос. поэт, музыкант

Палуба качалась, коварно пытаясь выскользнуть из-под ног. Я уже давно не пыталась перебираться по судну на каблуках, но и босиком меня мотало от стены до бортика. Приятное тепло прогретого за день средиземноморским солнцем дерева, грело босые ступни, я уцепилась за поручень и зафиксировала себя в вертикальном положении. Море шумело и брызгало в лицо. Я слизнула с губ горьковато-соленую воду, и оглядела горизонт, простирающийся от края до края.

Кто бы сказал мне неделю назад, что я буду болтаться на этой огромной двухпалубной морской посудине, я бы засмеялась и отправила его в сад. «Все в сад. Вы там будете играть? Нет, вы там будете слушать» Однако ж, невероятно, но факт: я здесь – получаю неземное удовольствие от морского круиза, на халяву, причем. С кем бы поменяться? Отдам бесплатно. Куда меня везут, я не знаю, зачем – не имею ни малейшего представления, и чем все это кончится – догадываюсь.

Делать мне тут совершенно нечего: я слоняюсь по палубе, валяюсь в каюте на кровати и веду светские беседы с владельцем судна. Ему тоже скучно и он, от нечего делать, иногда великодушно отвечает на мои вопросы. Вопросов у меня много, но на самый главный ответить должна я. Как, как я докатилась до этого?

Я свято верю в причинно-следственные связи. И если со следствием все ясно, то вот причина за давностью лет растворилась в памяти в череде всяческих, мелких и не очень, событий. Что ж, времени у меня много, можно попробовать восстановить ход истории. И разобраться, где же тут собака порылась. Хотя нет, не собака, а кот: история эта началась три месяца назад, когда я нашла на улице бездомного потеряшку. Нет, началась она много раньше, но, если бы не кот… могла и не иметь продолжения. 

К вечеру снова подморозило. Я неслась от остановки к дому, аки северный олень к стойбищу. Заветная дверь парадной с тускло мерцающим фонарем, была на расстоянии вытянутой руки, как вдруг под ноги попалось что-то мягкое, живое, и я чуть было не растянулась на бетонных ступенях. Серый кот прыснул в сторону, недовольно мявкнув, яростно сверкнул зелеными глазищами в темноте, но тут же вернулся обратно. Прижав ключ к кнопке домофона, я носом сапога подпихнула беднягу в сторону, тот чуть шевельнулся, но позицию не сдал, и стоило мне только распахнуть дверь, пулей заскочил внутрь.

Вот черт! Лифта у нас нет, я торопливо цокала каблуками по ступеням, а кот бежал следом, горестно завывая. Судя по дорогому кожаному ошейнику, бедолага не так давно был приличным домашним котом.

Февраль в этом году сперва порадовал нас солнышком и почти весенним теплом. Коты, учуяв весну, заполошно заголосили по ночам, призывая подруг. Вот и этот небось ушел из дома в порыве страсти. Я поколебалась, но все же распахнула перед незваным гостем дверь. Так в моем скромном жилище появился новый квартирант.

– Ну и как ты его назвала? – спросила Вилька, подружка моя закадычная, заехав в гости на следующий день.

– Да шут его знает… – пожала я плечами. – Барсик, Васька…

– Какой же он Васька, – возразила подруга, – вон у него благородное происхождение на морде написано. Прямо королевских кровей, не иначе.

– Ага, принц, – усмехнулась я и пососала едва затянувшиеся царапины на руках – самозванец никак не хотел мыться. Но после санобработки, оказался изумительного белого цвета, с огромным пушистым хвостом.

– Принц, не принц… Маркиз, как минимум. Эй, Маркизом будешь? – позвала кота Вилька. – Смотри, ему нравится. Видишь, глаз сощурил. А глаза-то какие! Ого! Разные, ты видела? А с ухом чего?

– Да подрался, наверное. Куда бы мне его деть? Не умею я с животными обращаться.

– Да, боже мой! Объявление в инет кинь. Там столько этих сайтов с животными, наверняка, хозяин найдется. Еще и вознаграждение получишь.

Не устаю удивляться, как легко подруга решает все проблемы. Мы настолько разные, как только умудрились подружиться. Я очень хорошо помню день, когда в нетерпении ждала результатов перед дверями приемной комиссии. Поступала я на бюджет в институт иностранных языков при университете имени Герцена, и само собой тряслась от страха, что не пройду. Списки должны были вывесить вот-вот, и толпа абитуриентов в волнении слонялась вокруг. Я отошла за угол – туда все бегали курить, несмотря на запрещающую табличку – и тут-то и увидела ее.

Гладкие черные волосы двумя крыльями по бокам высоких скул, прямая челка до четких бровей, матовая кожа, алые полные губы, и какие-то немыслимые раскосые глаза изумительно синего цвета, стройные ноги в лаковых туфельках на шпильке, джинсовая мини юбка, красный обтягивающий джемперок. Я уставилась на это диво-дивное, забыв о приличиях. Девица томно курила тонкую коричневую сигаретку. Тут она, видимо заметив мое нездоровое любопытство, мазнула по мне синим глазом сверху вниз и чему-то про себя усмехнулась. Я нахмурилась и мысленно окинула себя взором: ну, джинсики там, футболка, кроссовки, не ах! конечно, но что уж так усмехаться то? Я уж было, хотела развернуться и уйти, но тут девица раскрыла маленькую лаковую сумочку и протянула мне сигареты в длинной зеленой пачке.

– Ментоловые, правда, – как будто извиняясь, произнесла она.

– У меня есть, – буркнула я изумленно, доставая мятую пачку Кента.

Курить я тогда не умела, впрочем, как и сейчас, но сигареты с собой таскала, в качестве успокоительного средства.

– Ты на какой поступаешь? – спросила девица.

– На французский, – хрипло ответила я и подавилась дымом.

– А-а, – кивнула она, – а я на английский. Блин, не поступлю, хоть домой не иди. – Потом бросила окурок себе под ноги, раздавила подошвой туфельки, стукнула пару раз каблучком по земле и сказала, глядя мне в глаза: – Вильгельмина. Зовут меня так.

Я моргнула пару раз, хрюкнула, затушила сигарету о стену, и протянула товарищу по несчастью руку:

– Будем знакомы. Матильда.

Теперь пришла ее очередь моргать и хрюкать.

– Что, правда? – полушепотом спросила она.

– Ага, – вздохнула я.

– Нет, я думала, это только мне так свезло в жизни, а, оказывается… – изумленно произнесла она. И тут мы начали смеяться, как сумасшедшие.

– Ну, надо же! – повторяли мы, хватая друг друга за руки, захлебываясь хохотом.

– Я – жертва дворянских корней моих предков и бабушкиных суеверий, а ты за что страдаешь? – отсмеявшись, спросила Вилька, предварительно попросив называть ее так, или как иначе, но, ни в коем случае, не полным именем.

– За романтическую любовь, – криво усмехнулась я. – Папа у меня на флоте всю жизнь. Вот по молодости, где-то в Польше, в баре, увидел певицу и влюбился.

– А ее, понятное дело, Матильдой звали, – догадалась Вилька.

– Угу, – кивнула я. – Что там у них было – не было, неизвестно, но имя мне досталось.

– Тяжелый случай, – кивнула головой Вилька. – А мне от бабушки. Она немецких кровей, да и лютеранка еще. А у родителей моих, что-то долго детей не было. Вот бабушка и молилась Святой Вильгельмине, вроде как покровительнице рода, и обет дала, что буде ребеночек родится, в честь нее назовет.

– Помогло? – полюбопытствовала я.

– Как видишь, – хмыкнула Вилька.

Списки вывесили, обе мы в них оказались, на радостях пошли отмечать в кафе, потом гуляли по городу. Но по-настоящему нас сблизила поездка в Париж.

Учились мы тогда на третьем курсе. Еще год и можно с дипломом бакалавра выходить в мир, на что, в принципе, рассчитывала Вилька, уже во всю строя радужные планы покорения карьерной лестницы. Я, наоборот, мечтала о магистратуре, ну, а потом тоже, в принципе, о какой-никакой карьере.