Доля дьявола (ЛП) - Уорд Дж. Р. - Страница 2

Шелби Лэндис: дочь легендарного тренера чистокровных лошадей, чей отец Джеб был наставником Эдварда, собственно и привел его к лошадям. Трудолюбивая, сильная девушка заботится об Эдварде, даже когда он не хочет, но она все равно это делает.

Мисс Аврора Томсом: Шеф-повар Истерли вот уже на протяжении многих десятилетий, способна приготовить здоровую пищу, также как и кордон-блю, имеет доброе сердце и сильные руки, страдает от рака. Заменяла мать Лэйну, Эдварду, Максу и Джине, прививала детям настоящие, истинные нравственные ориентиры для жизни.

Эдвин «Мак» Макаллан: Мастер-дистиллятор компании «Брэдфорд бурбон». Вырастил новый штамм дрожжей, участвует в проблемах, связанных с компанией, выступает против закрытия производства. Недавно встретил любовь всей своей жизни, но также беспокоится о будущем компании ББ.

Шанталь Блэр Стоу Болдвейн: в ближайшем будущем бывшая жена Лейна. Беременна от Уильяма Болдвейна. Королева красоты, с каменным сердцем, угрожала разоблачить отцовство ее будущего ребенка, чтобы получить больше денег в бракоразводном процессе.

Розалинда Фриланд: бывший главный бухгалтер компании «Брэдфорд бурбон», а также и самой семьи. Покончила жизнь самоубийством в своем кабинете особняка, выпив болиголов. Мать Рэндолфа Дамиона Фриланда, восемнадцати лет, чьим отцом является Уильям Болдвейн.

Истерли, родовое поместье Брэдфордов, Чарлмонт, Кентукки

Кто-то был в саду.

В расслабляющей, подернутой дымкой южной ночи под цветущими фруктовыми деревями, между чайной розой размером с блюдце и подстриженной изгородью самшита, вырисовывалась фигура, у стены с плющом, двигающаяся по кирпичным дорожкам, направляющаяся к противоположной части особняка, словно сталкер.

Джонатан Тулей Болдвейн прищурился и припал к окну своей спальни. Кто бы это ни был… фигура передвигалась чуть ли не на корточках, стараясь держаться в тени, и учитывая, как она свободно двигалась, можно было предположить — человек знал, что он делал и куда направлялся. Опять же, ее было не так сложно обнаружить на двадцати тысячах квадратных футов, имеющихся словно белый торт на день рождения, в темноте.

Отвернувшись от пузырчатого старого стекла, он посмотрел на кровать. Лиззи Кинг, любовь всей его жизни, глубоко спала, ее светлые волосы блестели в лунном свете на подушке, а загорелое плечо выглядывало из шелковых простыней.

Смешно, но в этот момент он совершенно ясно понял, натягивая шорты боксерки, раздумывая кто бы это мог быть, и ничего не придумал хорошего, как ощутив полную уверенность, что без сомнения сможет убить любого, защищая свою женщину. Хотя его женщина могла спокойно с таким же успехом позаботиться о себе сама, и он поймал себя на мысли, что в сложившейся ситуации он больше опирался на нее, нежели она… но если кто-то попытается причинить ей вред?

Он представил себе эту ситуацию быстрее, чем раздался стук его сердца.

Полный решимости, он молча прошел по ковру к старинному бюро, которое было его семейной реликвией, сделанное в 1800-х годах. Его пистолет находился в верхнем ящике слева, под аккуратно сложенными парами носков, которые он одевал под смокинг. Девятимиллиметровый пистолет был компактным и имел лазерный прицел и был полностью заряжен.

Он отключил сигнализацию.

Выскользнул в длинный коридор, который напоминал городскую улицу и был оборудован всеми ценностями и удобствами, как коридор в Белом доме, придерживая пистолет на бедре. Под огромной крышей Истерли было двадцать гостевых спален плюс личные покои членов семьи, и когда он проходил мимо двери, он понимал, кто находился за теми или иными дверями… здесь должна была быть его младшая сестра Джин, хотя и без своего нового мужа, Ричард был в отъезде по работе, потом шла комната Амелии, шестнадцатилетней дочери Джин, которая до сих пор не вернулась в «Хотчкисс», чтобы сдать экзамены; Джефф Стерн, его давнишний сосед по институту и новый назначенный генеральный директор «Компании Брэдфорд Бурбон». И последней, конечно, была мать Лейна и Джин — маленькая Вирджиния Элизабет.

Вполне возможно, что любой из них мог бродить по саду в два часа ночи. За исключением его матери, конечно. В течение последних трех лет маленькая ВЭ не выходила из своей комнаты, единственный раз несколько дней назад, когда были часы прощания и посещения общественности с их отцом, … и от Лейна потребовались определенные усилия, увидеть ее одетой, стоящей на верхней площадке лестницы, способного пережить этот шок.

Так что вряд ли там была она.

А что по поводу персонала? Дворецкий уволился, никто из служанок не оставался на ночь… горничные тоже уходили рано по домам.

По идеи никто не должен был ходить по саду.

Пройдя полпути по коридору, он прошел через гостиную второго этажа и остановился, решив направиться к парадной лестнице.

Охранная сигнализация внизу не зазвенела… но ои не включил ее, когда вернулся с Лиззи домой из больницы.

Тупой баран.

Черт, он похоже даже не потрудился запереть тысячи дверей на нижнем этаже, да? Он не помнил закрывал двери или нет. Сейчас была почти полночь, и его мозг соображал не ясно, беспорядочные образы мисс Авроры в реанимации, закручивали его в узел. Господи… эта афро-американка была его матерью намного больше, чем в нео Дэйзи Бьюкенен, которая родила его… и мысль о том, что рак не жалея поедал мисс Аврору, делала его агрессивным.

Спускаясь по огромной лестнице, которая напоминала кадры Тары из фильма «Унисенные ветром», он ступил на черно-белый мраморный пол фойе. Было темно, поэтому он снова остановился и прислушался. Как и во всех старых домах, Истерли жил своей собственной жизнью, когда человек выходил из своей комнаты, начинал потрескивать балками и досками, петлями дверей, как бы беседуя с ним.

Тишина.

Жаль. Закон Кентукки оправдывал хозяина, защищающего свое имущество от нарушителя, если ты ненароком убил его в своем собственном доме… а так как он собирался убить кого-нибудь сегодня, Лейн предпочел бы сделать это внутри дома, а не снаружи. Чтобы потом не пришлось перетаскивать тело через дверной проем и создавать видимость, что этот сукин сын вломился в его дом.

Лейн продолжил свое движение по дому, проходя через темные комнаты, куда мог заходить и обслуживающий персонал днем, двигаясь мимо антиквариата и старинных картин, чувствуя себя охранником, проверяющим музей после закрытия. Его окружали окна и французские двери, заключенные в широкие старинные рамы, но при выключенном свете на первом этаже, он был таким же призраком, как и тот, кто находился в этот момент в саду.

Он подошел к задней части особняка, к одной из дверей и посмотрел на огромную террасу, высматривая какое-либо движение поверх шезлонгов, кресел и стеклянных столиков, выискивая любую движущуюся тень. Ничего. По крайней мере, не было и никакого движения вдоль стены дома.

Тем не менее, в саду рыскал человек, выслеживающий что-то у его семьи.

Повернув латунную ручку, он осторожно открыл дверь и наполовину высунулся в майскую ночь, его окутал теплый, влажный воздух, ароматный, как букет. Он посмотрел налево. Посмотрел прямо перед собой. Газовые фонари, стоявшие у задней части особняка, бросали мерцающий свет, но у бассейна не было подсветки.

Прищурившись, он всматривался в темноту, потом решил выйти из дома, тщательно закрыв за собой дверь.

Как и во всех домах такого типа, дворцовый ансамбль, имеющий национальное значение, богатых семей включал в себя обширные сады, раскинувшиеся вокруг, различных планировок и уникальный ландшафт, отличающиеся в разных городах своими особенностями. Что же было общего? Элегантность на каждом шагу, будь то римские скульптуры в своеобразных позах посреди миниатюрных живых оград или фонтаны, которые струятся кристально чистой водой в пруд с карпами, или бассейн у дома, увитый крытой беседкой из глициний.