Дети небес - - Страница 18

Читиратифор задвигался по своему отсеку, очевидно пытаясь умерить страх. Гондола накренилась и закачалась.

– Держи головы вместе, чувак! – прошипел Ремашритльфер.

Но мыслешум Хора и правда становился все громче. Он выражал ярость… наслаждение… острую заинтересованность… похоть… безумие. Если бы все эти Когти могли объединить мысли, шум их долетел бы даже до гондолы, а то и выше, и убил бы разведчиков с «Морского бриза» на месте. Потом он сообразил, что мыслезвуки не просто набирают громкость и становятся слаженнее; менялось что-то еще… Почти весь низкочастотный диапазон срезало, а с ним пропали неумолчные обычно стоны и обрывки межстайного языка. В обычном речевом диапазоне стало так тихо, что Ремашритльфер слышал теперь, как шумят на ветру деревья Дождевых Лесов, – этот звук доносился со стороны Болот и травянистых островков дельты.

Даже каракатицы, как в чайнике, так и далеко внизу, в корзинке, приумолкли.

Весь мир, казалось, нетерпеливо выжидал, что сейчас произойдет.

Широко разнесенные глаза Ремашритльфера подсказали ему, что корзинка коснулась земли. В тот же миг натяжение веревки ослабло. «Да, я попал!»

Он слышал, как трое Когтей в круге о чем-то думают, заглядывая в корзинку с каракатицами, но уже не так ясно. Каракатицы повторили речи, каким научил их Магнат. Теми же словами выражался бы и Ремашритльфер, если бы ему достало смелости опуститься в этом центре ада. С той разницей, что он говорил бы одним голосом, а не дюжиной, как маленькие существа.

Трое Когтей отреагировали не сразу. Жуткое низкочастотное молчание продлилось еще миг. Потом раздался такой мощный мыслевопль, что у Ремашритльфера сердца застыли. Этот мыслезвук был полон такой чудовищной ярости, что даже далеко наверху он его слышал с полнейшей отчетливостью.

Мириады Когтей ринулись со всех сторон, грубо нарушая с таким трудом выработанный Ремашритльфером протокол встреч. Они обрушились на меновую корзинку и погребли ее под собой. От мыслевопля ум Ремашритльфера слегка помутился, но он увидел, что случилось дальше, и забыть этого не смог, как ни пытался. Толпа вздыбилась великанской волной – высотой сперва пять, потом десять Когтей. Они мчались со всех сторон, и расчищенное пространство исчезло менее чем за две секунды. Где-то там осталась меновая корзинка. Чудовищный мысленный вой вдруг оборвался, почти на минуту повисло молчание: атакующие тупо глядели друг на друга. Потом толпа откатилась примерно до пределов условленного открытого пространства. Каким-то чудом трос, удерживавший «Морской бриз», уцелел, но от меновой корзинки остались одни ошметки.

– Чт-т-т-т-то с-с-с-с-случилось? – кричали каракатицы из чайника. – Гд-д-д-де они? Чт-т-т-то п-п-п-происходит?

– А-а… мне очень жаль, ребята.

Торговая Площадь почти очистилась. Остававшиеся там Когти отползали в толпу. Никаких следов каракатиц в истоптанной ими глине Ремашритльфер не заметил.

Читиратифор удовлетворенно рассмеялся:

– Превосходный результат. Я в точности предсказал его. Ладно, дружище Ремашритльфер, пора нам обрезать трос и возвращаться к нормальной жизни.

Четырьмя часами позже Ремашритльфер, уцелевшие каракатицы и Читиратифор счастливо достигли парохода, на котором путешествовал Магнат. Три четверти этого срока они сражались с такой страшной бурей, каких Ремашритльфер тут еще не видывал. Даже сейчас ветер стегал дождевыми струями по палубе «Стаи Стай» так яростно, что зарядить шар газом не представлялось никакой возможности. Ремашритльфер подумал, что лучше бы техперсонал и вовсе отпустил шар лететь по воле бури, прежде чем молния ударит в него и подожжет остатки газа.

Он полз с опущенными мордами, перекатывая перед собой чайникобочонок с каракатицами. Дождь еще в первые минуты промочил его насквозь. Удивительно, что в такую мокрядь он вообще сохраняет способность мыслить.

– П-п-п-почему бы не п-п-п-попробовать еще раз, еще раз? – жаловались каракатицы.

– Заткнитесь! – прошипел в носик чайника Ремашритльфер.

У Магната было в обычае повторять неудавшиеся эксперименты, пока те не приносили успех. Прежде чем явилась буря, четверка Ремашритльфера могла бы извести остаток этих самоубийц. Пятый его элемент проникся странной материнской симпатией к маленьким тварюшкам и воспротивился. Из-за этого, а также из-за бури и Читиратифора они не выполнили приказов Магната в точности и улетели раньше намеченного, что и спасло каракатиц.

Он открыл бочонок и насыпал туда корма. За Ремашритльфером ползли основные элементы Читиратифора, цепляясь за борт и время от времени блюя в море. Болотистый берег рисовался более плотной тенью среди теней. За последние десятидневки Ремашритльфер столько всего открыл, что мог удостоиться титула величайшего исследователя тропиков в истории цивилизации Когтей, но смирился с невозможностью побывать там лично. Ни одна стая не в состоянии опуститься на землю тропиков и вернуться, чтобы поведать о своих приключениях.

Ремашритльфер встряхнулся и постарался кое-как почиститься. Теперь сохнуть. Оставалось самое трудное задание за этот день – убедить Магната, что, как бы велик ни был рынок, как бы яростно ни полыхал в душе безумной стаи торговый азарт, есть на свете и такие мечты, которым просто не суждено осуществиться.

Десять лет после Битвы на Холме Звездолета

Домен Древорезчицы охватывал весь северо-запад материка. Северная его часть, земли вокруг Холма Звездолета, некогда были захвачены Шкуродером и доходили до отметки в двести километров к северу от полярного круга. Мир Когтей был красивым и плодородным местечком. Наверное, так же выглядела Старая Земля в дни первобытной человеческой цивилизации.

Конечно, красивый и плодородный следовало трактовать очень широко. Арктические зимы, даже на побережье с его относительно мягким из-за океанических течений климатом, по-настоящему устрашали. Острова пропадали во льдах, снег заносил их по самые верхушки лесов, а бесконечной ночью на свободном ото льда участке океана так штормило, что даже звезды редко где можно было увидеть. Что касается лета, то Равна Бергсндот и не подозревала, что времена года в естественном окружении могут так резко разниться. Снег почти полностью сходил, оставаясь только в виде глетчеров на вершинах самых высоких холмов. В этом году весна выдалась дождливая, леса, луга и поля почти сразу же буйно зазеленели: за пределами ровной линии высаженных вдоль дороги деревьев весь мир, казалось, окрасился в этот оттенок. Сегодня денек вообще был каких поискать. Дождь прекратился, небо расчистилось, и лишь над островами со стороны моря висели несколько облачных клочков. В ясный, совсем летний день солнце вовсе не заходило: в полдень взбиралось почти в зенит, а остаток дня превращался в бесконечные сумерки. Стало не просто тепло – жарко!

Скорее волею случая, чем сознательно, Равна с Йоханной выбрались на рынок в южной части Тайного Острова. Они поехали на фуникулере – линия уходила вниз с Холма Звездолета – и пересели на паром, ходивший через канал шириной пятнадцать стометровок. Некогда старая столица Шкуродера отделялась им от материка.

Они бродили по широким, кишевшим стаями улицам, наслаждаясь солнышком и теплом. Городские стаи в основном поснимали куртки и то, что им заменяло штаны. Рабочие – три стаи совместно – копали канаву вдоль одной стороны улицы. С такой простой работой они справлялись как суперстая. Выгруженную землю отвозили на тачках, насыпали в холмики и возвращались, а оставшиеся на месте тем временем продвигались вперед. Все выполнялось с идеальной слаженностью.

В отличие от времен Стального и Шкуродера, рабочие стаи не были рабами. Когда Равна и Йоханна проходили мимо, суперстая заметила их и на миг распалась, обнажив три слитные личности. Каждая прокричала приветствие, в совершенстве имитируя человеческий голос. Равна узнала одну – то был Коготь, работавший одно время у Тиратект-Шкуродера в градостроительном управлении.