Джим Хокинс на острове с сокровищами (СИ) - Никатор Александр - Страница 24

Через пару дней плавания выяснилось что суда направляются в Дагомею, в пролив Бенин возле Вольты, где их ждёт старый проверенный поставщик рабов, для всех торговцев из Англии.

Поговаривли, что тамошние правители даже убеждают всех что сами боги приказывают им промышлять этим бизнесом, как самым верным и достойным, что бы они оказались на небесах или где им там следует оказаться, после смерти.

Том Сойер был прав и в том, что везли британские негоцианты в Дагомею: текстиль, в огромных количествах, так как из этого государства он уже расходился по соседним территориям, причём втридорога — шерсть на самом Альбионе была не в почёте, сейчас правили бал китайский шёлк и индийский хлопок, что бы «текстильщики» больше не поднимали бучу и не старались захватить парламент, решено было менять шерстяные ткани и одежду в Африке, как бы комичным это не казалось.

Были также дешёвые ром, виски и им подобные крепкие напитки, так ценнящиеся всеми аборигенами.

Старые, а то и просто негодные к войне ружья или порох, крайне низкого качества, который в европейской битве привёл бы к катастрофе и казни интендантов его закупивших и фабрикантов, выпустивших такой товар. Но в африканских, «погремушечных» войнах, данный некачественный товар годился на шумные эффекты, так любимые местными правителями.

По прибытии в залив Бенин, Джим узнал новости о причинах столь поспешной сделки, на которую согласились и члены адмиралтейства: Дагомея недавно проиграла войну соседней державе Ойя или как её там именовали и должна была платить особо неприятные по размерам налоги победившей стороне, и всячески уступать ей в работорговле с европейцами.

Правитель Дагмеи согласился на уступку в цене английским капитанам, если они как можно скорее привезут ему много новых ружей и пороха — что бы имея лучше вооружённую «европейским оружием» армию, вернуть себе прежний статус и самому стать чуть ли не монополистом по работорговле, на этих землях.

Британцы просто вовремя воспользовались отличным шансом избавиться, по заоблачным ценам, от десяти тысяч старых ружей и пятнадцати тонн пороха, не считая излишних на островах шерстяных тканей и дешёвой выпивки, и сейчас, когда Джим смотрел с борта «Саффолка», как постоянно снуют шлюпы и лодки, при разгрузке английских торговых судов, он мыслено присвистывал про себя, понимая, что возможно пираты полные дураки и огромные деньги можно делать без всякого риска лишиться в бою конечности или получить пулю в брюхо.

Трое суток разгружали корабли флотилии английских торговцев. Наконец, на пятый день, прибыли офицеры с берега и сообщили что бы матросы и часть юнг с «Саффолка» отправились с ними на сушу и помогли охранять рабов и транспортировать их на суда, как скотину, для дальнейшей перевозки на Ямайку.

Необходимо было в течении одного светового дня загрузить весь «живой товар» и как можно скорее, что бы он весь в духоте и тесноте не перемёр после трёхнедельного плавания, добраться с пленниками работорговцев на острова Нового Света, для продажи рабов с аукционов.

Джим вызвался отправиться добровольцем и получив разрешение от лейтенанта судна, уже вскоре плыл на восьмивёсельной шлюпке, к пышно цветущему зеленью берегу Дагомеи.

В заливе, на той части суши где сейчас находились приготовленные к погрузке рабы, стоял настоящий гвалт: выстроились на песке и камнях у воды тысячи рабов в нашейных колодках, скреплённые так по трое или пятеро, вместе.

Несколько сотен странных людей, из свиты местного короля, одетых в смесь европейского, арабского и африканского платья, и носящие европейские ружья, скорее как прежде римские ликторы переносили свои топорики, для красоты, чем самообороны — важно рассматривали происходящее на берегу, впрочем не вмешиваясь.

Белокожие европейцы, что отбирали рабов и ссорились меж собой, сговариваясь какую партию первой пропустить в трюмы: самых сильных выносливых рабов ставили на погрузку первыми, что бы выдержали путешествие в максимально спёртом воздухе и давке, самых слабых — последними, ближе к выходу и возможности их быстро уносить из трюма и выбрасывать их тела, если заболеют или умрут, в воду, до того как они заразят остальных рабов.

Хокинс, вместе с парой юнг, принялся погонять указанных ему рабов по мосткам на большие шлюпы и заполнив их, отвозить партии «живого товара» на суда.

Потом пинками, они все вместе заставляли пленников потарапливаться и как можно скорее взбираться на борт, для этого снимая на шлюпе нашейные их кандалы и нанося пару чётких ударов, что бы те не думали что смогут сбежать.

Несколько человек, из рабов, всё же пытались сопротивляться: оттолкнули конвоиров и плюхнувшись грузно в воду, отнимали, если могли, ножи своих мучителей и пыряли их самих, что то крича пытались откусить носы своим врагам.

Джим и прочие с ним находящиеся европейцы, без всякой жалости убивали таких рабов с помощью кортиков или топориков, офицеры стреляли им в спину, если раб бросался в воду и пытался уплыть.

Вначале подросток думал что это самые буйные и свободолюбивые из рабов, но после того как количество, лишь им убитых им лично, пленников — достигло восьми, всего за десять перевозок на шлюпе, он перестал обращать внимание на подобные инциденты и привычным жестом снимал колодки с шей рабов, давал тумаки, угрожал кортиком или делал неглубокие надрезы, что то кричащим или скалящимся на него, людям, поставленным в условиях животных.

Торговцы, которых и охранял сейчас «Саффолк», негромко переговаривались между собой на берегу: как можно больше людей запихнуть в трюмы своих судов и следует ли их кормить в пути или ограничиться лишь раздачей воды?

Огромная территория берега, этой части залива, была покрыта людьми, в основном рабами, но также чиновниками Дагомеи или прибывшими матросами «Саффолка» и торговых судов, что теперь, как надзиратели в тюрьмах, принимали к себе на борт рабов и гнали их в трюмы душегубок, в которых тем предстояло провести от десяти дней — до нескольких недель, как кому повезёт быть проданным на плантации.

Джим слышал что те кого продадут на ближние острова, где самые скотские условия на плантациях сахарного тростника и какао — помрут в первый же год, кого продадут далее, в Филадельфию или зачахший сейчас и некогда знаменитейший Барбадос, могут протянуть лет десять, если повезёт.

Вечером этого насыщенного дня, уже у костров, когда последняя партия рабов была погружена на суда — один из торговцев, громко хихикая себе под нос, подошёл к костру где находился и Джим, и пьяным, заплетающимся голосом, объявил: «Пару часов ещё есть — не трать время, ребята! Сейчас притащат местные девчушек, мы за них заплатили, но брать уже некуда — они ваши. Считай, подарок за хорошую службу!»

Моряки взревели и стали благодарить «добрых господ». Хокинс ничего особо не понял, но тоже кричал «браво»!

Потом до него понемногу начал доходить смысл сказанного, когда кто то из приказчиков на торговых судах, приволок к их костру трёх чернокожих женщин, точнее двух взрослых, с отвисшими грудьми и огромными, невероятными по ширине, бёдрами и одну девочку, подростка, на голову ниже Джима и совершенно худенькую.

— Ваши! Не скучай братва! — с ухмылкой проговорил приказчик, пока моряки жадно тискали столь редкие им в последнее времена женские телеса и принялись заваливать полученные «призы» прямо на песок, толпясь и пыхтя в очереди.

Где то рядом, у иных костров на берегу, происходила подобная же возня и тонкие девичьи крики, точнее скорее писки, постоянно звучали в наступавшей многозвучной африканской ночи.

Джим вначале испугался и растерялся, и пропустил всех в очереди. Потом, разозлившись на себя — внезапно нанёс несколько мощных ударов по морякам перед собой и пока они ошалело бурчали скрючившись на песке, не ожидая подобного от сопливого юнги, Хокинс схватил худющую девчушку, которую уже успели попользовать двое матросов и рывком подняв её с земли, забрал с собой.

— Э, куда тварь! А ну стой!!! — заорали моряки и схватились за кортики.