Три года счастья (СИ) - "Kath1864" - Страница 52

Убить.

Глубокие вздохи, все тело свело в судорогах. Ее трясет только от мысли, что ее родной брат мог убить ее. Каждый вдох через силу. На сердце образовалась очередная рана. Рана, которую не может залечить не одно лекарство. Клаус ведь не поймет, о чем она думает. Не знает, что она оцепенела от ужаса, осознала насколько велика их семейная драма. Драма, которая длиться уже столько столетий и не отпускает эту семью. Не отпустит и все это только принесет новые раны, которые зарубцуются в шрамы. Не пойдет, до того момента, как находит в себе силы обернуться к брату. Оборачивается, надеясь, что ее брат поймет ее. Поймет, что она сломана на пополам.

Сломана.

Сходит с ума.

— Он собирался убить меня!

Смотрит в глаза, ждет, что Клаус скажет хоть слова. Одно единственное слова, которое поможет ей прийти в себя, вырваться из этого круга Ада. Вырваться и вернуться в реальный мир. Ждет, что ее брат подберет нужные слова, чтобы утешить ее, ведь Ребекка нужна ему, она все еще его сестра и семья, была рядом с ним на протяжении стольких столетий. Ребекка, словно вещь принадлежала, а Клаус контролировал ее, решал за нее и тем самым сделал ее сильнее. Он мог заставить себя ненавидеть, мог кричать, закалывать, а Ребекка всегда прощала. Прощала. Простила, после случая, когда уничтожила кровь двойника и ее брат, кричал, что она ему не сестра, не семья. Он кричал, что она ничто. Ребекка простила. Всегда прощала, потому что любила и он ее брат. Прощала. Она слабая и сейчас ей нужно было, чтобы тот поддержал ее, утешил. Не поддержит, а сделает еще больнее. Больнее, несмотря на то, что он видел весь страх и ужас в глазах блондинки. Больнее и возможно, так Никлаус Майклсон защищается. Защищается, причиняя боль, тем, кто ему дорог. Может, это его сущность : Причинить боль, тем, кто сражается за его. Причинить боль легче.

— Тогда, тебе нужен урок, как правильно убивать брата.

Убивать. Желает разгромить комнату. Разгромить гостиную, разбить вазу, обенуть стол, разбить висящее на стенах зеркала и картину, задушить Клауса или просто сделать ему больно. Причинить боль тому, с кем была на протяжении столетий. Он ведь поступал с ней так, и почему Ребекка не может высказать все, что чувствует, высказать, что ей противно, и она ведь желает видеть семью единой, но вряд ли он оценит это. Не оценит и посчитает очередной ее глупостью, такой же, как мечты о детях, собственной семье и любимом рядом. Сентиментальные глупости, которые никогда не станут реальностью. Ребекка никогда не обретет свое счастье, даже если она заполучит лекарство.

Он самоуверен, смотрит в ее глаза, ухмыляется своей привычной улыбкой, идет к ней навстречу и ждет. Ждет, что она произнесет ту самую фразу. Фразу, в которой высказывала, все, что думает о ней. Ждет, когда сглотнет подступивший к горлу ком и скажет. Скажет с ненавистью, словно выплескивает на него весь яд. Скажет и ей станет легче, прекраснее. Скажет, смотря в глаза.

— Гори в Аду!

Неважно. Она сказала и теперь может уйти. Уходит, не желает видеть. Уходит, стуча каблуками и демонстративно закрывая дверь. Уходит, не скрывая своей злобы. Уходит, желая, что ее родной брат горел в Аду.

Ушла.

Ушла, закрыв за собой дверь, сказала, все, что думает, а он стоял и наблюдал за тем, как его сестра ушла. Ушла, храня в своем сердце ненависть к нему.

В одиночестве.

Никлаус Майклсон и вправду горит в Аду. Каждый раз сгорает в пламени Ада, когда семья покидает его. Догорает в одиночестве, словно это его наказание и величайшее бремя, которое он несет на своих плечах.

Горит в Аду.

Несчастен.

А ведь кто в реальности разрушил эту семью много столетий назад. Он – вырвав сердце матери, которая желала скрыть его истинную сущность и свой позор? Отец – желая убить монстров, которыми они стали. Или же они сами сделали себя несчастными?

Не важно.

Каждый, по крупицам рушал семью. Каждый не стоял, по кирпичу, а отнимал и рушил то, что называют семьей. Каждый желает, чтобы кто-то горел в Аду.

Каждый разрушил эту семью, и факт остается фактом, как бы его не пытались отрицать. Факт, что семья разрушена. Факт, что они несчастны, каждый из Майклсонов, по-своему не счастлив.

========== Глава 24. Не причинять боль. ==========

*** Рим, Италия. 2013 год. Квартира Кетрин Пирс.***

Кетрин лежала на диване. Лежала, положив голову ему на колени. Лежала, прикрыв глаза и накручивая на палец локон своих шоколадных волос. Она слушала его, и именно сейчас Пирс была обессилена, и у нее не было сил, поэтому она решила закрыться от всего мира и открыть себя только для него. Мир на двоих. Этот вечер только для них и именно с наступлением заката, они позабыли обо всем. Позабыли, ведь сейчас существуют только они. Они и это их мир. Их идеальный мир на двоих. Мир, в котором они желают остаться. Это их идеальный вечер, о котором они мечтали столько столетий. Элайджа ведь мечтал, что однажды он будет счастлив, и его будет окружать музыка, чистота, он будет читать книгу сидя в своем доме, и рядом с ним будет любящая женщина. Женщина, которая будет ценить его заботу и будет искренна в своих чувствах. Женщина, рядом с которой он обретёт покой. Но ведь с Кетрин Пирс невозможно обрести такой желаемый покой. Невозможно поверить в то, что эта женщина дарует спокойствие. Но, почему сейчас ему спокойно? Спокойно ведь в его руках книга, классика, знаменитый роман « Унесенные ветром.» Она слушает его, ведь ей интересно. Она спокойна, и ей не нужно думать, строить планы : как защитить себя или как получить такую желаемую свободу. Сегодня она отгоняет от себя воспоминания, заботы, проблемы, планы . Думать об этом было выше её сил, но она уже не могла заставить себя не думать. Не думает. Не думать, пока солнце скрывается за горизонтом, и она слушает, как он читает вслух строки из знаменитого романа. Кетрин ведь мечтала, что однажды обретет покой. Просто, ей не нужно будет думать о проблемах. Просто, она обретет то, что называют покоем. Просто, рядом с ней тот, с кем она чувствует себя защищенной. Просто рядом с ним и видит, как тот смотрит на нее, держит за руку. Кажется, что протекла целая вечность, пока она неподвижно лежала, смотря в его любимые глаза, а он смотрел на нее, и даже позволил улыбнуться, ей в ответ. А если она уйдет, то что? Что станет с ним, если у него не будет возможности смотреть в ее любящие глаза? Он возненавидит себя. Он ведь не запутался в этих чувствах и борется за нее. Борется даже со временем и ему нужно, чтобы она верила ему, потому что он верит в то, что они будут вместе. Верит в то, что так и будет через десять или сотню лет.

Верит, что она лежит рядом с ним, а он крепко обнимает и молча поцелует.

Никаких лишних слов.

Тишина. Кетрин не желает заглядывать в тёмную бездну будущего. Не желает, потому что там тьма и нет спокойствия.

Не желает знать и думать о том, что ждет их в будущем. Не желает думать, что это когда-нибудь кончится, и она вновь утратит покой. Утратит покой, если он уйдет, прекратит бороться за нее. Сейчас она не желает думать о будущем, ведь ей хорошо рядом с ним. Сейчас она не желает ничего слышать кроме его тихого голоса. Голоса, который дарует ей покой. Желает, слышит его голос, прикрывает глаза и верит, что так будет и через десять лет или столетие.

— Но её твёрдость была иной, чем у них, а в чём разница, она пока сказать не могла. Возможно, в том, что не было такого поступка, который она не могла совершить, тогда ,как у этих людей очень много было такого, чего они ни при каких условиях совершить не могли бы. Возможно, дело в том, что они уже утратили всякую надежду, но продолжали улыбаться жизни искользили по ней, склонив голову в грациозном поклоне. А Скарлетт так не могла.Она не могла повернуться к жизни спиной. Она должна жить, а жизнь оказалась такой враждебной, что нечего и пытаться сгладить всё улыбкой. Скарлетт не замечала в своих друзьях ни их мягкости, ни мужества, ни не сгибаемой гордости.

Она видела только глупое чванство, которое позволяло им наблюдать явления жизни и с улыбкой отворачиваться, чтобы не смотреть правде в лицо, - читает, не отводит взгляда от книги.