Три года счастья (СИ) - "Kath1864" - Страница 85

Не переставал думать о ней.

Вкладывал очередную дозу : « Все в порядке», « Семья превыше всего» в собственные мысли, когда лежал ночью без сна, сверля взглядом до безобразия белый потолок.

Как возможно молчать, если желаешь сказать, что все еще любишь? Любишь пропащую, лгущую женщину и желаешь посвятить всю свою жизнь спасая ее.

Элайджа – совсем не изменился, поправляет запонки, смотрит на неё, когда она впервые увидела его в Бруклине, с мягкой улыбкой, но взгляд суровый, ведь изменилась она. Она больше не хотела любить и чувствовать то, что чувствовала. Желает сама управлять своей судьбой.

У розы три дня, прежде, чем опадут прекрасные лепестки и она увянет. У Майклсонов век за тысячелетие. Сколько же эта семья ходит по земле?

Кетрин – роза, которая рано или поздно увянет, если ее не защищать. Увянет, даже ее ты не сможешь защитишь.

Увянет, чтобы возродиться.

Элайджа должен защитить ее.

Словно кинолентой в памяти проносятся долгие разговоры, первая встреча после стольких столетий, изящная темно-алую розу, Рождество и то, что сбегая она все равно она возвращается.

Дальше. Привязанность дикая, обоюдная, когда прирастаешь душой, пускаешь корни глубоко в сердце , когда каждое утро –желаешь быть только с ним и каждая улыбка – ему одному.

Элайджа смотрит, как тихо, почти неподвижно спит Кетрин в его постели. Сколько раз он просыпался один, когда Кетрин тихо ускальзывала на рассвете – сбегала, потому что привыкла к этому.

Элайджа думает, что ни разу еще не видел, как она спит. Сейчас – неподвижно и тихо. А потому он придвигается близко-близко, чтобы услышать дыхание, ощутить на своем лице.

Осторожно, почти невесомо, - ладонью по волосам, пропуская темные прядки сквозь пальцы. Дышать. Просто смотреть и дышать. Вдохнуть полной грудью ее терпкий запах.

“Я же думал, что потерял тебя, понимаешь? Думал, что невозможно быть счастливым и ты вновь сбежишь, а ты, как и я сдалась. Сдалась в плен любви. “

Пирс вздыхает чуть громче и чуть поворачивается, устраиваясь удобнее щекой на подушке. Он поправляет сползшее с его плеча одеяло.

“Ты здесь. Ты здесь, ты со мной. Ты мучаешь меня. Ты роза, чьи шипы ранят и я готов поранится, пролить кровь ради этой любви. “

У него события вчерашнего вечера перемешались в голове, будто скиданные в коробку пазлы, и в памяти остался лишь неподвижный, не верящий взгляд Кетрин и ее холодная кожа под пальцами, и сердце, колотящееся под несколькими слоями одежды. Она боится, а он слышал, как бьется ее сердце. Колотящееся так громко, что уши почти заложило. Страх, что отпустил моментально – в тот самый миг, как Элайджа шагнул вперед и взял ее ладонь в свою. Ведь он был прав и в истории не было того, кому семья Майклсонов не принесла конец, не смогла убить. Страх, что держал так крепко, ядом просочился под кожу, страх смерти, вдох драл горло изнутри колючей проволокой, этот страх разжал ледяные пальцы и шагнул назад, как только Элайджа согрел ее ладонь.

Все прошло. Все прошло, когда Майклсон обнял ладонями бледное измученное лицо, тогда в порту, и шепнул прямо в губы: “Ты не одна”. Когда длинные ресницы дрогнули, опускаясь, когда она задержала дыхание, будто прислушиваясь к чему-то внутри. Пришло время ей слушать сердце.

Словно пытаясь отличить реальность ото сна. А он уже тогда понял – просто не отпустит больше никуда и никогда. Никогда.

“Я устала терять, я устала плакать, я устала думать, что это конец” – твердо решила Кетрин.

Еще раз пальцами – по щеке. Осторожно, чтобы не разбудить.

Ритм дыхания меняется, и Элайджа понимает, что она проснулась – за секунду до того, как Кетрин открывает глаза.

Плечи чуть расслабляются, когда Элайджа тянется, чтобы тронуть губами висок. Или это непроизнесенное: “Я буду рядом. Я буду рядом, потому что тебе нужен кто-то рядом. Тот, кто будет рядом и тебе больше не нужно бежать от счастье. Я разочаровался в любви, а ты доказала обратное. Ты удивила меня. “

Потому что это и есть то, что называют любовью. Потому что это и есть то, что чувствует он к ней.

Элайджа переплетает их пальцы, утыкается носом в шею.

Что плохого в том, чтобы проснуться в объятьях любимой женщины. Встреть рассвет, так как желал. Встретить рассвет наблюдая за той, которую ты любишь. Уснуть и проснуться в одной постели.

Шторы на окне зеленые или, скорее, с зеленым отливом. Постельное белье шелковое – зеленое. Щурится от лучей солнца.

— Уже рассвело, - на ее лице улыбка, проводит своим тонким пальчиком по скуле его лица. — Мне пора вставать и заварить для нас кофе, завтрак. Боже, Элайджа Майклсон ты понимаешь, что ты единственный мужчина для которого я готовила завтрак. Знаешь, обычно готовили для меня. Ради тебя я готова на любое безумства.

— Нет, останься, Катерина, потому что я не знаю, когда смогу встретить рассвет именно так, в объятьях любимой женщины, - прикрывает глаза, сжимает руку и желает поцеловать, но Пирс вырывает свою руку, усаживается на его сверху и смотрит прямо в глаза.

— Скоро каждое утро будет таким, мы будем просыпаться в объятьях друг друга каждый день, в нашем доме, где нас никто не потревожит и наше счастье так близко, но иногда я боюсь, я желаю верить в лучшее, но похоже судьба решила, что я не достойна быть любимой, она вечно шутит надо мной, и ты веришь мне, а это главное, - пытается улыбнуться. — В этот раз все получится. Самым сложным было заполучить то, что твой брат примет в качестве дара. Столько столетий я желала ему смерти, искала оружие, способ убить его или откупиться. Теперь все получится, но я боюсь, что ты оставишь меня, как только тебя позовёт Клаус, как только ему нужна будет помощь.

— Тебе не нужно думать о моих колебаниях в прошлом, но он мой брат и ради семьи, помощи ему я готов отречься от всего, даже от любимой женщины, но не тревожься, Катерина, - убеждает ее Майклсон, а его ладони опускаются на ее бедра. — Ты будешь рядом со мной.

— Тогда скажи, - требует глядя ему в глаза.

— Я люблю тебя, Катерина, - ему ведь главное видеть улыбку на ее лице ведь именно после этих слов Пирс прильнула к его губам оставляя на них поцелуй.

Наверное, где-то в мире есть такие же как Элайджа и Кетрин, которые лежат точно так же, понимая, что не смогут вдали друг от друга. Скорее всего, один из них не спал целую ночь, любуясь ею. Просто любовался. А она измучена так сильно, что не помнит, как уснула. Они лежат так, не имея ни сил, ни желания отстранится друг от друга.

Дальше. Привязанность.

Дальше. Возможно, Кетрин и понимает, что совершает большую ошибку впуская любовь в свою жизнь, впуска его, ведь легче было бы вышвырнуть его и закрыть свое сердце, но она не может, потому что он пробудил в ней чувства.

*** Новый Орлеан. 2013 год. ***

Джейн-Энн Деверо прожила достаточно, чтобы не заметить, как изменилась ее сестра. Не понять того, что Софи в отчаяние. Она видела, как день изо дня гас огонек в глазах сестры. Софи молчала, забросила дела бара свалив все на Камиллу, а сегодня отказалась от еды и даже набросилась на сестру, когда та появилась на кухне с прозрачной банкой наполненной травами. Подавлена и знает, что виновата.

Что происходит?

Может происходит? Она ведь чувствует, что ее сестре плохо и она потеряла надежду.

Все рушится.

Цепенеет, когда сестра выхватывает банку из ее рук.

— Софи, это всего лишь липа для чая, для тебя, - отвечает ведьма.

— Я волновалась за тебя, правила Марселя, - выдыхает с облегчением. — Я кое с кем заключила сделку и если все получится, то больше не будет Марселя.

— А я уже поверила в то, что ты в депрессии из-за парня или наркотики, так что хорошо, что я ошиблась, - улыбается она. — Теперь я понимаю, почему ты так переживаешь. Что за план?

— Кетрин сказала только, что ведьма должна будет умереть, а я нужна живой, но в Новом Орлеане не так уж и много ведьм, которые готовы умереть, - тихо произносит Деверо. — Если это поможет вернуть Моник. Привести в город первородных – единственный шанс.