Выбери любимый жанр

Шерлок от литературы (СИ) - Михайлова Ольга Николаевна - Страница 9


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

9

— Ты не веришь Лиле Брик? — спросил я, заметив его саркастическую усмешку.

Мишель пожал плечами.

— Почему? В её рассказе нет ничего особенного. Она неглупая женщина, а ложь таких женщин обычно чем-то мотивирована. Верю ли я Маяковскому — вот более серьёзный вопрос. Леонид Равич, поклонник поэта, рассказывает любопытнейший эпизод: «Маяковский остановился, залюбовался детьми, а я, будто меня кто-то дёрнул за язык, тихо процитировал его стихи: «Я люблю смотреть, как умирают дети…» Маяковский молчал, потом вдруг сказал: «Надо знать, почему написано, когда написано, для кого написано. Неужели вы думаете, что это правда?» Запомни это. Ключевые слова.

— Почему? — я в этих стихах ничего особенного, кроме дурного поэтического эпатажа Маяковского, не видел. И то, что задним числом Маяковский не признал их правдивыми, меня не удивило.

— Потому что точно так же: «Неужели вы думаете, что это правда?» — он мог бы сказать о любой своей строчке, — спокойно заметил Литвинов, загасив окурок. — Правда не имела для него никакого значения. Нет, — покачал он головой, заметив мой удивлённый взгляд, — он не был убеждённым лжецом. Он, боюсь, просто не знал, чем ложь отличается от правды. Ни у одного поэта так не велик разрыв между жизнью и стихами. Посуди сам. Он живёт в «семье на троих» с Бриками — и пишет стихи о подонках, «присосавшихся бесплатным приложением к каждой двуспальной кровати». Он кричит всем сытым в двадцать втором голодном году: «Чтоб каждый вам проглоченный глоток желудок жёг!», а на своей даче в этот же год устраивает приёмы и просит домработницу наготовить «всего побольше». Славивший «молнию в электрическом утюге», он не мог сам починить не то что утюг, а даже штепсель от него. Он с его «выше вздымайте, фонарные столбы, окровавленные туши лабазников», смертельно, панически боялся вида крови. Любил ли он смотреть, как умирают дети? Нет, ему делалось дурно, когда умирали мухи на липкой бумаге. Следовательно, верить ему я не буду, и все пламенные строки, вроде: «А сердце рвётся к выстрелу, а горло бредит бритвою…», я тоже, с твоего позволения, Юрик, сочту пустой риторикой. Он сказал Лиле, что стрелялся. А был ли выстрел-то? Может, он её просто на ночку так заманил, чтоб пожалела и осталась, а? Скорее я сделаю вывод, что он был неплохим артистом. Ведь она поверила. Но вечные разговоры о суициде и подобные демарши, — лицо Мишеля исказилось в рожицу горгульи, — это бестактно и некультурно.

Я был противником самоубийства исключительно по личным мотивам, но тоже кивнул.

— А теперь, — Мишель на миг задумался, — попробуем воссоздать его личность — по сплетням и воспоминаниям современников.

— Ах, у нас уже и сплетни — источник познания? — я усмехнулся.

— А почему нет? — пожал плечами Литвинов. — О Маяковском много сплетничали. Чуковский услышал от знакомого врача, будто Маяковский заразил какую-то гражданку сифилисом, поделился новостью с Горьким, а основоположник соцреализма довёл её до ушей наркома Луначарского. Произошёл обидный для советской литературы скандал. Ложь всё, кстати. Сифилиса не было, но Маяковского часто объявляли и сумасшедшим, и исписавшимся, и литературным трупом. Намекали и на худшее: одну из причин самоубийства видели в импотенции.

— А ты в это не веришь?

— Нет, он же жениться хотел, — пожал плечами Литвинов. — Но в быту это был человек крайне тяжёлый и утомительный. Окружающим он запрещал быть «мещанами»: наряжаться, обзаводиться приличной мебелью, играть на гитаре, держать канареек и, вообще, отвлекаться от строительства социализма. Сам же одевался за границей, снабжал Лилю Юрьевну французскими духами и другими милыми дамам вещицами, включая кружевные рейтузики и клетку с канарейкой. Он имел обыкновение декларировать свою силу, но, нарываясь на скандалы, пускал в ход связи, а не кулаки. Более того, встретив сильного противника, обижался, плакал и вёл себя не по-мужски. Кстати, был и казус. Его однажды… один редактор журнала вызвал на дуэль. Он не пришёл. — Мишель усмехнулся. — Он был придирчивым педантом, занудой и истериком: скандалил по пустякам с домработницами, третировал официантов в ресторанах, судился из-за гонораров и любил писать обстоятельные жалобы. Весь он — на контрастах. Его «последняя любовь» Нора Полонская пишет: «Я не помню Маяковского ровным и спокойным. Или он был искрящийся, шумный, весёлый или мрачный, и тогда молчавший подряд несколько часов. Раздражался по самым пустым поводам. Сразу делался трудным и злым». Маяковский терпеть не мог и собратьев по перу. Брюсова именовал бездарностью, Блока — никчёмным поэтом, Есенин, по его словам, «истекал водкой». Он громил «Толстых, Пильняков, Ахматовых, Ходасевичей». Обнаруженный в следственном деле Пильняка подписанный Маяковским документ — обычный донос.

— Что ещё? — спросил я, чувствуя, что поэт нравится мне по описанию Мишеля всё меньше и меньше.

— Он был игроманом, но не от корысти, а от маниакальной сосредоточенности на игре. Играл, пока не отыгрывался. Тут суеверие: нельзя уйти проигравшим, иначе в жизни всё пойдёт наперекосяк. Был мнителен, подозревал у себя туберкулёз. Брик свидетельствовала: «Володя был неврастеником. С 37-градусной температурой чувствовал себя тяжелобольным». Частые простуды, непреходящие головные боли, проблемы с зубами, точнее, с их почти полным отсутствием, заботили его до чрезвычайности. И ещё. «Володя плакал». Эта странная фраза попалась мне в воспоминаниях не менее десяти раз. И подобная слезливость тоже настораживает.

— Ну… — усмехнулся я, но осёкся. — Постой, по твоим словам, он лжец, трус, слабак, доносчик, неврастеник и истерик. Ну, а хоть что-то доброе в нём было?

— О, — завёл глаза к потолку Мишель, — конечно. Чудовищ, лишённых проблесков человечности, я не видел. Он очень любил животных, был сентиментален и раним, мог помочь — тем, кого считал «своими», и вообще, если вдуматься, был просто несчастным слабым человеком, пытавшимся выглядеть сильным и успешным. Я обращаю куда большее внимание на его пороки просто потому, что к смерти, тем более добровольной, приводят, как правило, изъяны характера, а не высокие добродетели.

— Ясно. Ну а женщины?

Мишель меланхолично улыбнулся.

— Тут инстинкты, а не принципы. Но, конъюнктурщик и лжец в поэзии, в любви он выступает как собственник, и ревнует опять же не к Копернику, а именно к мужу Марьи Ивановны. Он влюбчив, сноб, ибо выбирает общепризнанных красавиц, но ни одна любимая женщина никогда ему всецело не принадлежала. Женщины, влюблявшиеся в него, очень быстро охладевали. Причины? Истеричность, ревность, неврастения. Полонская говорит, что он ей был противен физически. Добавлю и ещё одну монетку в любовную копилку. Он получал огромные гонорары и был советским «барином»: отдыхал в лучших пансионатах, ездил по заграницам, снимал дачи, имел домработниц и даже собственный автомобиль, едва ли не единственный в стране. И всё равно — женщины уходили. От богача! Все его связи протекали тяжело, надрывно, оставляя горький привкус разочарования и обиды.

— И последняя тоже?

— Если я что-то понимаю в любви, — Мишель бросил на меня задумчивый взгляд, — то последняя связь поэта серьёзной вовсе не была. Посуди сам: в феврале тысяча девятьсот двадцать девятого года Маяковский сделал в Париже предложение Татьяне Яковлевой. Определённого ответа не получил, но полагал решить этот вопрос осенью. А летом этого же года сошёлся с актрисой Вероникой Полонской и требовал, чтобы она ушла от мужа. Он ухаживал за Полонской, но писал Яковлевой: «По тебе регулярно тоскую, а в последние дни даже не регулярно, а чаще», планировал на осень поездку в Париж, но Полонскую нежно называл своей «невесточкой».

— Подстраховывался? — лениво предположил я.

— Возможно, но как-то плохо. Яковлева его всерьёз даже не рассматривала, Полонская была замужем, и оставить ради него мужа и театр не хотела. Отказ её Маяковский воспринял крайне болезненно. Скандалил. Прилюдно устраивал безобразные сцены, подолгу простаивал под дверью квартиры, вымаливая свидание. Униженно просил прощения и тут же снова оскорблял. Всё, как обычно.

9
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело