Тьма надвигается с Севера (СИ) - Шкиль Виктория - Страница 101

Толпа расступилась, пропуская вперёд невысокую женщину. В походке её чувствовалась лёгкость и грациозность крадущейся кошки. По сравнению с ведьмами она казалась шахиней случайно забредшей в логово нищебродов. Покрытое замысловатой вышивкой платье, закрывало её от горла до пят, но при этом плотно облегало её стройную фигуру от лифа до бёдер. Пара алых миндалевидных глаз с лёгкой насмешкой взирала на Гюлима поверх шёлкового платка.

— Мы уже все осознали свою ничтожность пред тобой, ведь только ты один из всех никогда и ни от кого не прячешься. Ты всегда заходишь на белом коне в главные ворота, а перед тобой всегда идут глашатаи возвещающие: «Смотрите! Вот идет великий и ужасный Гюлим!» Но ты ведь призвал нас не за этим! Что хочешь ты предложить?

«Великий и ужасный» промедлил с ответом, с непонятным выражением на лице разглядывая дерзкую вампиршу, а потом, слегка растягивая первые слова, произнёс:

— Все вы слышали о Зулле Саракаше. Завистники и предатели свергли его, но им оказалось не под силу его уничтожить! Поэтому они сковали его колдовскими путами и заточили в собственной гробнице. — Проникновенный голос Гюлима постепенно набирал силу. Он разносился по площади, эхом отражаясь в руинах. — Им думалось, что он будет сидеть там до скончания времён, но нет — он вернулся и сила его велика как никогда прежде! Он снова возьмёт в свою руку эти земли и будет править ими безраздельно. Но любому царю нужны верные слуги, на которых он может положиться. Они станут его глазами, устами и руками! И будут они править в санджаках от его имени! Так кто же станет, новыми тарганами и мирзами?!

Он сделал короткую паузу, чтобы вдохнуть в грудь побольше воздуха и выдохнул оглушительное: «ВЫ!»

— Точнее те из вас, — быстро поправился хафаш, пока народ пребывал в лёгком шоке. — Кто не побоится встать под его знамя уже сейчас! Отбросьте страх! Стряхните пыль со своих мечей и идите к Дамазтанину![3] Там будет восход нового царства! Там вы получите достойную награду за каждую крупицу затраченной силы! За каждую каплю пролитой крови!

Будучи наёмником, Дарик не раз слышал такие песни. Менялись в них только посулы, а призыв оставался всегда одним: «Вставайте под мои знамёна! Встаньте сейчас и получите дополнительную прибавку к жалованию!»

Но ход со стороны Гюлима очень даже разумный. Вот восстанет древний царь из своей гробницы и… и что? Орды нежити, по мановению его костлявого пальца, из песка не вылезут. С ним будет только Гюлим со своими кровопийцами, которых вряд ли наберётся за сотню — хафаши не собираются в большие кланы. Конечно, у Саракаша есть ещё его магия. Но магия штука такая… творить её надо когда враг от тебя далеко, а не гоняется за тобой вокруг зиккурата, норовя поддеть на копьё. Да и нет такого волшебника, которому будет под силу ушибить целое войско!

По нестройным рядам собравшихся загулял возбуждённый ропот. Получить возможность без страха поклоняться своей богине для какой-нибудь нищей наглис[4] уже хорошее поощрение, а уж стать мирзой — где-то за гранью реальности. Но как минимум половина из присутствующих отнеслась к призыву Мустафы очень критически. Кто-то громко переспрашивал, будто не веря своим ушам, а кто-то, как например дерзкая вампирша, откровенно насмехались, с издёвкой говоря соседям:

— Верный раб мёртвого царя… он так одержим своей идеей, что обезумел!

— Жалкий фанатик… — вторя ей, неслось из задних рядов. — Хафаши лгут как дышат. Он зовёт нас именем Саракаша, но его нет уже почти полтысячи лет!

Хулительные слова долетали до балкона, достигая ушей самого Гюлима, воспринимавшего их со снисходительной улыбкой. Не вступая с крикунами в перебранку, он дал им немного поорать, после чего повернулся к Дарику.

— Достань «Пиалу». — Приказал он. — Настало время показать нашу Силу!

Извлечённая из чрева мешка чаша матово блеснула в лунном свете. Бережно сжимая её в ладонях, он шагнул к бортику, поднимая «Пиалу Жизни» высоко над головой, хотя и близко не представлял какой эффект это должно возыметь. Там же в толпе не исариане и даже не бохмичи — им плевать на Иссы и Амаэля с высокой горы. С удивлением он ощутил, как по его пальцам медленно пополз тонкий тягучий ручеёк, насыщая воздух резким запахом свежей крови.

— Наклони её! — рявкнул Гюлим.

Борагус повиновался и тот час из пиалы хлынул кровавый поток. Он был нескончаемым. Большая кровавая лужа, появившаяся под балконом, стала стремительно разрастаться и, за какую-то минуту между дворцом и площадью уже плескалось целое озеро. Толпа внизу попятилась, бурно реагируя на устроенное представление. Кто-то даже схватился за оружие, решив, что происходящее какая-то ловушка. Хафаш бросил несколько резких шипящих слов, потонувших во встревоженном гомоне толпы. Дарик сумел расслышать только последнее слово «Саракаш». Ослепительное алое сияние взметнулось от кровавого озера к ночным небесам, ровно на один миг, озаряя ярким светом дворец и руины. Оглушительный грохот мощного волшебства творимого в эту минуту, заставив всех, кто хоть чуть-чуть обладал магическим даром, инстинктивно заткнуть руками уши, как будто это могло им помочь. Казалось, что сама земля дрожит под ногами, словно из неё рвутся на поверхность целая сотня сшенн-тантов!

— Яти его мать… — выдохнул ослеплённый сиянием Борагус, зажмуриваясь и отступая от края балкона, бережно прижимая к груди бездонную пиалу.

Никаких стрел не летело, но новый вдох обжёг его лёгкие холодом, какого не могло быть в ночной пустыне. Повисшую тишину постепенно начали нарушать множественные удивлённые возгласы, звучащие со всех сторон, даже из окон дворца. Прошло некоторое время, прежде чем ему удалось протереть слезящиеся глаза и увидеть происходящее.

Луна светила сквозь полупрозрачную исполинскую фигуру худого мужчины, возвышающуюся над дворцом. Несуществующий ветер шевелил его бороду и длинные волосы. Не было видно никаких черт лица или деталей одежды, кроме контуров высокой короны на голове.

— Саракаш? — Борагус недоверчиво приподнял бровь, разглядывая вставшее над руинами видение.

— Пока только его Тень. — Поправил очень довольный Гюлим. — Божественная печать не позволяет ему вернуться в наш мир и держит в Периферии, вместе с душами мёртвых, но в этой штуке, что в твой руках, достаточно Силы, чтобы на время разрушить эти границы!

Фантом распахнул рот — тёмную дырку, через которую было видно ночное небо. Сперва Дарику показалось, что это шелестит ветер над дюнами, но потом он разобрал в нём слова на незнакомом ему языке, протяжном и шипящем, как имена змеедев. Он не понимал Саракаша, но его хорошо понимали змеедевы и жрицы Минры. Первыми перед тенью царя склонили колени несколько колдунов. За ними последовали песчаные ведьмы, даже главная из эламей, привстав на хвосте, изобразила что-то вроде сдержанного поклона, приветствуя Саракаша не как повелителя, но как равного. Провисев над руинами пару минут, царский фантом исчез с громким хлопком. Красное сияние померкло, стекая к подножию руин, вместе с уходящим в песок кровавым озером. Обычная атраванская ночь возвращалась в свои права, окутывая Амбазиль и его площадь своим покрывалом темноты.

Дарик заглянул в «Пиалу Жизни», собираясь обтереть от крови, прежде чем прятать её в мешок, но с удивлением обнаружил, что дно и стенки реликвии сверкают почти первозданной чистотой. Как будто это не из неё сейчас вылилось столько крови, что её хватило бы на сотню человек!

— Передайте мои слова и то, что вы видели остальным! — повторил Гюлим перед притихшей толпой. — Призовите их к Дамазтанину!

И чинно покинул балкон, не оборачиваясь назад.

Полукровка последовал за ним неразлучный как тень, притормозив только в дверях. Что-то заставило его обернуться.

У балконных перил стоял улле Эфеби. Скрестив на животе руки, бединский проповедник, пристально смотрел вслед своему убийце.

«Неужели он решил преследовать меня до скончания веков?!»

Угадав мысли Дарика, улле улыбнулся и медленно поклонился ему.