Тьма надвигается с Севера (СИ) - Шкиль Виктория - Страница 99

К зияющим пустотой воротам вела тропа, петляющая между торчащими из песка обломками и зарослями верблюжьей колючки. На половине пути она ныряла под нечто вроде арки, на стенах которой ещё сохранялись кое-какие барельефы людей и животных. При приближении к ним, один из этих барельефов вдруг ожил, отделяясь от стены и превращаясь в закутанную в белые одежды фигуру. Шагнув на дорогу, незнакомец согнулся перед ними в низком подобострастном поклоне.

— Где старшие? — с высоты призрачного скакуна сходу спросил Мустафа аль Гюлим.

— Они ждут вас у прохода, хозяин!

Хафаш неспешно слез со своего скакуна и прильнув к призрачному уху, он шепнул на него пару слов, от которых чёрный дух взвился на дыбы. Взмахнув копытами как настоящий конь, он стрелой сорвался вперёд истаивая в воздухе ту же секунду.

Дальше они шли пешком, заходя к полузасыпанному дворцу со стороны бархана. Видимо «парадный вход» в виде пробитой в стене громадной бреши Гюлима не устраивал, а может, он просто решил, что пятисотлетнему хафашу не солидно лазить через дырки в заборах. Стараясь не отставать от господина, Дарик молча карабкался по осыпающимся склонам, пока они не оказались пред рукотворным тоннелем. Внешне он походил на шахту каменоломни, с укреплёнными балками входом, но в отличие от неё в нём не горело ни единого фонаря.

Гюлима встречали. Из тьмы тоннеля навстречу ему выступило двое худощавых, но крепких мужчин. Один носил просторную хламиду, туго перетянутую ремнями с оружием и маленькими туго набитыми мешочками, похожими на кошельки. Платок закрывал его бледное лицо, оставляя открытым только красные глаза и изломанные брови, собранные на переносице, придававшие взгляду хафаша, отчаянно-решительный вид. Второй был одет как богатый купец, с уймой золотых украшений, которые сталкивались и звенели при каждом его движении, создавая почти мелодичный звон. Лицо его было открытым, но из-за чёрной кожи оно почти сливалось с темнотой, отчего горящие голодным потусторонним светом глаза смотрелись еще более устрашающе. При одном их взгляде Борагус начинал испытывать подспудное желание втянуть голову в плечи и потуже намотать на шею гутру. Сокрушительная мощь, таящаяся в телах этих двоих, лишь немногим уступала той, которую излучал сам Гюлим, давая понять, что перед Дариком не простые хафаши, а старшие — прожившие несколько сотен лет кровопийцы. Приветствовали же Мустафу они не как равные, а как верные слуги — кланяясь в пояс, прижимая руки к животам.

— Адихмар. Мурга. — Кивнул в ответ Гюлим, называя каждого поимённо. — Но где же Маххарбал?

— Он ломает упрямство пустынных беков, господин. — Ответил кровопийца в чёрной хламиде, которого поименовали Адихмаром. — Скоро он приведёт их племена к нам.

— Что хафаши остальных аширов?

— Я обошёл всех, повелитель, — отвечал купец. — Но обещал быть лишь князь алясбадского ашира.

— Тем хуже для них! — Бросил Гюлим, делая шаг в тоннель и растворяясь в царящей там темноте. Следом за ним туда канули оба старших. На секунду Дарик растеряно замер у входа, но потом, решив, что его задача не отставать от господина, бросился следом, нагнав кровопийц уже через несколько шагов.

В тоннеле не было светильников, сюда не проникали с наружи ни свет звёзд, ни сияние полной луны и темнота окружала Дарика со всех сторон. Не помогало даже орочье зрение. Можно было идти, ориентируясь только на тихую поступь шагов хафашей, прилагая все усилия чтоб одновременно не отстать от них и не врезаться им в спины.

Через несколько десятков шагов шуршание песка под ногами сменилось громким стуком каблуков по каменному полу. Это значило, что они прошли сквозь бархан и попали в какое-то примыкающее к засыпанной стене здание. Светлее не стало но, что хуже всего, здесь было настоящее логово кровопийц! Дарик кожей чувствовал на себе чужое пристальное внимание, замечая во мраке голодный блеск красных глаз, слышал. как они с сожалением цокают языками ему в след. От одной мысли, что он может остаться с этой сворой один на один, сердце его замирало в груди, а по спине ползли липкие испуганные мурашки. Вдруг он отстанет и хафаши набросятся на него? Их тут столько, что они просто порвут его на клочки во время делёжки!

И только Дарик об этом подумал, как, вдруг, с ужасом осознал, что слышит звук только своих шагов. Видимо, остальные свернули в боковой коридор, а он этого даже не заметил! Сердце подпрыгнуло с самому горлу, пытаясь спасти из обречённого тела бегством. Дарик сглотнул дезертира обратно, чувствуя, как тот проваливается вниз до самых пяток и дрожит там, постукивая мелкой дробью.

— Моё имя — Дарик Борагус! — набрав полную грудь воздуха, представился он в темноту. — Гюлим объявил меня своим Сыном Крови! Я должен быть рядом с господином, но потерялся в вашей темноте.

Он старался говорить спокойно и уверено, хотя понимал, что с вампиром это напрасный труд. Эти твари чувствовали Страх как собаки и даже питались им! Не как кровью, разумеется, а скорее используя его как дополнительную приправу к блюду.

— Мы знаем… — эхом прошелестело в ветхих истрескавшихся анфиладах, как показалось, с сожалением. Выходит, что ас'Букраб его не обманул. Хотя чего ему вообще было лгать?

— Повернись налево и иди прямо, смертный. — Насмешливо бросил ему чуть хрипловатый голос. — И не стукнись об арку.

В точности следуя указаниям, Дарик пошёл вперёд, на всякий случай, вытянув перед собой руку. В след ему летел тихий сухой смех хафашей, провожая до тех пор, пока впереди забрезжил тусклый свет.

* * * *

Дарик влетел в просторный зал. Свет полной луны проникал в него сквозь пустые окна и балконные двери, струясь через большую дыру в куполе потолка, наполняя его гротескными тенями. От входа вдоль стен шла длинная колоннада, заканчивающаяся в нескольких десятках шагов от пустого постамента, на котором должен был находиться царский трон.

Гюлим стоял недалеко от тронного места, вместе со старшими своего ашира. Увешанный склянками и кинжалами Адихмар что-то говорил, но опоздавший Дарик услышал только конец речи, когда обходил его чтоб занять своё место за спиной господина.

— …Никто не рискнул не ответить на ваш зов, шалах!

Видимо Мустафа уже подустал от восхвалений в свой адрес, потому что слушал собрата задумчиво глядя в высокое окно меж двух колонн. Сквозь пустой проём виднелся кусочек городской площади. Отсветы горящих костров на ней, освещали серые скрюченные фигуры, сидящие на обломках саманных плит и рухнувших колонн.

— Никак не возьму в толк, господин, зачем нам весь этот сброд? — Спросил хафаш в одежде купца, когда его товарищ сделал небольшую паузу. — Явились даже дикари из пустыни!

— Я велел собрать всех, кто может сражаться. Мне понадобится всё, что может самостоятельно ходить и рвать врагам глотки.

— Опять война? — выражение на физиономии чернокожего хафаша скривилось, будто он лизнул кислый лимон. — И кто будет воевать: отвергнутые изгои, эламеи, ведьмы, даже ийланы! В пустыне не найдётся вещи способной их объединить, не говоря уж о том, чтоб заставить сражаться за что-то кроме своих шкур.

В ответ древний вампир издал невнятный звук, напоминающий снисходительный смешок и оторвался от созерцания вида за окном.

— Такая вещь есть, Мургу! Все эти твари преклоняются перед Силой. Я покажу им её!

— Вы нашли способ сломать божественную печать, господин?! Но как?!

Вампир в одеждах купца выразил молчаливое согласие с собратом, недоверчиво приподняв бровь. Дарику показалось, что он сильно не в восторге от идеи Гюлима и с удовольствием послал бы хозяина в известный орган, если б только мог.

— Для решения этой задачи мне понадобилась ни одна сотня лет! Но я справился… — Гюлим позволил себе короткую торжествующую улыбку, удивительным образом придавшую его лицу свирепый и устрашающий вид. — Это почти как штурмовать крепости. Если ворота нельзя выбить тараном, значит надо найти того, кто откроет их изнутри. Так, жрец Иссы наложил печать своим словом — жрец Аллуита снимет её своей кровью, добровольно принеся себя в жертву.