Химеры (СИ) - Стригин Андрей Николаевич - Страница 12

— Нам туда, — указываю направление, противоположное тому, откуда ведут наши следы.

— Никита Васильевич, вы ошибаетесь, нам туда, — Семён смотрит на меня честным свинцовым взглядом.

— Вот, что, мой друг, бери копьё крепче в руки, попробуем их в деле. Чувствуешь запах? Похоже олень, Ветер от него, попробуем реализовать этот шанс. Мы завалим его.

— Я кроме запаха мха и дождевых червей ничего не слышу, — пискнул увалень.

— Это не главное, важно желание.

— Может в другой раз? — осторожно изрекает Семён. С сожалением смотрю на него. Как бы ни обделался со страху, видя, как трясутся небритые щёки у большого, как медведь, парня, не на шутку тревожусь я.

— Нет! — я безжалостен. — Впрочем, — неожиданно уступаю ему, — можешь подождать меня здесь, справлюсь сам, — мне кажется, я его пристыдил. Вот сейчас он гордо выдвинет челюсть, сверкнёт очами и с бесстрашием двинется со мной.

К моему удивлению Семён кротко кивнул, в глазах, как море, разливается благодарность: — Только долго не задерживайтесь. А я пока на дерево залезу, вот на это.

— Делай, как считаешь нужным, — я разочарован, но осуждать за трусость не тороплюсь. Может, время для его подвигов не пришло?

Беру два копья и скольжу в густых зарослях. Азарт и возбуждение, словно затвор ружья, взводят чувства в боевое положение. На удивление, двигаюсь быстро и бесшумно. Как только меняется направление ветра, замираю и жду благоприятного момента. Иду по запаху как по компасу, вскоре выползаю на большую поляну, заросшую густой, сочной травой. А вот и олень, и, даже не один. На поляне пасётся небольшое стадо: самец, с огромными ветвистыми рогами, и самка с двумя подросшими оленятами. Гиганта оленя отверг сразу, не по зубам, да и самку тоже. Она крупная, хотя и меньше самца, но для первой охоты не годится, а ещё, беременна. В любом случае не поднимется на неё моя рука. Остаются оленята: один с небольшими рожками, туловище крепкое, взгляд бесстрашный, очевидно, в будущем из него получиться хороший вожак — его так же отверг. А вот другой — пассивный, толстоватый и к тому же сильно хромает на заднюю ногу, кто-то его пытался задрать, может родители отбили. Всё равно, нет у него будущего, решаю я. Он моя жертва! Прижимаюсь к земле. Одно копьё оставляю, мешает передвижению, с другим, как змея, ползу в зарослях травы. Ориентируюсь строго на запах, пока фортуна не отворачивается, ветер явственно дует в мою сторону, звери меня не ощущают.

Подползаю совсем близко, руки дрожат от возбуждения, скоро должен наступить миг действия и всё будет зависеть от правильности выбранной дистанции. Ещё метр, я понимаю, это предел, звери фыркают, что-то ощущают. Пора! Вскакиваю на ноги, они шарахаются в стороны. Со звериным рычанием метнул копьё, едва не рву связки на руке. Тяжёлое копьё свистит в воздухе и пронзает тело хромого оленёнка. Он падает как подкошенный, мгновенно испускает дух. Остальные животные, в страхе скрываются. Они поняли, в их мире появился ещё один хищник, человек.

С удовлетворением подхожу к жертве. Выделившийся в кровь в больших дозах адреналин возбуждает и пьянит. Радость и жалость вперемешку. Оленёнок с небольшого бычка и весит не менее ста килограммов, но я без усилия гружу тушу на плечи.

Я подбредаю к дереву, где сидит Семён, тот прыгает вниз. Глаза лезут на лоб от удивления: — Я думал, вы умом тронулись, — искренне лепечет он, — действительно, олень. Неужели копьём?

— Ты меня обескураживаешь своей непосредственностью. Чего нового видел, сидя на дереве? — хочу подковырнуть его я.

— А, муравьи покусали, да ещё клопа случайно раздавил… неприятно очень.

— Настрадался, значит, — сочувствую я. — Теперь пора домой. Бери оленёнка за задние ноги и потопали. Наверное, нас заждались, да и темнеть скоро будет. Не хочу проводить ночь в этой чаще.

— Зачем за ноги, привяжем к копьям, легче нести будет, — с мудростью изрекает сероглазый увалень. С уважением смотрю на него — какая цепкость ума!

— Подожди… домой, — сам себя осаживаю я. — Надо людей, найти, которые в сторону скал пошли.

Семён вздыхает, мне кажется, сейчас он начнёт бурно возражать, я вижу, как в глазах потускнел свинцовый блеск и понуро свешиваются руки. Но, упрямо махнув головой, единственно замечает: — А как с оленёнком быть? Бросать здесь, его кто-нибудь подберёт, сколько следов на земле, тьма, странно, что до сих пор мы не столкнулись с хищниками.

— Согласен, — киваю я, — дичь оставлять нельзя. А знаешь, — я сбрасываю верёвку, — давай его на дерево затянем?

— Через час здесь столько зверья соберётся, — мрачно произносит Семён.

— Так что ты можешь посоветовать?

— А нечего предлагать, будем на дерево его затягивать, а там… что-нибудь придумаем.

— Мудро, — усмехаюсь я.

Закидываю один конец на толстую ветвь, с большими усилиями затягивает тушу наверх, привязываем верёвку за ствол и в это время слышим чей-то кашель, переходящий в отрывистое мяуканье, но на низких диапазонах.

Мне показалось, что Семён сейчас упадёт на землю, так он побледнел. Меня же, просто обдало таким ужасом, что ноги превратились в железобетонные сваи и я замер, опираясь на копьё и, даже забыл его предназначение.

Зверь выскакивает из чащи леса и мне показалось, что сейчас обделаюсь от страха, таких животных я видел лишь в красочных журналах по палеонтологии — это был великолепный саблезубый тигр.

Хищник полыхнул на нас злобным взглядом, втягивает в ноздри воздух и его что-то смутило (может, действительно, кто-то из нас обделался?). Он вздыбливает на загривке шерсть, нервно дёргает коротким хвостом и так оскалился, что мы мгновенно вспотели с головы до ног.

— Копьё, — закатывая глаза от ужаса, стонет Семён.

— Я не знаю где оно? — растерянно бормочу я.

— Ты на него опираешься.

— Действительно, — я в величайшем удивлении смотрю на копьё, решаюсь, резко выдёргиваю из земли. Неожиданно дикий страх отступает, мышцы вновь становятся эластичными, мозг начинает работать. — Тихонько отступаем, — держа копьё перед собой, сквозь зубы шепчу я. — Он не за нами пришёл, его наш оленёнок привлёк и… не смотри ему в глаза… спиной не поворачивайся.

Мы медленно пятимся, саблезубый тигр обдаёт нас презрительным взглядом, подходит к дереву, становится на задние лапы, передними с остервенением вцепляется в кору, подпрыгивает, но туша высоко и хищнику её не достать. Мы отходим всё дальше и дальше, а саблезубый тигр словно взбесился, демонстрирует такие прыжки, любой легкоатлет позавидует, но на него лишь сверху капает кровь, и это зверя выводит из себя. Он в бешенстве разгребает землю у корней, рвёт страшными когтями кору, но вскоре сникает, растеряно мяукает, разворачивается задом, и смачно струит на дерево.

— А вот теперь бежим, — я хлопаю Семёна по плечу.

Крупное животное, покрытое жёсткой шерстью, издающее терпкий мускусный запах, поспешно выпрыгивает на свои толстые ноги и шарахается в сторону — мы его едва не сбиваем с ног. От неожиданности шарахаемся в сторону, встречаемся с заплывшими, полными недоумения, глазами и, приходим в себя — не стоит нестись сломя голову в первобытном лесу — могут съесть. Это животное не хищник, но глаза наливаются кровью от бешенства.

Тяжело дыша, прижимаемся дереву, я выставляю копьё. Свиноподобное животное злобно хрюкнуло, встряхнулось, разбросав в стороны прилипший мусор и мелких насекомых, открывает слюнявую пасть, демонстрируя жёлтые плоские зубы и торчащие вперёд клыки.

— Пошла вон, свинья! — истерично выкрикивает Семён, вжимаясь в ствол дерева с такой силой, что под мощной спиной хрустнула кора.

— Отваливай, толстое рыло! — я пару раз проткнул воздух копьём.

Животное нерешительно топчется на одном месте, угрожающе рычит. Внезапно взвизгивает и стремглав несётся прочь.

— Напугали, — я утираю пот со лба.

— Ага! — нервно смеётся Семён, сползает по стволу, в изнеможении откидывает голову наверх и пытается отдышаться.