End War (СИ) - Охэйо Аннит - Страница 19

Лэйми ошалело схватил воздуха, вновь обретя тело. Они стояли в той же комнате, и он понимал, что тут прошла едва минута… но сейчас ему казалось, что минули несчетные века. Мир вокруг мерцал и кружился, в ушах шумело… шум несчетных мертвых голосов сливался в глухое шипение, словно прямо в голове у него шел сейчас дождь… дождь из праха, и Лэйми ошалело помотал ей. Носитель или нет, — но он сам чуть не сошел с ума, когда пали преграды и Реальность обрела свой истинный вид. Точно сошел бы, не разорви Охэйо связь в тот же миг. Иначе…

Он длинно выдохнул и сел прямо на пол, чувствуя, как в голове медленно утихает шипение. Тезка сел рядом с ним, вид у него сейчас был потерянный и совершенно обалделый. Сам Охэйо остался стоять, но выглядел он серым, плоским, никаким, словно бы стершимся — запредельное усилие отняло у него слишком много…

— Это… получилось? — наконец спросил тезка, даже не подняв голову.

— Не знаю, — голос у Охэйо сейчас тоже был каким-то бесцветным. — У Мроо тоже есть системы защиты, и, хотя рабов их мне удалось… освободить, их центральные сознания остались неизменными. Гиперсеть их, конечно, разрушена, но нельзя предсказать, сколько времени займет восстановление. Заглянуть туда я теперь смогу не скоро. Не говоря уже о том, чтобы повторить нечто подобное.

— Ну и что мы теперь будем делать? — спросил тезка, вдруг широко и бесстыдно зевнув.

Охэйо мотнул головой… как-то нелепо, словно замученный работой вол.

— Пора, наконец, ужинать — и спать. Знаешь, даже для архилектов подобные усилия не проходят даром. Нам тоже нужно отдыхать и приводить в порядок мысли. И… нам тоже снятся сны. Но сегодня, надеюсь, они не придут.

Ужин оказался весьма странным. Маула выдала им мясо, запеченное на углях — обугленное по краям и с золой в виде единственной приправы, — но Лэйми набросился на него, словно зверь. После вторжения в Q7GRR/6669-8-8 ему казалось, что он постепенно тает, развоплощается — а теперь каждый откушенный кусок мяса словно возвращал его к жизни. Лэйми казалось, что ничего вкуснее он не ел… и он не представлял, что успел так проголодаться. Все остальные, правда, ели с таким же зверским аппетитом, даже обычно сдержанный Охэйо — похоже, что совершенное отняло у него немало и чисто физических сил. Сейчас, правда, он выглядел обычным здоровым парнем, зверски голодным после тяжелой работы, — как, впрочем, и все прочие. Только вот вид у него был по-прежнему мрачным, и Лэйми очень хорошо его понимал — если бы он сам смог до конца, по-настоящему поверить в то, что они сделали, то, наверное, всё же сошел бы с ума — просто от ужаса и чувства вины…

Столовых приборов Маула им не выдала, так что все брали мясо прямо руками, что только добавляло в трапезу первобытности. Закончив её, Лэйми ощутил себя уже почти живым… но смутное, зовущее шипение несчетных мертвых голосов всё ещё не ушло из его головы, и он вновь недовольно мотнул ей. Он всё ещё не ощущал себя полностью возродившимся, цельным, — но и это ощущение постепенно отступало перед неожиданно проснувшимся желанием… желанием окончательно вернуться в себя, замкнуться в своем теле, в его чувствах, в страсти, выбросить из головы весь этот огромный, обезумевший мир…

Он смущенно посмотрел на Ксетрайа — но и она сейчас смотрела на него прямо, с каким-то вызовом… и он очень хорошо понимал, что означает такой её взгляд. Она ведь тоже была… там, рядом с ним, и значит…

В голове у него всё поплыло… но уже совсем другим образом. Ксетрайа потянула его за руку, потом вырвалась и побежала вперед, вихрем ворвавшись в их квартиру, — Лэйми даже и не знал, что она тут вообще у них есть. Её одежда — туника, лифчик, трусики — в одну секунду полетела на пол. Когда Лэйми опомнился, она была уже обнаженной. На ней остались лишь глянцево-черные, в тон волос, и темно-зеленые, в тон глаз, бусы, низко лежавшие на бедрах, и от этого зрелища Лэйми буквально ошалел. Его словно окатили горячей водой, — всё тело сразу охватил жар, в голове помутилось. Он мгновенно сбросил парео — всё, что на нем сейчас было… и их буквально швырнуло друг к другу. Они обнялись, целуясь, лаская друг друга. Ксетрайа урчала и кусалась, всё больше шалея. Наконец, Лэйми грубо навалился на неё, одним резким рывком вошел в тугую скользкую глубь. Ксетрайа громко застонала от силы ощущений, её стан задрожал, и выгнулся под ним. Лэйми начал двигаться, резко и быстро. Ксетрайа туго и резко поддавала навстречу. Её бедра забились в диком танце, извиваясь и ёрзая в бесконечной череде вскриков. Лэйми вцепился в её плечи, едва удерживаясь на обжигающе горячем, гладком теле. Такого с ними не было очень давно, наверное, уже несколько их жизней…

Потом он замер, ошалевший, отчаянно пытаясь отдышаться. Зашедшееся сердце туго било в уши, он был весь мокрый; пот стекал по продольной ложбинке его живота в пупок. Ксетрайа неожиданно нагнулась, слизывая эту терпкую, соленую жидкость. Живот Лэйми судорожно поджался от прикосновений её шершавого языка, он вздрогнул и сел, пытаясь как-то вывернуться, — но подруга толкнула его в грудь с такой силой, что он упал, плюхнувшись спиной на подушки, навалилась сверху, вдавив его руки в мягкую постель, и начала вылизывать живот, который глубоко, но напрасно вжимался вглубь тела. Лэйми то весь обмирал, то задыхался от смеха. Потом язык подруги двинулся выше, коснулся его губ, легко разомкнув их. Она навалилась на него всей тяжестью, всё ещё прижимая к постели его руки, и ему оставалось лишь туго обвить босыми ногами её тонкий стан. Её язык глубоко проник в его рот, лаская нёбо, и он сладостно замирал, когда она касалась самых чутких мест за его передними зубами. Они целовались… и целовались… и целовались… пока Ксетрайа не перешла к другим вещам, и он вновь утонул в ней. Никаких мыслей в нем уже не осталось: она двигала бедрами так, что он хотел умереть от стыда, — ну, и от удовольствия тоже. Пылавшее от ушей до пяток тело почему-то перестало подчиняться, выгибаясь совершенно бесстыдно, а сам он никак не мог сдержать рвущихся из груди стонов, пока они не перешли в короткие, беззвучные всхлипывания, потому что пылавшее внизу живота жгучее, невыносимо сладкое пламя совершенно свело его с ума. Впрочем, когда они замерли нагишом в смятой постели, думать он вообще не мог, — сил не осталось уже никаких, и хотелось лишь без конца лежать, вытянувшись. Мертвая шепчущая жуть окончательно ушла из него, и это было хорошо…

Раскинув руки, он летел над каким-то незнакомым городом, глядя на проплывающие внизу здания. Они здесь все были жилые, высотой в восемь или девять этажей, с массивными пилонами, — но ближе к центру появились другие здания, пониже и постарше. Зияющие дыры выбитых окон и дверей, почерневшие от копоти фасады говорили о бесчинствах захватчиков. Хорошо, что теперь тут никого нет, подумал Лэйми… и проснулся, в своей комнате, в постели, удивленный — не помнил, как попал сюда, зато то, что с ним было вчера, помнил замечательно. Глубоко под пупком всё ещё горело теплое, мохнатое солнце, и именно поэтому ему было очень хорошо…

Пару секунд он сонно смотрел в потолок, потом поджал пятки к заду и одним рывком вскочил, помотав головой. Разбудил его слабый писк сигнала, — ему не нравилось, когда Охэйо со своими сообщениями врывался прямо в его сознание. Ксетрайа сейчас рядом не было, но он чувствовал её… видел, как она болтает с Аханой… и это сразу успокоило его. Они сидели на «Анните» уже сутки, и за это время подруга успела обжиться — сделала им квартиру, и даже по вкусу обставила её, в то время как он…

Обернув парео вокруг бедер, он вздохнул, и нажал на кнопку. На экране появилось хмурое лицо Охэйо. Правда, вполне обычное его лицо, не вчерашнее…

— Ну, что? — хмуро спросил Лэйми. — Я вчера лег в два часа ночи!

— Ну, положим, лег ты явно раньше… — Лэйми заметил, что уши у друга покусаны, а выражение на лице какое-то сонно-удивленное, и понял, что сеанс ночной девотерапии не минул и его. — Только вот заснуть долго не мог.