Черный Ангел - Коннолли Джон - Страница 78
- Предыдущая
- 78/145
- Следующая
Когда Крэйн вышел из своего укрытия в кустарнике, Холл тоже вылез из бронетранспортера и оба стали рассматривать свою работу. Внутренний двор и ступени лестницы были залиты кровью, куски тел и костей, казалось, вырастали из трещин, подобно ночецветам. Один из монахов у стены был мертв, убит, возможно, рикошетом или выстрелом умирающего немца. Мешки с церковным добром лежали на земле, часть их содержимого рассыпалась вокруг. Тут же валялась серебряная коробка. На глазах у Холла уцелевший аббат потянулся к ней. Все его лицо было изранено осколками камней, отлетавших от стены, и по нему струйками стекала кровь. Другой монах, тот, что караулил во дворе, уже пытался засунуть золото обратно в мешки. Ни один из них не сказал ни слова американцам.
— Эй, — позвал Крэйн.
Холл посмотрел на напарника.
— Смотри, он собирает наше золото. — Крэйн дулом показал на мешки.
— Почему «наше» золото?
— Мы спасли им жизнь, верно? Мы заслуживаем некоторой награды. Не трогай, — сказал Крэйн, направив дуло на монаха, но монах и не думал прерывать своего занятия. — Arret! — крикнул Крэйн, затем добавил на всякий случай: — Arret! Francais, oui? Arret!
Но монах уже собрал рассыпавшееся добро в мешки и, взяв в каждую руку по мешку, выпрямился, собираясь куда-то пойти. Крэйн выстрелил перед ним на дорожке. Монах замер как вкопанный, подождал секунду или две, затем продолжил свой путь.
Следующие выстрелы попали ему в спину. Он споткнулся, выронил мешки на пол, но удержался, цепляясь за стену церкви. Монах попытался встать, но колени подкосились, и он рухнул в грязь прямо у самого входа.
— Какого дьявола ты стрелял? — заорал Холл. — Ты убил его! Ты убил монаха.
— Это наше, — сказал Крэйн. — Это наше будущее. Я не для того столько всего вынес в этой треклятой войне, чтобы возвращаться домой нищим, да и ты тоже, думаю, не хочешь вернуться на ферму.
Старый аббат безучастно смотрел на бездыханное тело у двери.
— Ты знаешь, что нужно делать, — произнес Крэйн.
— Мы можем уйти.
— Нет, не можем. А если он расскажет кому-нибудь о нас? Он нас запомнил. Нас расстреляют как грабителей, как убийц.
«Нет, это тебя расстреляют, — подумал Холл. — А я буду героем. Я убил эсэсовцев и спас сокровище. Я получу... Что? Благодарность? Медаль? Может, ни то, ни другое. Скажут, что героического я сделал? Да ничего! Направил орудие на группу нацистов. Они даже выстрелить не успели в ответ». Он посмотрел в глаза Ларри Крэйна и понял, что того, первого монаха с раной в груди, убили не немцы. Ларри уже тогда начал осуществлять свой план.
— Ты убьешь его...
— Или?..
Дуло оружия Крэйна замерло в воздухе между Холлом и монахом. Все было ясно без слов.
— Или мы действуем заодно, — сказал Крэйн, — или никаких «мы» больше не существует. Вообще.
Позже Холл доказывал себе, что он бы непременно погиб, не вступи он тогда в сговор с Крэйном, но глубоко внутри себя он знал, что это неправда. Даже тогда он мог дать отпор этому типу. Он мог попытаться заспорить, выждать момен и как-то изменить ситуацию, но он не стал этого делать. Все его прошлые столкновения с Ларри Крэйном подтвердили одно: с этим человеком спорить бессмысленно. Но ведь Холлу хотелось тогда чего-то большего, чем благодарность перед строем, большего, чем медаль. Ему хотелось хорошей жизни, хотелось, чтобы было с чего начать эту хорошую жизнь. Крэйн оказался прав: он не собирался возвращаться домой таким же убогим и нищим, каким уходил на войну. У него не было пути назад, теперь, когда Крэйн убил безоружного монаха, а то и двоих. Пришло время выбора, и в тот момент Холл понял, что, возможно, им с Ларри Крэйном было предначертано свыше найти друг друга и что не такие уж они и разные. Краем глаза он заметил, как оставшийся в живых монах сделал шаг к церковному крыльцу, и направил свой пистолет на него. Холл прекратил считать после пятого выстрела. Когда вспышки кончились и пятна исчезли перед его глазами, он увидел крест, отброшенный в сторону на несколько дюймов от протянутой к нему руки старика. Вокруг, словно рубины, алели капельки крови.
Они несли мешки с золотом и коробочку почти до Нарбона и запрятали их в лесу, за развалинами сельского дома. Через два часа конвой зеленых грузовиков вступил в деревню, и они присоединились к своим соотечественникам, а затем с боями продолжили путь дальше по Европе, проявляя различную степень доблести. Потом их начали отправлять домой. Обоим удалось задержаться в Европе на какое-то время, и они вернулись в Нарбон на джипе, явно великоватом для их трофеев или ставшим великоватым, как только заплатили соответствующую взятку.
Холл нашел выход на людей, занимавшихся антиквариатом, которые в свою очередь действовали в качестве посредников для некоторых из не слишком щепетильных собирателей предметов искусства и древностей, уже прокладывавших свой путь по костям послевоенной европейской культуры. Никто из них не проявил особого интереса ни к серебряной коробочке, ни к ее содержимому. Сам рисунок на пергаменте не производил приятного впечатления, даже если и стоил каких-то денег, то только для специалистов, а не для обычных собирателей ценностей, наводнивших послевоенную Европу. Поэтому Крэйн и Холл поделили этот трофей между собой, Крэйн забрал примитивную серебряную коробочку, а Холл оставил себе пергамент. Крэйн как-то попытался продать коробку, но ему давали за нее совершенный пустяк, и он решил оставить ее себе как сувенир.
По правде сказать, ему почти нравилось вспоминать о случившемся тогда, много лет назад!
Ларри Крэйн нашел какие-то длинные спички в ящике и зажег сигарету. Он разглядывал пустую кормушку для птиц на заднем дворе, когда услышал звук шагов спускающегося по лестнице Холла.
— Я здесь, — сообщил он ему.
— Я не помню, чтобы приглашал тебя в дом, — сказал Холл, входя на кухню.
— Хотелось покурить, а зажигалку дома забыл, — даже не смутился от его грубости Крэйн. — Принес бумагу?
— Нет.
— Ты, да ты... — начал Крэйн, затем замолчал, поскольку Холл двинулся на него. Оба старика стояли лицом к лицу: Крэйн, прижатый спиной к раковине, Холл перед ним.
- Предыдущая
- 78/145
- Следующая
