Имам Шамиль - Казиев Шапи Магомедович - Страница 57

• Предыдущая
• 57/101
• Следующая

Даниял-бек нисколько в успехе не сомневался и готов был сам возглавить посольство к правителям великих держав. С собой он собирался взять почтенных людей от разных народов Кавказа и несколько беглых польских офицеров. А также — письма самого Шамиля с просьбой о помощи, описанием всех обид, причиненных горцам неприятелем, и подробным изложением польз и выгод союзникам от воцарения имама на Кавказском престоле.

Сами же письма, из соображений секретности и безопасности, Даниял-бек предполагал написать собственноручно, по прибытии в Турцию и Европу. Тем более что составлены они должны быть по особому этикету, едва знакомому ему бывшему султану, а горцам и вовсе неизвестному. Шамилю же оставалось лишь выдать ему бланки писем со своими подписями и печатями.

Вместо писем Даниял-бек получил от Шамиля весьма неожиданный ответ. Имам напомнил ему, что начинал борьбу не для войны с русскими, а для искоренения пороков и укрепления веры в своем отечестве. И что единственной мечтой его остается сохранность государства горцев и их веры, а в этом деле он полагается на Всевышнего Аллаха, а не на волю далеких держав. Желание же обладать тем, что тебе не принадлежит по праву, Шамиль считал делом пустым и богопротивным.

Увлеченный открывающимися перспективами, Даниял-бек не оставлял попыток убедить Шамиля прислушаться к своим советам. Но имам велел ему оставить дурманящие затеи до лучших времен, а пока заняться делами куда более насущными и постараться спасти Чечню, которую по кускам отрубал большой царский топор.

Малая Чечня — главная житница Чечни и Дагестана оставалась объектом постоянных нападений царских войск. Начальник Сунженской линии и командир Сунженского полка полковник Слепцов бороздил ее со своими отрядами вдоль и поперек, но овладеть Малой Чечней полностью ему не удавалось.

Тогда было решено прорубить огромную просеку от укрепления Воздвиженского на реке Аргун до Шалинской поляны уже в горах Большой Чечни. Туда же пробивалась дорога и от Куринского укрепления.

Рубка леса приобрела вид большой военной экспедиции. Руководил раскрытием местности генерал П. Нестеров. Деревья валились и сжигались тысячами. Горцы упорно сопротивлялись, не желая лишаться жизненно важных территорий, и Нестерову приходилось постоянно отбивать их нападения. Начинались они обычно с орудийного обстрела лагеря, после которого горцы начинали стремительные атаки со столь же стремительными откатами. Этот бесконечный ужас, стук топоров и зарева пожарищ довели Нестерова до умопомешательства, и он был отправлен на лечение в Москву.

Аулы, оказавшиеся отрезанными от Шамиля, должны были или смириться с новой властью, или уходить в лесистые горы, которыми с юга окаймлялась плоскость Малой Чечни.

В ответ Шамиль отгородился хорошо укрепленным, почти пятикилометровым Шалинским окопом. Грандиозное сооружение пересекло просеку и считалось абсолютно неприступным. Это породило беспечность его защитников, которых однажды и застал врасплох конный полк Слепцова, подошедший к окопу незамеченным в густом тумане.

Шамиль был разгневан и бросил на отбитие важного рубежа лучшие отряды. После упорных боев Слепцов отступил. За это дело он получил чин генерал-майора, хотя поначалу и вызвал неудовольствие начальства, отправившись на приступ без его разрешения.

В новый поход Слепцов двинул батальоны линейных солдат. Линейные жили в гарнизонах, с семьями да огородами, и военным рвением не отличались. Они ограничивались защитой своих укреплений, распевая между делом песни про проклятую войну:

Слепцов решил их «проветрить», чтобы вернуть линейным надлежащий воинский дух. Но из этого ничего не вышло. После первой же атаки горцев линейные сбились в кучу и повернули назад. Началась обычная в таких случаях неразбериха, когда одни мешали другим, а горцы нападали со всех сторон и наносили отступавшим большой урон.

Но сведение лесов продолжалось несмотря ни на какие жертвы.

Среди погибших в шалинских сражениях был наиб Шамиля Турач Каратинский.

Вместо Турача нужно было назначить нового наиба. Государственный совет предложил возложить эти обязанности на 18-летнего сына Шамиля Гази-Магомеда. Шамиль сомневался, не желая вызывать новые упреки в своих династических намерениях. Тогда было решено обратиться к гаданию на Коране. Этот сложный ритуал производился известными учеными и суфиями. Результаты гадания, которые объявил секретарь Шамиля, подтвердили правильность выбора. Секретарем Шамиля был тогда Мухаммед-Тахир аль Карахи. Этот молодой человек, скромно именовавший себя писцом, оставил потомкам свои замечательные хроники "Три имама" и "Блеск дагестанских сабель в некоторых шамилевских битвах".

Новый наиб не замедлил проявить свои дарования и скоро приобрел славу человека благородного, необыкновенно ученого и совершенно неустрашимого. А за справедливость и милосердие некоторые ставили Гази-Магомеда даже выше Шамиля. Недовольство имамом происходило от того, что многие его наибы начали злоупотреблять своей властью, превращаясь в касту аристократов, более занятых личными интересами, чем нуждами населения.

Воронцов решил развивать деятельность в направлениях, приносивших хоть и небольшой, но успех. Вытеснение горцев с плоскостей приняло необычайный размах. Воронцов мечтал добиться полной блокады Имамата и не жалел средств на строительство новых укреплений, рубку просек и сведение лесов. Генерал Козловский возглавил экспедицию в Чечню, результатом которой стало полное уничтожение лесов вплоть до реки Бассы.

Барятинский считал, что у Шамиля уже не осталось сил к сопротивлению. Он заверял Воронцова, что "для непокорной Большой Чечни остался только один год существования, и никакие усилия неприятеля не могут отдалить времени совершенного завоевания этого края".

5 января 1852 года Барятинский перешел реку Аргун и явился в Большую Чечню с 12-тысячным отрядом. Но вместо покорности встретил ожесточенное сопротивление. Барятинский намеревался взять столицу Имамата, однако на подступах к Ведено его встретил сам Шамиль, сражавшийся наравне со своими воинами. Воодушевленные имамом, горцы отбили все атаки Барятинского и вынудили его повернуть назад.

Вскоре затем отряды Шамиля появились в окрестностях крепости Грозной и даже во Владикавказском округе. В августе они разбили большой отряд полковника Бакланова у аула Гурдали.

В ответ на настойчивые приглашения от обществ Кайтага и Вольного Табасарана, расположенных почти у самого Каспия, рядом с Дербентом, Шамиль отправил туда нескольких наибов с тремя тысячами мюридов. Путь предстоял дальний и опасный — нужно было пройти половину Дагестана, через земли ханств, занятых царскими войсками. Но если бы удалось поднять Кайтаг и Табасаран, отвлечь туда войска Аргутинского, то Шамиль был готов обрушиться со своих высот на соседнее Казикумухское ханство, чтобы изгнать оттуда отступников и царские гарнизоны и окончательно утвердить свою власть.

Однако наибы не справились с делом, скоро вернулись и тут же получили отставку. Тогда Шамиль решил послать туда знаменитого храбреца Бук-Магомеда. Этот удалец состоял когда-то в свите хана Казикумухского, но однажды победил его в состязании по стрельбе и между ними возникла вражда. В результате Бук-Магомед перешел к Шамилю и прославился множеством удивительных подвигов. Когда мюридам приходилось особенно тяжело, имам вызывал Бук-Магомеда, чтобы рассказами о своих делах он поднял дух воинства.

• Предыдущая
• 57/101
• Следующая