Имам Шамиль - Казиев Шапи Магомедович - Страница 78

• Предыдущая
• 78/101
• Следующая

Следующую неделю имам провел в пути. Порой его охватывали сомнения: не в Сибирь ли везут? Тогда он доставал подаренный бароном Врангелем компас, чтобы убедиться, что дорога ведет на север, а не на восток.

13 сентября Шамиль прибыл в Харьков. Великолепный город встретил имама салютами, воздушными шарами и бойкими газетами, которые печатали всевозможные курьезы Кавказской войны. Бал в губернском дворянском собрании, спектакли, цирковые представления и прочие пышные увеселения все более убеждали Шамиля, что участь его окажется не столь мрачной, как он предполагал.

В конце концов все слилось в нескончаемое феерическое действо, апофеозом которого стало блистательное явление императора Александра II в ореоле величия и милосердия.

Встреча имама и царя произошла 15 сентября в городке Чугуеве, недалеко от Харькова. Александр обнял Шамиля, подарил ему золотую саблю и сказал: "Я очень рад, что ты наконец в России. Жалею, что это случилось не ранее. Ты раскаиваться не будешь. Я тебя устрою, и мы будем друзьями".

Чугуев был знаменит царскими виноградными садами, богатыми охотничьими угодьями и делавшимися здесь колесными экипажами. Но особенно прославился Чугуев восстанием военных поселенцев в 1819 году. После наполеоновских походов армия была сокращена, а отставленные в запас солдаты поселены на государственную землю. Но постоянные учения и зверская муштра им скоро надоели, чугуевские поселенцы изгнали начальство и захватили землю в собственность. Первое время вооруженных крестьян не трогали, но затем восстание было сурово подавлено самим Аракчеевым — "крестным отцом" военных поселений. Отголоски тех событий слышны в "Тарасе Бульбе" Н. Гоголя и некоторых произведениях художника И. Репина, выросшего в Чугуеве в семье военного поселенца.

Теперь здесь располагались военные лагеря Чугуевского полка, квартировавшего в «образцовом» поселении, построенном по проекту архитектора В. Стасова. Чугуев стал местом грандиозных военных учений, которые царь и посетил в ходе инспекционной поездки на Украину.

В честь императора и Шамиля состоялся военный парад, после которого начались конные состязания. Гази-Магомед не удержался и тоже показал, на что способны горские джигиты. Александр похвалил его удаль, а Шамиль отдал должное участвовавшим в параде сыновьям Александра.

19 сентября Шамиль был уже в Курске. Здесь, кроме встреч по установившемуся протоколу, он посетил Итальянскую оперу. Гази-Магомед был растроган воплями несчастной Элеоноры и отказывался верить, что все это лишь игра и лицедейство.

В Туле Шамилю показали оружейный завод. Количество производимого оружия и особенно действие паровых машин произвели на имама сильное впечатление. Здесь ему подарили отличное ружье и огромный самовар с именной надписью.

22 сентября 1859 года Шамиль прибыл в Москву. Великолепие города, красота Кремля, размах мостов казались гостям чем-то нереальным. Но более всего поразило Шамиля то, что в Москве, в Татарской слободе, уже много лет существовала мечеть. Мусульмане тепло встретили имама и совершили с ним торжественную молитву.

На следующий день Шамиль посетил А. Ермолова, которому было уже 82 года. Это была знаменательная встреча людей, изменивших историю Кавказа. Шамиль старался держать себя дипломатично, но в конце разговора не смог удержать нахлынувших чувств. Он упрекнул бывшего проконсула Кавказа в том, что тот поссорил народы, которые могли быть добрыми друзьями и надежными союзниками.

Затем Шамиль побывал в Кремле, посетил Оружейную палату и осмотрел другие достопримечательности. Царь-пушка ему особенно понравилась тем, что никогда не стреляла.

Вечером гостей пригласили посмотреть балет "Наяда и рыбак", поставленный модным французским балетмейстером Ж.-Ж. Перро. Представление вызвало у Шамиля искреннее негодование. Он уже привык ко многому, но костюмы балетных артистов и вообще наряды светских дам по-прежнему казались ему происками нечистой силы. Его больше впечатлила огромная люстра, то вспыхивавшая, как солнце, то медленно гаснувшая, как день к вечеру. Гази-Магомед не отрывался от своего бинокля все представление, а после, проезжая через Москву-реку, спрашивал, не та ли это река, в которой исчезла обворожительная нимфа Наяда.

В Петербург они ехали уже по железной дороге, в специально подготовленном вагоне. Это чудо техники так занимало пленников, что они не сомкнули глаз, пока 26 сентября не прибыли в Северную столицу.

На вокзале именитых пленников встретил почетный караул с военным оркестром.

Н. Чернышевский писал, что к приезду Шамиля "была приготовлена великолепная иллюминация, какой еще никогда не было в Петербурге. Даже та, которую устраивали во время коронации, далеко не так была блистательна, как нынешняя".

Великолепие российской столицы, роскошные приемы во дворцах и добросердечие публики не переставали изумлять гостей.

Газеты уже несколько дней сообщали об ожидаемом прибытии "Наполеона Кавказа" и о том, что "грозный имам обласкан императором, назван другом и щедро одарен". Большей частью в газетах вспоминали события войны и призывали покорить кавказского героя любовью и гостеприимством. Но были и такие, кто радовался, что наконец-то "кавказский лев посажен на цепь", величал Шамиля «варваром» и призывал к суровой расправе над "горским разбойником". В городе только и говорили о Шамиле, его деяниях и будущности Кавказа. Для одних пленение имама было замечательным историческим событием, для других печальным фактом, знаменующим подавление последнего очага свободы на необъятных просторах империи. Н. Лесков, узнав о пленении имама, примчался в писательский салон с отчаянным возгласом: "Господа! Да как же Россия без Шамиля?!"

С первого и до последнего дня пребывания в России за Шамилем был установлен тайный надзор. Жандармские начальники исправно получали донесения, в которых подробно сообщалось, что, где и когда делал Шамиль. Но официально опекал и всюду сопровождал Шамиля полковник Дмитрий Николаевич Богуславский. Судя по его послужному списку, он имел отношение к тайной военной агентуре, хорошо знал Восток и владел многими языками.

Богуславский родился в 1826 году, происходил из дворян Нижегородской губернии и воспитывался в артиллерийском училище. В 1849 году участвовал в подавлении Венгерского восстания, позже — в обороне Севастополя и осаде крепости Силистрия на Дунае. В 1855 году он уже служил для особых поручений при Главном штабе Южной армии, а затем и старшим адъютантом при дежурном генерале Главного штаба наместника Кавказа. Здесь Богуславский сделал удивительную карьеру. За успешное выполнение особых поручений в 1859 году он был произведен из капитанов сразу в полковники, успел закончить факультет восточных языков Петербургского университета и в 1861 году был причислен к Азиатскому департаменту МИД. В число особых поручений Богуславского входило и его пребывание при Шамиле.

Богуславский устроил гостей в гостинице «Знаменская», которую тут же осадило множество любопытствующих.

В гостиницу, для представления Шамилю, был приглашен штабс-капитан Аполлон Иванович Руновский, назначенный приставом при Шамиле. Руновский еле пробился через толпу, которая не только заполнила окрестности гостиницы, но и захватила ее изнутри.

"Афлон… Афилон", — повторял Шамиль незнакомое имя, вглядываясь в Руновского. На Кавказе он привык, что среди русских очень много Иванов, в Петербурге Шамиля удивило количество представленных ему Николаев, а с Аполлоном он встретился впервые. Чин Руновского тоже был незнаком Шамилю, большей частью имевшему дело с генерал-лейтенантами. Но горская папаха Руновского, долгая служба на Кавказе и то, что семья его оставалась пока еще там, как и семья имама, привели к тому, что Шамиль объявил его «земляком» и заверил всех, что Руновский будет для них хорошим человеком.

• Предыдущая
• 78/101
• Следующая