Между двумя романами - Дудинцев Владимир Дмитриевич - Страница 15

• Предыдущая
• 15/40
• Следующая

Они на меня подали в суд. И я был вызван пред очи суда. А в суде заседала красивая молодая судья. Она все больше молчала, не говорила. Но оказалась моей читательницей. Я уже говорил о друзьях-читателях, которые появлялись и поддерживали меня в трудные времена. И эта девушка, судья. Серьезный был процесс о взыскании с меня денег. С той стороны адвокат издательства стоял, а я изо всех сил отбивался. А она сидела, все мне улыбалась, и девчонки, народные заседатели, там сидели и поощряли меня своими репликами. Не знаю, получила ли она команду взыскать с меня. Может быть, она шла на риск. Как человек с юридическим образова-нием, я тогда еще хорошо помнил законы и гражданский кодекс, и как надо читать их, и мне было сравнительно легко. Я видел, что беспроигрышное у меня дело - если подходить по закону. Но был и элемент проигрышности - это если подходить с позиций социалистического правосознания, что тогда действовало и в уголовных, и в гражданских процессах. С этой позиции издательства: и "Советский писатель", и "Молодая гвардия" - это был народный карман, а я индивидуалист, залезший в него.

Договор с "Молодой гвардией" был расторгнут. Раз, два, три - и кончилось. Книга была недопечатана своим объявленным 30-тысячным тиражом. Вот ведь что. Да учитывая, что часть оставшегося тиража была еще и за рубеж послана, в лавки, книги там раскупились, то совсем сделалась она дефицитным товаром. И ведь продавали ее где? На разных этих партийных конференциях. Сначала поругают меня в зале, а в перерыве бегут в киоск, и очередь устанавли-вается покупать. Вот так. Не соскучишься. На съезде писателей поругали, а потом сразу вниз, в киоск, - и скорей книжку хватать, а несчастный автор ходит, за сердце берется, потому что все эти всплески кипящего борща общественного, они на сердце действуют необыкновенно. Я думаю, что еще тогда был заложен фундамент моих инфарктов.

История эта с книгой каким-то образом попала за границу. И как же такое за границей не использовать, этот, надо сказать, не имевший аналогов в мировой истории издательского дела эпизод, как же не использовать должным образом для потехи своих читателей этот ультраанек-дот - что книга выходит из печатного станка, и ее тут же под гильотинные ножницы. Пришли ко мне типографские рабочие, человек двенадцать, успели припрятать часть книг. Они и рассказали мне о гильотине.

Не весь тираж был порезан. Часть книг попала в Книжную лавку Союза писателей, и я купил себе там 30 экземпляров. Заказывал я 100, но мне не дали. В Книжной лавке мне сказали, что они тоже заказывали вот такое число, а дали в пять раз меньше. Книга стала дефицитным товаром.

Когда эта история попала за границу, я привлек пристальное внимание иностранной прессы: что такое случилось, как под это колесо, под этот страшный трамвай попал маленький человек по фамилии Дудинцев? Под трамвай попал, и его там катает и режет на куски. Это было чрезвычайно интересно. Все собрались, смотрят, пишут - столько материала для прессы... Роман стали издавать. Статьи о нем печатать. Немцы пишут: "пощечина красным фанатикам", английский издатель Крэнкшоу, критик, тот помещает текст на обложке романа: "бомба замед-ленного действия", прочие такие страсти. А бомба-то была не в романе, а в Сытине. Сытин был молекулой того динамита, который составлял бомбу. Сурков, еще там 2-3 десятка перепуганных и нервных, бегающих туда-сюда чиновников от литературы, от критики, от издательств... Носились все время, кричали, суетились и раз за границей сказали, несколько раз в печати упомянули, что роман рассыпали, - видимо, кто-то додумался издать небольшим тиражом. Я так полагаю, что приказ поступил сверху, иначе как бы оно все могло получиться, то, о чем я сейчас расскажу.

Вдруг "Советский писатель" хочет опять заключать со мной договор. "Советский писатель"! Сытин! Он был там главным редактором. Несмотря на неблагоприятную рецензию! Я, конечно, согласен. Заключаем договор. По закону мне следует аванс. По гражданскому праву. Старый договор ведь был зачеркнут, расторгнут. Составили заново. Вот так. Заключают договор: "Владимир Дмитриевич, только имейте в виду, аванс мы вам не дадим: засчитается то, что вы получили раньше". Я мог бы им сказать: "Не хочу!" Потому что тот, который я получил раньше, погашен расторжением на основании закона. Но разве тут скажешь? Слава богу, что издают. "Да, - говорю, - да, я согласен с этим зачетом. Зачитывайте, только издавайте!" Хорошо. Но, оказывается, зачитывается не только аванс, но и "одобрение", полученное от "Молодой гвардии", расторгнувшей договор со мной. И на это иду - надо же издать книжку. А то, говорят, не будем. Здесь нарушают закон и "Советский писатель", и "Молодая гвардия". Тут зачли, там зачли - оказывается, для юридических лиц нет закона гражданского, нет договоров! Спокойно заключили договор в "Советском писателе", включили в него реквизит из расторгну-того договора в "Молодой гвардии", но самое главное - что потом... А потом написали, обложку переделали. Написали: "Советский писатель". Набор "Молодой гвардии" пускают старый. Расчеты с художником - в "Молодой гвардии". И редактор поставлен другой - она, бедная моя Вера Александровна Яковлева. Она, бедная, огорчалась, что редактора настоящего, который к книге руку приложил - его не указали, а который не прикладывал совсем, так его указали. Вот такой был издан странный ублюдок... Почему я говорю ублюдок? Я пользуюсь термином охотников, которые ублюдком называют щенка, родившегося от случки собак разных пород. Вот такого ублюдка они и создали. И вышла книжка та самая, "Не хлебом единым", маленьким тиражом, на обложке которой - изобретатель с папкой под мышкой, рисунок художника из "Молодой гвардии".

Глава 13

КАК Я ПОКУПАЛ АВТОМОБИЛЬ

Сейчас отвлечемся от издательских дел, и я расскажу чудесную историю, как я купил автомобиль. И представьте себе - опять рука читательская. С каких только сторон эти руки мне не протягивались! А произошло вот что. Я уже был года два-три записан в автомобильный магазин на "Победу". И вдруг так всегда случается - приходит открыточка: "Уважаемый товарищ Дудинцев, явитесь получать новый автомобиль "Победа", который вы можете получить на Басманной улице в магазине "Автомобили", заплатив деньги". Я начал искать путей, как бы мне не потерять очередь. Денег не было ни копейки. Абсолютный нуль. В семье у меня часто бывала такая ситуация, когда ни шиша нет в квартире грошей. Я начал звонить друзьям: нет ли у вас кого, кто бы стоял в очереди на машину. Я бы свою очередь ему отдал, а он бы мне переписал свою, и таким образом мы бы поменялись, и я через год смог бы получить. Совсем отказываться нельзя, потому что если, когда я записывался, 3-5 лет нужно было ждать, то к моменту, когда это происходило, уже лет десять пришлось бы ждать машину. Терять было нельзя. Вот я названиваю... Кому только я не звонил! Было очень много интересных разговоров. И вдруг однажды под вечер звонит незнакомый человек и говорит:

- Владимир Дмитриевич, вы тот самый автор?

- Да.

- Вы, я слышал, ищете человека, чтобы заменить очередь? Так вот это я. Моя фамилия Туницкий. Вы с моим братом работали в газете. У меня такая очередь есть. Я готов с вами поменяться. Как мы это сделаем практически?

- Очень просто. Вы мне даете деньги. Я иду и получаю. С вами иду, конечно. Получаю машину и отдаю ее вам, и вы на ней ездите, а я вам пишу доверенность. Потом, через год, я свои деньги даю вам, и вы машину покупаете и забираете себе, а ту, на которой вы ездили, я беру себе. Ну немного вы ее амортизировали, тут закономерный процент за вашу помощь.

- Да, очень интересно, - говорит он. - Но как же это я могу вас так эксплуатировать. Я на это не пойду. А потом, вот вы мне дали доверенность, а я хочу нанять шофера: я ученый, рассеянный человек, да и в летах.

- Так я дам доверенность на шофера.

- А если шофер кого-нибудь задавит? Вы ведь тогда будете отвечать. Ведь машина - предмет повышенной опасности, и лицо, которое фактически, по документам, является его владельцем, оно и отвечает в случае какого-нибудь ЧП. Не могу я, Владимир Дмитриевич, пойти на такое. Чтобы вас вовлекать в такие авантюры. Знаете что, Владимир Дмитриевич, даю я вам деньги, вы их у меня берете, идете и покупаете себе машину. А когда у вас деньги появятся, вы мне отдадите.

• Предыдущая
• 15/40
• Следующая