Между двумя романами - Дудинцев Владимир Дмитриевич - Страница 27
- Предыдущая
- 27/40
- Следующая
Глава 24
РУКИ ДРУЗЕЙ
Природе свойственно поддерживать равновесие. О врагах-недоброжелателях я уже рассказывал. Но сколько у меня оказалось друзей! - Тех, кого я узнал в лицо, и тех, кто остался неизвестным. (Что было, кстати, толчком к первому названию "Белых одежд": вначале я назвал свое будущее произведение "Неизвестный солдат", имея в виду тех, кто, совершая добро, остается в тени.) Эти мои друзья не давали мне долго унывать Жизнь наша (имею в виду семью) сделалась интересной, насыщенной приятными сюрпризами и даже веселой. С кого начну?
1. Артисты у нас в гостях. В те времена как-то образовался большой круг самой разнообразной сочувствовавшей мне публики, в котором значительную часть составляли киноартисты. Как я с ними познакомился?... Однажды, часа в два ночи, когда мы всем семейством на голодный желудок улеглись спать... желудок был голодный, как раз самый острый момент... На ящики свои улеглись спать. В детской давно угасли споры... Вдруг ночью раздался звонок. Жена пошла открывать. Слышу - топот. Я насторожился. Когда ночью раздавался звонок, неотступно возникала одна определенная мысль, всегда... Еще недавними были сталинские аресты... Жинка пришла поднимать, говорит: артисты к тебе приехали. Ну, я быстренько оделся, вышел, смотрю в коридоре топчутся: великолепный большой Иван Переверзев, потом артист небольшого роста, который играл Рогожина в "Идиоте", Пархоменко, и Медведев, красивый, высокого роста - играл Телегина в "Хождении по мукам", и еще несколько человек. Пришли и с изысканными манерами, выработанными при посещении кинофестивалей в Каннах, с поклоном изящным рыцарским, с целованием руки моей жене, с вручением конфет ей и с выставлением на стол каких-то изысканных крепких напитков - начали знакомиться. Я сразу заметил, что все они были уверены, что я живу не намного ниже их уровня. Поэтому, когда были выставлены напитки и была подарена драгоценнейшая коробка конфет жене, гости засунули головы в детскую - что-то было подарено шоколадное и дорогое, - все сели за стол, и я вижу: ждут, что принесем закуски. Закуски! И ждут. А у нас уже была вся посуда сдана. Проданы банки все, и - утром идти детям в школу, а чем кормить их - было большой проблемой. И вот они ждут, что мы начнем им доставать из холодильника, а у нас тогда и холодильника-то не было... В общем, совсем было не так, как они предполагали. Тут они друг на друга взглянули - смутились, потом пошептались, и внезапно все исчезли, убежали куда-то. Сказали - мы скоро. Пропадали примерно с час. Потом часа в три ночи вдруг - опять топот, звонок. Приехали. Раздобыли, оказывается где-то такси, куда-то поехали, во Внуково, в аэропорт, где ресторан и ночью работает. Там они взяли много... селедки какой-то, по-ресторанному приготовленной, салаты - и все это высыпали в пакеты такие, "фунтиками", остроконечные. И все это смешали в кучу - селедки, салат, бифштекс... так что можно было подумать, что все со столов смели. Вот всю эту снедь, приехав, они высыпали в большую миску, а потом разложили в тарелки, которые Наталка поставила на стол, тарелки с синей каймой. Вот на них разложили закуску, горками такими, и начался невиданный пир. И знаете, учитывая мое положение, учитывая их значение, учитывая их нравственное состояние, отношение ко мне, ко всему происходящему, я должен сказать, что если бы это еще раз повторилось, то я бы пошел на огромный риск, достал самогон, выгнал бы и поставил, потому что вся эта сцена, все происходящее стоило того, чтобы за него потом пятнадцать суток отсидеть (имея в виду горбачевское время). Вот такая штука.
Да и они, что характерно, - они покупали шоколад, да где-то, бог знает где, как говорится, провалились на дно морское, поднялись за облака и достали где-то сверхредкостные какие-то коробки. Это все преподносили, не предполагали той пустоты, что увидели на столе. Когда же они туда, в ресторан, поехали, там сели во Внукове и говорят официанткам: несите сюда побольше тарелок с закусками разными, и те начали нести... Они там ухитрились выпить, добавить, и тут случилась некая история... Они, как полагается, поглядывали вокруг и вдруг увидели за соседним столиком группу писателей и среди них - Кривицкого Александра Зиновьевича. Актеры вдруг встали, подняли рюмки и начали громко провозглашать тост за меня, за Дудинцева. И, рассказывали они, все за другим столом тоже встали. Все, кроме Кривицкого. Стойкий товарищ!
Вот что было этими ребятами рассказано за столом в ту ночь, когда они меня навестили...
...Иван Переверзев... вот он сейчас уже помер. Хороший был человек. В ту ночь мы с ним познакомились, когда мы у нас распивали водку под принесенные ими закуски. И пир длился до самого утра. Ведь это с трех часов, примерно, ночи и до, наверное, часов до 8, до 9 утра... такая шла попойка с интереснейшим разговором, о котором я совершенно ничего не помню...
Но с Иваном Переверзевым мы как-то сблизились, и в результате мы с женой были приглашены к нему в гости. Познакомился я с его женой, с мальчишкой... Его визит к нам произвел на него впечатление... понял он, что у нас нет ни черта, шаром покати... Это вообще производило впечатление и на наших, и на иностранцев. Сильное впечатление. И на Ивана Переверзева тоже произвело впечатление, и были мы приглашены, как я сказал, и когда мы как-то так уже пообвыкли в их квартире, поговорили, потом он вдруг меня отзывает в сторонку, в другую комнату. Там у него диван с четырехугольными такими подушками вместо спинки, такие стоячие три подушки. И он одну из этих подушек как-то подхватывает снизу, и она, оказывается, на шарнире поворачивалась, он ее повернул, и под ней такая образовалась прямоугольного сечения щель, такая дыра, и я как глянул туда - там пачки денег лежат. И вот он такую пачку берет и мне отдает, и в одной только этой пачке было 10 тысяч рублей старыми. Это было для нас громадное вспомоществование. И он долго терпел за мной этот долг. Я его предупредил, что не смогу отдать в ближайшее время, а он сказал: когда новую вещь напишете. Если бы по этому принципу отдавать, то я не должен был бы до сих пор с ним расквитаться, потому что новая вещь хотя и написана, но еще не дает той отдачи, которая бы мне позволила возвращать долги, - так что должны были бы новую вещь напечатать хотя бы во искупление той вины, которая заставила меня вот уже больше 20 лет долги держать непокрытыми.
Кроме Ивана Переверзева, еще мне несколько писателей дали деньги, и деньги эти были не столь крупны, но все же приличные: по три, по пять тысяч. Много народа из писателей дали деньги...
2. Еще дары...
Да... В общем, бывали в те времена довольно острые промежутки... Довольно туго приходи-лось. Четверо деток... Но времена эти все-таки были не со всех сторон плохие, потому что они прекрасно служили... вот прямо для педагога... Это прекрасное было воспитательное средство.
Про Любу я уже рассказывал. Да, это было прекрасное воспитательное средство! Видимо, скажу я, зрелище процветающего родителя, полного довольства, для детей - плохое воспитательное средство. Зрелище родителя, страдающего и гонимого, - для детей хорошее воспитательное средство, так же как и для взрослых. Так что я могу кому-то даже спасибо за это сказать, потому что сейчас уже страдания миновали, но я могу любоваться на детвору на свою, это очень приятно.
И, кроме артистов, были моменты... Вот как бы мозаика, некоторые эпизоды...
Однажды под Новый год сидим все с унылым видом, все дома были. Ничего нет. Нужно праздновать Новый год, а тут не то что праздновать, а вообще ни черта! Сидим, смотрим на меркнущий день в окнах. В общем, тишина. Вдруг звонок в дверь. Открываю. Стоит мужчина в халате. Держит в руке какую-то длинную накладную. А перед ним ящик деревянный стоит на полу. Ящик высотой примерно до пояса и примерно шириной сантиметров 70, и длина, навер-ное, около метра. Вот такой ящик из хороших белых строганых сосновых досок. Аккуратный ящик - мы потом им тоже пользовались в качестве мебели.
- Предыдущая
- 27/40
- Следующая
