Держа океан (ЛП) - Каллинан Хайди - Страница 46

Я не знаю, так ли невероятны были наши минеты по сравнению с минетами других представителей гей-сообщества, но не думаю, что хоть одному из нас это не нравилось. Это было так приятно, жарко и влажно. Мне все время хотелось протолкнуть член еще глубже в его рот, но Эммет держал меня за бедра, и я не мог этого сделать, но, честно говоря, мне и так было хорошо. Он не проглотил мою сперму, как я, но то, что он вообще это делал, было больше, чем я мог от него ожидать. Когда он почувствовал, что я близок к оргазму, то взял мой член рукой и дал мне кончить.

В итоге я задремал, но тем вечером после ужина, сидя на диване обнявшись, я набрался храбрости и спросил его о том, что между нами произошло.

— Я был удивлен тем, что ты сделал это. Я имею в виду минет.

Моя голова лежала на его плече, так что я не мог видеть его лица, но почувствовал, что он улыбнулся.

— Это было классно. Я хотел, чтобы ты почувствовал то же, что и я. И он не был таким потным, как я думал. Мне нравится вкус твоей кожи после душа, и мне понравилось ощущать твой член в моем рту.

Это правда было здорово, и я не мог перестать думать об этом. Я стал аккуратно поглаживать ногу Эммета — аккуратно, но с правильным давлением.

— Я готов делать это с тобой в любое время. Я имею в виду сосать. Или… еще что-нибудь.

Эммет повернул мое лицо к себе и поцеловал, положив мою руку себе на пах, и я снова взял в рот его член. Мы начали в гостиной, но Эммет стал капризничать по поводу секса вне спальни, и мы переместились в мою комнату. Я снова довел его до оргазма, а он снова стал дразнить мои соски и целовать меня, но мы лишь играли в секс. Ведь никто никуда не проникал, и иногда это разочаровывало меня. Одновременно с этим я чувствовал облегчение от того, что мы движемся потихоньку. Я хотел познать все с Эмметом, но хотел сделать это правильно.

Не думаю, что большинство людей считали, что мы занимаемся сексом, а если и считали, то представляли это милым, или чем-то близким к этому слову. Люди видели нас, идущих по улице к магазину или блуждающих по рядам супермаркета, и вели себя так, будто мы сбежали с острова очарования или были милыми щенками в человеческой шкуре. Как будто на самом деле мы не были парой, а только притворялись.

Неудивительно, что я чувствую отчуждение. Они говорят мне, что я отличаюсь от других. Неважно, насколько я нормален, они всегда готовы сказать мне, что я другой.

Может, я и другой, но на моем зеркале в ванной висит листочек с приглашением на отличный утренний секс. Бьюсь об заклад, что у людей, считающих, что мы с Эмметом выдрессированные собачки, нет ничего подобного.

Глава 17

Эммет

Хорошо, что в «Рузвельт» мы с Джереми переехали одними из первых, и у нас с ним было время, чтобы освоиться. Мне нужно было привыкнуть к новому образу жизни, а как только мы развесили листы с правилами, у нас с Джереми все наладилось. Для меня все стало еще лучше, когда начался новый учебный год, потому что мне нравилось жить по расписанию. Теперь, когда я жил в «Рузвельте», я быстрее добирался до автобусной остановки, что, несомненно, являлось плюсом, да и в нашей с Джереми квартире царил полный порядок. Развешенные листы помогли нам с организацией этого порядка, а субботние встречи с Салли помогали нам узнать, нет ли у нас каких-то проблем, над которыми нам нужно поработать. Еще мы составили график, по каким дням будем ходить по магазинам или стирать. Джереми ходил со мной в «Уистфилд», но все еще не мог пройти этот путь до конца. Иногда он мог сходить в центральную аптеку, но, когда там говорили что-то по громкоговорителю, это его сокрушало.

Джереми говорил, что он счастлив, но ему, несомненно, было тяжелее, чем мне. Иногда он очень расстраивался и грустил, потому что не мог найти работу, которая бы ему подходила. Салли составила список всевозможных рабочих мест, но все три места, на которые он попробовал устроиться, не принесли ничего хорошего. Джереми работал в «Уистфилде», пока покупатель не стал на него давить, подойдя к Джереми с двумя зелеными перцами в руках и требуя рассказать о различиях между грибами. Менеджер по продажам быстро его спас, но у Джереми все равно начался приступ паники. Ему пришлось вернуться домой, и больше выходить на эту работу он не хотел. В библиотеке было чуть лучше, там за ним приглядывал Даррен, но у Джереми все равно оставалась проблема с читателями, задающими ему вопросы в грубой форме.

После того, как все жильцы переехали, доктор Норт предложил Джереми стать помощником в «Рузвельте». Помогать жителям первого этажа со стиркой, а Тэмми и Салли — с приготовлением еды. Я подумал, что это хорошая идея, но Джереми в этот вечер опять грустил. Вместо того, чтобы заниматься сексом, мы лежали, обнявшись на кровати. Он говорит мне, что я лучше любого лекарства от депрессии, которое он принимал. Мне не понравилось, что Джереми грустит, но я был горд, что могу так хорошо его утешить. На самом деле я действительно неплохо справлялся. Я довольно легко адаптировался к самостоятельной жизни, и теперь я жил со своим парнем. Все, что мне сейчас было нужно — это закончить университет, устроиться на работу, и тогда все будет совсем замечательно.

Первого сентября, когда в «Рузвельт» въехали другие жильцы, мне было не до веселья. Мама предупреждала меня, но только тогда я понял, что мне совершенно не нравится жить одновременно с большим количеством народа. В нашей квартире было тихо, но иногда я мог слышать людей, разговаривающих в коридорах, людей, которых я не знаю, и это меня расстраивало. Боб приложил все усилия для того, чтобы жизнь в «Рузвельте» была легкой как для меня, так и для всех остальных. Все люди с аутизмом жили на верхних этажах, за исключением девушки, которая не хотела жить высоко, и ее поселили рядом с квартирой Салли и Тэмми. Первые этажи предназначались для людей, нуждающихся в особенном уходе, они жили в обстановке общежития и питались с «общей кухни». И хоть люди с первых этажей были шумными, придурками их назвать было нельзя. Один из парней по имени Стюарт много слушал музыку Фаррела Уильямса, но он был хорошим и, если его просили, надевал наушники. Люди с первых этажей кричали вместо того, чтобы говорить. Вопли говорили за них. Я знал, что по-другому они не могут, что это было частью их инвалидности, но это мешало моей инвалидности.

На самом деле шумные люди и незнакомцы не были главной моей проблемой. На первом этаже жил еще один парень. Дэвид Лорис. Сын Боба.

Я возненавидел Дэвида.

Дэвид вообще не был умственно отсталым, и большую часть своей жизни он был последним парнем, который стал бы жить в «Рузвельте», но после аварии он стал инвалидом и теперь живет здесь. Мне бы стоило любить его больше хотя бы за то, что он был причиной, по которой Боб купил «Рузвельт» и превратил его в учреждение, помогающее людям с особенностью развития. Но Дэвид не был похож на меня или хотя бы на Джереми. Карли Флайшман говорит о том, что она пленница собственного тела. Так вот Дэвид определенно был пленником своего тела даже больше, чем я, но я все равно считаю, что больше похож на Карли, нежели он, так как наши с ней мозги не дают нам общаться с другими людьми так, как мы того хотим. Это не про Дэвида. Возможно, его спинной мозг поврежден, но с его головным мозгом все в полном порядке. Его рот тоже отлично работает, и всякий раз, когда я видел его, он напоминал мне тех парней, которые дразнили меня на территории кампуса. Его тело больше не такое накаченное и громоздкое, так как с момента аварии прошло уже два года, но я с уверенностью могу сказать, что раньше он был хулиганом. Он выглядел так же, как и его отец — большим и сильным.

Дэвид рассказывал о том, как он играл в футбол, и что у него было много девушек. Сейчас он не может ходить, лишь двигает головой и немного левой рукой, но своей инвалидной коляской он управляет так же, как хулиганы водят свои машины. Я был единственным человеком, которому не нравился Дэвид. В день его приезда все вели себя так, будто к ним в гости приехала какая-то кинозвезда. Даже Стюарт, который никогда ни с кем не разговаривал, вышел из своей комнаты, чтобы увидеть приезд сына Боба.