Держа океан (ЛП) - Каллинан Хайди - Страница 48

Глава 18

Джереми

По идее, я должен был быть доволен своей жизнью. У меня был парень, в которого с каждым днем я влюблялся все сильнее. Хотя ему я об этом пока не сказал. Вернее, я сказал, что люблю его, когда пытался покончить с собой, но это было, скорее, прощание, чем признание в любви. Еще я говорил ему эти слова в первый день моего пребывания в больнице, но, возможно, это было сказано под воздействием лекарств. Если я и любил его тогда, то сейчас люблю его намного сильнее, но слишком боюсь сказать ему об этом. Конечно, я знал, что когда-нибудь ему в этом признаюсь. Теперь у меня были хорошие лекарства, которые держали меня в душевном равновесии, да и регулярные сеансы терапии у доктора Норта позволяли мне чувствовать себя лучше, чем когда бы то ни было. Иногда депрессия приковывала меня к постели, но это происходило редко, и я больше не чувствовал себя таким подавленным, как это было раньше. Мои родители все еще странно себя вели, но платили по моим счетам и не пытались лепить из меня человека, которым я быть не могу. Я жил в невероятном месте, и после моего пребывания в «Икарусе» я точно знал, как ценен для меня «Рузвельт», и мне повезло, что я живу здесь.

У меня было так много вещей, которые делали меня счастливым, и я был счастлив, но не полностью. Я никогда не чувствовал ту легкость, которую чувствуют другие люди. Счастье и покой — это то, ради чего я упорно трудился, даже если со стороны моя жизнь была похожа на ситком²⁷ пятидесятых. Это осознание все еще заставляло меня грустить. Я был уверен, что моя жизнь могла стать лучше. Я хотел сделать ее лучше.

Одной из вещей, которую я действительно хотел — была работа. Поначалу я хотел тупо продолжать сидеть в нашей квартире и смотреть телевизор, но доктор Норт сказал, что чувство беспокойства не пропадет с новым сезоном «Короля кондитеров»²⁸.

И я начал подыскивать варианты трудоустройства, зациклившись на идее, что, если найду работу, мое беспокойство уйдет. Беда была в том, что я не мог найти хорошую работу. Вернее, я не мог найти хоть кукую-то работу, на которой продержусь больше нескольких дней.

Что-то со мной было не так. Клянусь, когда начинался последний учебный год, я таким не был, но теперь я совсем потерялся. А потом доктор Норт сказал нечто, из-за чего все стало еще хуже.

— Раньше ярко выражена была твоя депрессия, но теперь, пусть даже и временно, верх взяла тревожность.

Я выпрямился.

— А что, они могут меняться местами, как им угодно?

— У тебя всегда будет и то, и другое, но иногда что-то будет доминировать, и это совершенно естественно.

Ему легко говорить. Я чувствовал себя так, как если бы он положил на стол салфетку и разорвал ее на тысячу частей, чтобы я собрал эту мозаику, но вдруг все детали оказались серыми.

— То есть вы хотите сказать, что, когда я успокаиваю одну часть меня, тогда другая выходит из-под контроля.

— Нет. Не совсем. Думай об этом, как об управлении двойным потоком. Иногда один сильнее другого. Иногда они равны. Ты не можешь поддерживать идеальное спокойствие, но ты принять и контролировать два этих потока.

Я откинулся на кресле.

— Это уму непостижимо. Я хочу быть лучше. Хочу быть нормальным.

— Нормальный — опасный термин. Я не могу достать маленькую коробочку с цветными пилюлями, потрясти ее и вытащить ту, съев которую, ты сразу успокоишься. Это не инфекция, которую мы искореняем. Мы лечим тебя и пытаемся найти выход из сложившихся ситуаций с нашего первого сеанса. Это длительный процесс. Сейчас твоя проблема состоит в управлении своей тревожностью. Итак, давай поговорим о том, что именно тебя беспокоит.

Теперь при каждой нашей встрече мы говорили о том, что меня беспокоит. А беспокоило меня многое, но, когда я работал, меня сокрушало все. Это была реакция на поведение моего работодателя. И мне было неважно, насколько хорошими и понимающими они были. Хотя, безусловно, библиотека повидала внутри своих стен многое: и неадекватных клиентов, и даже таких сотрудников, как Даррен.

Похоже, что, работая, я каждый день преодолевал себя, и все, чего мне хотелось, это заплакать или свернуться в клубок, и обычно к концу дня я так и поступал. Мне было стыдно, очень стыдно… Салли и Тэмми говорили мне не стыдиться этого, как и доктор Норт с Мариэттой, и даже Алтея. А Эммет сказал не волноваться и предложил работать помощником в «Рузвельте». Я и правда мог работать здесь. Салли и Тэмми всегда была нужна лишняя пара рук. Но я беспокоился о том, что случится, если я облажаюсь. Я беспокоился о том, что происходит с людьми, которые не могут удержаться ни на одной работе.

Салли и Тэмми дали мне не много поручений, и могу сказать, что, если бы я вдруг с ними не справился, ничего страшного не произошло бы. Это была разная работа: глажка белья, мытье посуды, уборка ванных комнат. Мне было стыдно за то, что это все, что я мог сделать, но, выполняя эту работу, я чувствовал себя лучше. На самом деле, когда я не работал, то испытывал беспокойство и тревогу, и я стал искать сотрудников, чтобы просить дополнительные задания. Так я перестал сидеть на диване и сходить с ума, ожидая, когда Эммет вернется из университета.

Однажды днем, когда пошел искать Салли, я обнаружил ее сидящей в зале и спорящей о чем-то с Дэвидом, а в это время Стюарт носился по коридору и вопил, как резанный, о каком-то, бог знает каком, кровавом убийстве. Я, стараясь быть вежливым, остался стоять в сторонке и ждал, пока она обратит на меня внимание, но Дэвид в ближайшее время, видимо, не собирался ее отпускать. В приступе ярости его левая рука дернулась, когда он повернул голову в сторону Салли и закричал на нее:

— Я ухожу! Не хрен за мной никому не ходить! Я собираюсь сесть под это чертово дерево и пялиться на это чертово облако, ясно? Нянька мне для этого не нужна!

— Я понимаю твое разочарование, но ты не пробыл здесь достаточно долго, чтобы понять, насколько независимым ты можешь быть. И у меня нет кнопки для вызова твоей инвалидной коляски. Мисси вернется минут через пятнадцать. Ты можешь немного подождать?

Мисси была одной из многих помощников Дэвида, но я думал, что она нравится ему меньше Джимми.

— Она написала мне, что будет поздно, потому что один из ее чеков вернули обратно. Если я и дальше буду ее ждать, то настанет час моего вечернего дерьмового шоу, — он слегка взмахнул на нее правой рукой. Было так странно наблюдать за тем, как лицо на неповоротливой голове морщится от злости. — Я хочу найти немного времени для себя. Я не собираюсь помирать, сидя под этим деревом.

Салли тоже была зла, но, в отличие от Дэвида, когда она взмахивала руками — они действовали.

— У меня есть еще двенадцать жителей, с которыми нужно работать, и один из них ждет меня прямо сейчас, пока я тут спорю с тобой.

— Господи, так вали уже к нему!

— Дэвид. Я пока не могу оставлять тебя одного, тем более без кнопки вызова. А что, если твоя коляска перевернется? А что, если…

— Мне по хрену. Если я умру, значит, я, блядь, умру.

— Ты никуда не пойдешь без сопровождения, это мой окончательный ответ.

Лицо Дэвида покраснело, и он начал бормотать что-то себе под нос от злости, не в силах больше ругаться. Только это было не так просто. Он был очень расстроен. Беспомощный, снедаемый яростью оттого, что он совершенно не в состоянии контролировать свою жизнь хотя бы настолько, чтобы просто посидеть в одиночестве. Я понял, почему Салли не может его сопровождать, должно быть, вопли Стюарта уже слышат жители соседнего дома, но чувствовал себя ужасно из-за того, что Дэвиду приходится просить разрешения или просить проводить его, потому что он просто хочет выйти на улицу и посидеть в теньке.

Как только эта мысль возникла в моей голове, она тут же вышла из моего рта.

— Я могу пойти с ним.

Я произнес это негромко, но Дэвид сразу повернул ко мне голову таким же дерганым движением, которыми он поворачивал ее к Салли, и пока он осматривал меня сверху вниз, я держался нервно и неуверенно.