Зима, которой не было (СИ) - Рихтер Кристина - Страница 7

Никогда. Никогда. Никогда не влюбляться.

После нескольких часов раздумий и кусания губ я достигла предела. «Просто нелепая ситуация! Вы больше не увидитесь. Точно-точно!» — с крепким самовнушением произнесла я. И, знаете, помогло. Минут через десять я остыла и принялась за уроки. Гребаная школа превыше всего, как же иначе.

***

Два дня я очищала свою голову от всяких мыслей о той самой злополучной среде. Конечно, мантры я не мычала, в позе лотоса не сидела и в астрал не выходила. Но каким-то сказочным образом вышло недурно. Я бы от гордости дала пятюню самой себе, но тогда из интроверта с социофобскими наклонностями я квалифицировалась бы в обыкновенного шизофреника и стала клиенткой своего отца. А съехать с катушек пугает не так сильно, как час в кресле перед «квалифицированным психологом».

— Давай там, постарайся, — папа легонько обнял меня, и я обмякла. Глаза мои в это время скользнули к настенным часам, и я поняла, что опаздываю в школу. Но выпускать родитель меня из объятий не спешил — с самого раннего утра я заметила его отличное расположение духа.

— Что случилось? — поинтересовалась я и под предлогом беседы выбралась из-под отцовых рук. — Ты какой-то веселый сегодня.

— Ну, есть немного, — улыбнулся он. С гордостью. По работе, значит.

— Рассказывай уж, — вздохнула я, присаживаясь у двери, чтобы обуть ботинки.

— Наконец после долгого перерыва я возобновляю прием как частный специалист.

По-моему, ты можешь только усугубить ситуацию своего клиента.

— Ого, поздравляю, — без единой эмоции произнесла я, затягивая шнурки.

— Ты не рада за меня? — отец явно взгрустнул. Его брови изломились, а уголки губ вернулись в обыкновенное положение.

— Нет, это очень круто, — вновь безо всяких восторгов произнесла я. Затем накинула куртку, не глядя обмоталась шарфом и увенчала голову безразмерной шапкой. — Но мне уже пора. Удачно поработать.

— Приноси одни пятерки, дорогая.

— Да, обязательно, — ответила я, хлопнув дверью.

До школы я уже второй день добиралась новым маршрутом. Точнее, как сказать, новым. Я просто садилась на автобус и проезжала одну остановку. Наверное, кондуктор и пассажиры считали, что я инвалид какой-то или в край обленившаяся школьница. Но мне было ровно все равно на их домыслы. Стараясь не поскользнуться, я выбежала из транспорта и, скрывшись за углом, закурила. Сегодня день был по-особенному морозным, что меня не на шутку удручало. От холода вечно слезились глаза и конечности деревенели. Но еще более грустным фактом было то, что моя утренняя сигарета была последней. Растягивая удовольствие, я простояла около двух минут, окутанная дымом. А затем, мысленно попрощавшись с пачкой, которая подарила мне столько расслабляющих минут, поплелась в сторону школы.

Как и всегда, нудные часы в кабинетах. Шесть уроков, и четверка за контрольную по геометрии. Я ни капельки не старалась, должна признать, но все равно было немного обидно. К концу третьего занятия я уже чувствовала себя выжатой как лимон, а разговоры моих новых подружек заставляли деградировать. Мне вообще-то было наплевать на то, что у Ленки уродливые туфли, а какой-то Рома наконец трахнул свою новую девушку, но беседы я обычно поддерживала унылым киванием. К середине обществознания казалось, что мозги просто кипят от шепота и хихиканья на задней парте.

— Можно выйти? — подняла руку я, и худая, как шпала, училка снисходительно позволила мне удалиться.

Я шагала по пустым коридорам, то и дело отмахиваясь от назойливых медных прядей, атаковавших мое лицо. В кабинетах стояла тишина, и только голоса преподавательниц смешивались в какую-то нелепую какофонию ненужных знаний. Я свернула в сторону туалета, перепрыгнула через порог и встала возле широкого зеркала, нависавшего над парой умывальников. На самом деле никакой нужды я не испытывала, но казалось, останься я в классе еще хоть на минуту, расчленила бы всех присутствующих. Еле слышно вздохнув, пятерней я расчесала волосы и очень внимательно взглянула на свое отражение. Синяки под глазами уже были готовы стекать по щекам, а волосы отчего-то торчали в разные стороны, будто меня раз десять шибануло током, как в идиотских мультфильмах. Отдышавшись, я уже собиралась уходить, как в стороне кабинок услышала какой-то шум.

— Да мне вообще-то похер, кто там что говорит… — я услышала девичий голос. Он не был мне особенно знаком, но почему-то было ощущение, что я его слышала однажды. — Она сама мне рассказывала, что у них порвался презик прямо в тот момент, когда он кончил. Нет-нет, у меня такого не было.

До меня донесся искореженный тихий смех.

— Да, в школе. Еще один посижу и свалю… — продолжала свой разговор девушка. — Я перезвоню тебе. Выходные будут нашими. Сегодня, надеюсь, успею сделать ублюдское эссе.

Дверь кабинки со скрипом отворилась. Я поняла, что была здесь лишней, но ноги одеревенели. Да и сваливать было поздно. Внезапно я услышала, как девушка выронила телефон, а затем, подняв его, вновь выругалась: «Вот дерьмо». Все это время я представляла какую-нибудь потасканную одиннадцатиклассницу с пережженными белыми волосами и макияжем в стиле проститутки из пятого квартала. Но едва из-за угла показалась сама виновница разговора, я потеряла дар речи.

Первые несколько секунд Леся тоже смотрела на меня с крайним удивлением. Ставлю почку на то, что она не знала о моем присутствии. Но, быстро взяв себя в руки, она, будто меня не видя, подошла к умывальнику. Я отступила, сделав вид, что отрываю бумажное полотенце. Вода зашумела. Я обернулась, чтобы вновь удостовериться, что это она. Без сомнений. Отличница и до крайней степени милая девушка только что открылась передо мной в ином свете.

— Чего пялишься? — искривила уголки губ Леся, ответив сверлящим взглядом.

— А ты, что ли, диктуешь, куда кому смотреть? — не растерялась я, кидая скомканный кусок бумаги в мусорное ведро.

Леся не ответила и, демонстративно развернувшись, вышла из туалета. Нет, ее образ совершенно не вязался с тем разговором. Может, ее тело захватили пришельцы, или это ее злобная сестра-близнец? Окей. Я тяжко вздохнула и, дождавшись, когда девушка уйдет подальше, вернулась в свой класс.

Все остальные уроки я сидела, полностью погруженная в себя. Говорить обо всем подружкам не хотелось — я не была уверена, что это вообще нужно. Ну да, притворяется Леся милой школьницей, получает хорошие оценки, правит сердцами местных гопников. Но мне-то какое дело? Пусть себе делает, что хочет. Ведь лицемерия и мне не занимать, хотя до такой степени, как та, я обнаглеть не успела.

Звонок с последнего урока заставил мое сердце вознестись на небеса от райского наслаждения. Даже настроение поднялось, отчего я стала лояльнее к подружкам.

— Я страницу удалила, — сообщила я им, пытаясь не выдать какого-то негатива, с этим связанного. — Пишите в ватсап. Ну, или смски на крайняк.

— А что случилось? — Рите обычно любопытства было не занимать.

— Да так, — загадочно отмахнулась я.

— Так, погодите, — Маша взяла ситуацию под контроль. — Это связано с парнем, да?

Мы так медленно одевались, что в раздевалке почти никого не осталось.

— У тебя, что, парень появился? — Рита почти взвизгнула от удивления.

Почему-то в этот момент мной овладел дьявол. Я победно ухмыльнулась, медленно развернулась к девочкам и со скукой в голосе объявила:

— Да, привязался тут один.

— И что? Вы встречаетесь? — Маша не отставала.

Я запихнула сменку в сумку и таинственно пожала плечами. Надо ли говорить, как у этих дурочек захватило дух.

— Завтра расскажешь? — хлопнула меня Рита по спине. — Мы на курсы опаздываем.

— Возможно, — вновь я сопроводила свой ответ снисходительным пожатием плеч. — До завтра.

— Пока! — со вздохами Маша и Рита помахали мне и молниеносно выбежали из раздевалки. Я обмоталась шарфом и тут же почувствовала уныние: «Зачем я это все наговорила?..»

Стоило покинуть здание школы, как мороз остервенело впился в щеки. Я терпеть не могла январь. Вместе с февралем и декабрем. Март тоже иногда попадал в немилость, если очень снежил. Но нынешний период был самым отвратительным за всю зиму. Минус пятнадцать, рассыпчатый снег и сугробы моего недовольства. Я брела домой, взглядом уткнувшись в носы своих ботинок, будто на свете не было ничего интереснее царапин на желтоватой замше. Мною овладела какая-то жуткая меланхолия и отвратительное чувство стыда. Мало мне шока с Алесей, так еще и сама себя потом подставила. Кто меня вообще за язык дергал такое говорить? Сущее вранье. Если Артем и вспоминает обо мне, так только в ночных кошмарах.