Судьба из комнаты напротив (СИ) - Чернышева Юлиана - Страница 73

На кухне приятный полумрак, растворяемый лишь подсветкой шкафов. И здесь тоже чисто, за исключением безобразного пятна чая, расплывшегося вокруг опрокинутой (нарочно, конечно же) кружки. Причём лежит она именно так, чтобы броситься в глаза с самого порога, который мы и перешагиваем в этот самый момент.

Супруг вновь ловит всё на лету. И хмурится, заметив выбивающийся из общего идеала штрих:

— Кристина, извольте объяснить — это что?

У него такой голос, что мой в ответ дрожит почти натурально:

— Простите, я даже не знаю, как так могло получиться… Возможно, это кот…

Его левая бровь приподнимается заинтересовано:

— То есть Вы на полном серьёзе пытаетесь переложить свою ответственность на животное?

Плакать по заказу я не умею, так что просто подношу ладонь к губам, словно едва сдерживая слёзы:

— Нет, конечно нет, пожалуйста…

Он подходит к барной стойке и опирается на неё спиной, скрещивая руки на груди:

— Не далее, чем пять минут назад Вы убеждали меня в идеальной чистоте. А сейчас я вижу это. В моём доме не место недисциплинированности, Кристина.

Я опускаю глаза долу, будто не решаясь возражать.

— В агентстве мне рекомендовали Вас, как одну из лучших сотрудниц. Теперь же я в этом сомневаюсь. Пожалуй, мне придётся отказать от Ваших услуг.

— Нет, — я непроизвольно повышаю голос. — Прошу, мне очень нужна эта работа!

Он морщится недовольно, потирает идеально выбритый подбородок, но всё же качает головой:

— Не думаю, что готов спустить подобную расхлябанность и оставить Ваш проступок без внимания.

— Я… — руки нервно комкают ткань, — я готова понести наказание.

— Наказание? — тон задумчивый, словно он сам об этом не думал, но идеей заинтересован.

И я хватаюсь за соломинку:

— Любое наказание, которое Вы назначите. Пожалуйста, Тимофей Игоревич, мне правда очень нужна эта работа. Вы можете оштрафовать меня, только не выгоняйте!

— Вы же понимаете, что меня не интересуют Ваши копейки?

— Тогда… я не знаю…

— Вы привлекательная девушка, Кристина, — его взгляд опаляет, так что краснею я совсем не наигранно. — Уверен, Вы знаете, чем меня можно заинтересовать.

Фей стоит всё также облокотившись на стойку, внешне расслабленный, но очерченные контуры вен на руках на раз выдают, чего эта мнимая расслабленность стоит.

И скромная горничная делает несколько неуверенных шагов навстречу хозяину, роняя чёртову метёлочку на пол.

Муж не говорит больше ни слова, даже когда я медленно опускаюсь на пол, устроившись перед ним на коленях. Разве что смотрит, теперь сверху вниз, с таким вихрем чувств в глазах, что меня начинает потряхивать. И дрожат руки, расстёгивая тяжёлую пряжку ремня.

За эти годы мы успели узнать друг друга от и до, так что я на все сто уверена — ничего из того, что для меня неприемлемо, он точно не сделает. Но ситуация оказывается возбуждающей настолько, что уже я проникаюсь ею насквозь. И почти вживаюсь в безумно несвойственную, противоречащую натуре роль, ощущая себя не женой, решившей разнообразить семейную жизнь, а юной девочкой, так на многое готовой, ради сохранения работы.

— Смелее, Кристина, — голос у Фея с хрипотцой, хотя я толком ничего ещё и не сделала.

Но, подбодрённая, окончательно справляюсь с ремнём и берусь за пуговицу. Ткань брюк недвусмысленно натянута, выдавая отношение мужа к происходящему. И с нажимом проведя ногтями по молнии, я оказываюсь вознаграждена вырвавшимся у него сквозь зубы вздохом. Я ещё даже не начала, любимый. Даже не начала…

Замок ползёт вниз, вслед за ним и ткань тёмных боксеров, и вот я уже касаюсь пальцами нежной, бархатистой кожи. Обхватываю пальцами, сведя их в кольцо, веду до самого основания, слыша уже не вздох, а что-то, похожее на тихий стон. И наклоняюсь ближе, вбирая головку в рот.

Наверное, мазохизм заразен, потому как Фей давно уже признался, что тоже получает удовольствие от лёгкой боли. Так что зубы присоединяются к губам, заставляя мужа непроизвольно податься бёдрами вперёд. А меня — вобрать его глубже. Поступательные движения головой уменьшают свободу действий, но никто не мешает помогать себе рукой. И это почти сразу приносит свои результаты — ладонь Фея проходит по волосам, сбивая чёртов ободок, а затем устраивается на затылке. Я расслабляюсь немного, позволив ему самому задавать нужный ритм, а затем поднимаю глаза.

Кто сказал, что подобный способ доставить удовольствие любимому мужчине — это унижение? Что ж, кто бы ни был этот глупый человек, это его дело. Для меня же было сейчас одним из величайших наслаждений, видеть лицо мужа, с закрытыми глазами и полуоткрытыми губами, по которым периодически проходится язык, смачивая их. Мой же язык тоже не остаётся без дела…

— Ч-чёрт, Крис, — я так увлекаюсь процессом, что почти пропускаю момент, когда он останавливает меня и вздёргивает на ноги, тут же целуя так, что эти самые ноги почти не держат.

Губы Фея терзают мои, покусывают так, что даже немного больно, но приятно куда больше. А руки спускаются ниже, задирая и без того невеликую юбку и сжимая ягодицы.

— Вам… понравилось? — прерывисто выдыхаю я, едва получив небольшую передышку.

Супруг на секунду сводит брови, будто не понимая, с чего бы я к нему на Вы, но тут же вспоминает:

— Вы почти убедили меня дать ещё один шанс.

— Почти?

— Я всё ещё немного колеблюсь.

Улыбка насмешливая и самодовольная, а колебания ни капли не мешают развернуть меня к себе спиной и подтолкнуть к барной стойке, понуждая опереться на неё. А ловкие пальцы уже стягивают трусики, отправляя их в недолгое скольжение вниз по ногам. Мне остаётся только выступить из них, носком туфли отбросив растёкшуюся лужицей ткань в сторону, да так и замереть, почувствовав, как всё те же пальцы касаются меня.

Фею не нужно много времени, чтобы убедиться — к проникновению я готова, давно влажная настолько, насколько это возможно. И больше он не теряет ни минуты, войдя одним движением, сразу и до конца. Восхитительное чувство наполненности вырывает из стеснённой корсетом груди вздох, а шёпот «Прогнись!» только добавляет ситуации интимности. И я слушаюсь, выгибая спину почти до хруста. Плевать, что не слишком удобно, на всё плевать!

Муж отбрасывает мои волосы с одного плеча и хватает за подбородок, заставляя немного повернуть голову, чтобы хоть так дотянуться коротким, агрессивным поцелуем. А затем наращивает темп так, что приходится почти улечься грудью на стол, чтобы хоть так удержаться на неустойчивых каблуках.

Край столешницы впивается в рёбра, а пальцы любимого — в бёдра, но это лишь малая часть из всего калейдоскопа ощущений. Я привычно уже даже не пытаюсь сдерживать крики, но очень скоро чувствую, как жёсткая ладонь закрывает рот.

Супруг замедляется, движения по-прежнему глубокие, но ритм теперь настолько рванный, что понять, когда произойдёт следующее вторжение почти невозможно. Он вновь наклоняется к уху, опаляя дыханием чувствительную кожу.

— Тихо, девочка. Мы же не хотим, чтобы кто-то подумал, что у прислуги интрижка с шефом, правда? Это ведь такое клише, право слово…

Млять, Фей, кто-то тоже вжился в роль? И я обязательно расскажу, насколько мне нравится этот факт, но только позже. А сейчас, двигайся же, зараза!

Я не произношу ни слова — к губам по-прежнему прижимается ладонь, но непроизвольное хныканье он, думаю, понимает правильно. Только вместо того, чтобы послушаться, выходит. И разворачивает обратно, к себе лицом.

Наверное, на моём лице весь спектр эмоций, испытываемых по поводу такой паузы, но кто будет оправдываться перед горничной, правда? И вместо хоть какого-то ответа он поднимает меня в воздух, усаживая на барный стул.

Высота — именно то, что нужно. Впрочем, и неудивительно, их мы подбирали очень даже специально. Так что мне остаётся только развести ноги, обнимая мужа за бёдра и позволяя вернуться туда, где я нуждаюсь в нём особенно остро.