Благовест с Амура - Федотов Станислав Петрович - Страница 5

— Саш! — оторвал князя от письма милый его сердцу бархатный голос Хелен. Правда, он отлично знал, как этот мягкий бархат может в одно мгновение превратиться в жесткую дерюгу, если его хозяйке что-то вдруг оказывается не по нраву, и в любовника самым естественным образом мечутся громы и молнии, графиня исчезает на два-три дня, а потом возвращается, и снова нежнейшим бархатом переливается ее призывный голос. Вот, как сейчас: Хелен опять вернулась из отлучки, вызванной (по крайней мере, внешне) ее обидой на князя за то, что тот не наказал офицера, который, по мнению графини, оскорбительно небрежно взглянул в ее сторону. Вернулась, потупив глаза, и не дала ему закончить письмо — утянула в постель, от чего Александр Иванович не в силах был отказаться.

А рано утром неизвестно откуда на лагерь свалился конный отряд чеченцев.

Дивизия временно стояла в междуречье Хулхулау-Хумыс, там, где лесистые горы плавно переходят в заросшие кустарниками холмы. Низины между холмами с вечера затягивало пенящимся, как выдержанный кумыс, туманом, который за ночь настаивался над текучей водой, и к рассвету палатки лагеря полностью скрывались в сизо-молочной мгле. Из-за нее приходилось удваивать посты по периметру лагеря, а линии вдоль палаток регулярно прочесывать подвижными группами из двух солдат во главе с офицером или опытным унтером. Оттуда, из этой мглы, неожиданно вынырнули всадники в черных бурках и мохнатых шапках и с гиканьем, свистом и выстрелами ворвались сразу в две линии. Два поста и один патруль, оказавшийся поблизости, были сметены в мгновение ока. Однако вышколенные начальником дивизии солдаты не поддались панике: выскакивая из палаток в одних подштанниках, они тут же вступали в бой — кто пулей, кто штыком встречая незваных гостей.

Сам Барятинский и Хелен проснулись с первым выстрелом. Князь не стал терять время на брюки и мундир, а набросил на голое тело и подвязал кушаком атласный халат с китайскими драконами кстати, подарок графини, — схватил два постоянно заряженных пистолета и босиком выскочил наружу, приказав Хелен не высовываться и ни в коем случае не зажигать света.

Чеченцы «прошили» весь лагерь насквозь и скрылись в сторону Хумыса, не оставив на месте схватки ни одного убитого или раненого. Хотя солдаты уверяли, что таковые должны были быть: в кого-то стреляли в упор, кого-то штыком пырнули. Да и сам князь, перебегая от палатки к палатке, успел разрядить свои пистолеты и был уверен, что как минимум ранил пару нападавших.

— Видать, крепко к седлам себя привязали, — заключил седоусый ветеран, сопровождавший Барятинского при осмотре последствий нападения.

Князь задумчиво кивнул:

— Странная какая-то операция. Шуму много, а результатов… — Он хотел сказать «ноль», но споткнулся: «результаты», а именно потери в дивизии, все-таки были — и убитые, и раненые. «Немного, но и тех жаль», — с горечью подумал Александр Иванович, и тут же, вроде бы некстати, снова вспомнился Муравьев, тогда еще молодой поручик, устроивший выволочку прапорщику Барятинскому за измывательство над солдатом. Тот урок тоже пошел на пользу — в отличие от многих других командиров, начальник дивизии берег своих подчиненных, а те платили ему любовью и верностью.

— Вам бы обуться, ваше превосходительство, — сказал подошедший майор, командир батальона, чьи солдаты в это утро несли караульную службу.

Князь взглянул на свои заляпанные грязью ноги и криво усмехнулся:

— Успею. Ты лучше скажи, сколько человек потерял?

Майор вздохнул:

— Двое убитых, один раненный в плечо, навылет. — Голос его был мрачен, и князь понимал, почему. В недавнем сражении батальон лишился едва ли не трети солдат и офицеров, каждый человек на счету, а тут этот, можно сказать, афронт.

Генерал похлопал командира батальона по плечу, по-товарищески ткнул его кулаком — утешься, брат, могло быть хуже, — и в сопровождении седоусого ветерана пошел к своей палатке.

И тут оказалось, что еще одним результатом кратковременного сражения стало исчезновение графини Эбер. В уголке, где стояла кровать, палатка была распорота чем-то острым — кинжалом или саблей, мундир генерала проткнут, наверное, тем же оружием, платья Хелен разбросаны.

— Твою мать! — только и сказал князь, увидев разгром «спальни».

— Никак похитили девицу, — высунулся из-за его плеча все тот же ветеран.

Князь внимательно осмотрел разрез в брезенте: его края были вывернуты наружу, стало быть, резали изнутри.

— М-да, похитили, — подтвердил он. И добавил довольно странно: — Сбылась мечта идиота.

Александр Иванович еще раз окинул взглядом палатку и не увидел на рабочем походном столике портрета Муравьевой. Тут он выразился уже более витиевато, хотя смысл словесных кружев свелся к простому — до чего же глупы в своей ревности бывают даже умные женщины. Но князь и предположить не мог, какова настоящая причина похищения.

…А письмо все-таки дописал и отправил. Правда, получил его Муравьев едва ли не через год — когда вернулся в Иркутск из-за границы.

На Петровском чугунолитейном и железоделательном заводе начальствовал Оскар Александрович Дейхман, тридцатитрехлетний горный инженер, назначенный управляющим еще при генерал-губернаторе Руперте. С немецкой педантичностью Дейхман быстро навел такие порядки, что завод уже пять лет как числился только на хорошем счету, выпуская железо и сталь в листах и ковочных болванках, отливая чугунные горшки, сковороды и прочий хозяйственный инвентарь. Посетив его в свой первый объезд Забайкалья, новый главноначальствующий Восточной Сибири остался весьма доволен, а посему поручение делать железные части первого парохода, естественно, не могло быть дано никому другому. Оно и не вызвало у Оскара Александровича никаких особых волнений. А вот второе задание, куда более важное — изготовить паровую машину для «Аргуни» (так решено было назвать амурский кораблик-первопроходец), — заставило управляющего глубоко задуматься, а по основательном размышлении обратиться к генерал-губернатору с письмом, в котором высказывались большие сомнения в технической возможности решить своими силами эту задачу.

«Ваше превосходительство, — писал горный инженер, несомненно, хорошо разбирающийся в механике, — для эффективной работы паровой машины всенепременно должно быть точное соответствие диаметров поршня и цилиндра, их взаимная высокая притертость. В Англии это достигается обработкой поверхностей упомянутых поршня и цилиндра на специальных токарных и шлифовальных станках, кои на нашем заводе отсутствуют…»

Генерал не замедлил откликнуться и прислал на завод комиссию в составе титулярного советника Шарубина, капитана второго ранга Казакевича и мичмана Сгибнева, а также подпоручика Майорова. Капитан, старший по чину и к тому же назначенный Муравьевым ответственным за строительство, собрал в кабинете управляющего совет, на который, по просьбе Дейхмана, были приглашены заводские мастера литейщики Белокрылов и Бакшеев и старший по слесарному делу Павлов. Приглашенные явились по-праздничному одетые в чистые штаны и рубахи с жилетками, тщательно причесанные, даже при часах, цепочки от которых свисали из жилетных карманов. Оно и понятно: не каждый день их приглашают на столь высокое совещание.

Мастера сели за длинный стол рядом с управляющим и начальниками заводских отделов, напротив приезжих, сложили руки на зеленое сукно скатерти и замерли в молчаливом ожидании.

Казакевич, которого Дейхман усадил на свое место во главе стола, постучал по столу карандашом — так, для порядка, поскольку шума и разговоров не было — и открыл заседание.

— Господа, мы собрали вас не для обсуждения, строить или нет паровую машину и, собственно, сам пароход — решение принято, курс проложен, и генерал-губернатор отступать от него не собирается, ибо того требуют государственные интересы. — Петр Васильевич заговорил напористо, в интонации, не предполагающей возражений. Она изначально надавила на приглашенных, заставила их внутренне съежиться и заранее покориться неминуемому. Казакевич это заметил; по своему морскому опыту он знал, что неверно выбранный галс приведет к потере ветра, и потребуется аврал для всей команды, и потому немедленно смягчил тон: — Нам, господа, надо обсудить, как строить. Покупать машину в Европе — нет денег. Одна была куплена и исчезла во время перевозки. Почему и куда — никто не знает: следов не найдено. Кроме того, теперь просто нет и времени. Приближается война, этот шторм нас не минует, и всем следует по местам стоять. Надо готовить к обороне Камчатку и устье Амура, следовательно — перевозить туда войска и снаряжение. Нужен транспорт, и поэтому я основал в Сретенске судостроительную верфь. Там уже делают лодки, баржи и павозки, в Атамановке и Шилке вяжут плоты. Но это транспорт для сплава. А сегодня потребны суда, которые умеют ходить против течения. И не на веслах или парусах, а силою машин! Я с товарищами — Александр Степанович Сгибнев один из них, прошу любить и жаловать, — Казакевич указал на мичмана, тот привстал и поклонился; приглашенные с едва заметным интересом посмотрели на него, — мы два года занимались гидрографией Ингоды, Онона и Шилки и можем с уверенностью сказать, что пароход нужен с особенно малой осадкой и высокой маневренностью. Поэтому первоначальный план взять за образец построенный в Англии пароход «Волга», принадлежащий обществу «По Волге», не годится. Судно слишком велико: тридцать сажен в длину, девять в ширину, машина — двести лошадиных сил. Впрочем, машина такой мощности была бы для нас хороша, но слишком уж тяжела! Подобный пароход, кстати, строили на Шилкинском заводе в деревянном варианте, но он сгорел. Казакевич тут подумал, может быть, даже хорошо, что не построили, не то сейчас мучились бы, что с ним делать, — невольно усмехнулся кощунству такой мысли, однако тут же спохватился и продолжил: — А вместе с ним, понятное дело, сгорели и почти все деньги, что дал на постройку покойный купец Кузнецов. Но в том же пароходстве есть два грузовых судна, «Москва» и «Криуши», построенных на верфи в Симбирской губернии, вот они, в качестве образца, нам очень даже подходят. Восемнадцать сажен в длину, две мачты с парусной оснасткой и машина на шестьдесят сил — в общем, самое то! Поэтому предлагается: командировать в Симбирск человека за справочными книгами и чертежами судна и машины, а пока они доставляются, нам тут следует выйти на ветер, коим будем идти в решении нашей задачи. Я имею в виду изготовление паровой машины. А решить эту задачу мы должны обязательно!