Я выбираю жизнь (СИ) - Овсянникова Ирина Анатольевна "Эшли" - Страница 14

… Сегодня сирена была другой – резкой, прерывистой, неприятной. Таких звуков я не слышала до этого и сразу поняла, что случилось что-то очень плохое. Люди носились по бункеру, что-то крича, и никто не обращал на меня внимания. Я же, воспользовавшись суматохой, пробралась к отцу. Его уже долгое время держали взаперти в отдельном небольшом помещении, загороженном решеткой. Он сидел в углу своей импровизированной камеры, не шевелясь. Казалось, мужчину совсем не интересовало безумие, творящееся вокруг.

Впрочем, человеком отца теперь можно было назвать с трудом. Его тело расплылось, стало полупрозрачным, безликим. В темноте я могла разглядеть лишь красные всплохи. Он что-то сделал с собой, но эксперимент не удался. Существо, наполовину человек, наполовину спирит… Такого даже представить себе было страшно. Но я не боялась… Отец все еще оставался для меня единственным родным человеком в этом мире.

Я опустилась на холодный пол около решетки, негромко позвала отца. Мне даже показалось, что он встрепенулся, откликнулся, услышав мой голос… Услышав громкий стук каблуков, оглянулась и увидела ту самую «ведьму». С ней был мужчина, которого я никогда раньше не видела. На нем была военная форма, но не пограничников, а какого-то другого ведомства.

- Так и знала, что она здесь сидит, - проговорила женщина, зло зыркнув на меня. – Все к папаше ходит.

Она схватила меня за руку и рывком подняла на ноги. Ее спутник смотрел на меня с любопытством.

- Все получилось? – спросил он.

- Более чем…

- Уберите здесь все и поторопитесь. После прорыва пограничники придут с проверкой. А о девчонке я позабочусь.

- А что с этим? – спросила «ведьма», кивнув на решетку.

- Отправьте к ему подобным. Когда все уляжется, выпустите наверх – он сам найдет своих.

- Есть, сэр!

Женщина опустилась передо мной на колени и снова больно сжала мою руку. Я стала вырываться, но мужчина крепко обхватил меня за плечи.

- Ты ведь не хочешь помнить ничего плохого, правда? – спросила она, и в кожу вонзилась игла от шприца…

Сознание помутилось, но тут же вдруг всплыло совершенно другое воспоминание. Я увидела отца, когда он еще был человеком. Увидела тайник в стене бункера, в котором располагалось устройство для управления спиритами. Увидела, как он прячем там исписанную тетрадь…

Я буквально вырвалась из воспоминаний. Обнаружила себя лежащей на берегу озера. Я едва могла шевелиться и с трудом дышала. Последний привет из прошлого… С этим нужно заканчивать… Искрящиеся воды были так близко. Я из последних сил поползла к ним, царапая ладони о мелкие камни. Немного, еще немного… Легла на спину около самой воды, сделала несколько глубоких вдохов и решительно нырнула в пучину.

11

Боль и слабость ушли. Я чувствовала себя так хорошо и комфортно, как не бывало уже долгое время. Я вновь парила, и это ощущение доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие. Хотя нет… Можно было сравнить это с чувством близости дорогого человека… Я вспомнила Саймона Дэшнера, и его образ в очередной раз оказался для меня якорем собственного сознания.

Распахнув глаза, увидела вокруг белую пустоту. Мир спиритов окружал меня, и я парила в этом странном туманном пространстве. Такая тишина, такое умиротворение… Кажется, загробный мир и не может быть другим. Но ведь я-то жива… Я не блуждающая душа, у которой больше нет чувств, нет смысла. Я человек! По крайней мере, надеюсь им стать…

Человек в красном появился словно ниоткуда. Он возник передо мной, протянул руку, затянутую в перчатку, словно хотел до меня дотронуться. Я не могла разглядеть его лица, но прекрасно помнила, каким он был человеком. Мой отец… Не смотря ни на что, я по-прежнему чувствовала себя маленькой девочкой, которая так отчаянно мечтает заслужить его внимание, и ради этого даже готова терпеть боль. Странно, но я любила отца. Даже сейчас, кажется… Это настоящее человеческое качество – любить несмотря ни на что. Неужели я способна на такое?

Я только теперь поняла, сколько во мне любви. Этот белый мир словно выворачивал все чувства наизнанку. Оказывается, любовь бывает такой разной. По отношению к Саймону она совершенно особенная – нежная, томная, с легким привкусом чего-то запретного, неизведанного. С Джонни все по-другому. Любовь к нему легкая, воздушная, без малейших вспышек страсти, смешанная с чувством бесконечной благодарности. Любовь к отцу же связана с приятными воспоминаниями, которые хранились в глубине моей души, которые я собирала по крупицам, словно драгоценности. Каждый его теплый взгляд, улыбка, ласковое слово, колыбельная или подарок. Это все было невероятно важно для маленькой одинокой девочки, и оказалось важно для меня и сейчас. Я смогу быть человеком, раз чувствую…

- Вернулась…

Его тихий голос напоминал шелест листьев на ветру.

- Здравствуй, - произнесла я.

В этом мире звуки слышались, словно через пелену. Они звучали глухо, отдавали искаженным эхом. Спириты не могли говорить, и лишь два создания нарушали мертвый покой: полуспирит-получеловек и неправильный мортэль, который больше не мог пользоваться силой.

- Папа…

Его фигура дернулась, пошла рябью, словно мое обращение задело струны того человеческого, что еще осталось внутри. Я приблизилась, чувствуя легкое сопротивление пространства, протянула руку, чтобы дотронуться. Почувствовала кожей мягкость, тепло, словно гладила бархат.

- Я ждал тебя, - произнес отец. – Мне так плохо одному…

Две его сущности словно сменяли друг друга, и ни одна не могла взять верх. Кажется, он узнавал меня в кратких проблесках человеческого сознания.

- Я пришла попрощаться… Знаешь, я не могу больше быть той, кого ты создал. Я должна навсегда уйти и жить в реальном мире.

- Ты оставишь меня?

В его голосе скользила грусть и обреченность. Если бы я могла хоть что-то сделать… К сожалению, для него обратной дороги не было. А для меня? Я очень надеялась на это и должна была попытаться.

Подавшись вперед еще немного, обняла фигуру в красном, чувствуя, как кожу ладоней покалывает. Он не был материальным, но и призрачным тоже. Не описать словами… Что-то мягкое, пульсирующее, словно внутри бьется настоящее сердце. Зажмурилась, представила его человеком.

- Ты ведь помнишь меня? Помнишь… что-нибудь? – спросила я шепотом.

Отец долго молчал, а потом запел колыбельную, от которой у меня привычно защемило сердце. Слезы катились по щекам. Они превращались в крошечные шарики соленой воды и парили возле лица. Нужно было прощаться, ведь сейчас я должна в последний раз излить силу. А после я либо умру окончательно и бесповоротно, либо стану человеком.

Отец затих, словно выжидая, словно давая мне шанс изменить решение и остаться с ним. Я смотрела на воронку из серого тумана под ногами. Она была очень близко, но я уже не испытывала прежнего страха.

- Отпусти меня… Ты должен отпустить…

Я отстранилась, но отец не двигался с места. Я очень жалела, что не могла видеть его лица, его глаз… Лишь багровый туман, за которым не видно эмоций. Он так не любил проявлять их, прятал почти всегда. И вот они скрыты навечно… Я хотела подняться вверх, но что-то удерживало меня.

- Отпусти! – повторила я, глядя на темнеющую воронку.

Он медленно стал опускаться вниз. Он уплывал, а я все плакала, словно прощалась с кем-то очень дорогим. Мой отец… Надеюсь, я однажды пойму тебя, найду оправдание всем поступкам. Я хочу этого, потому что мне нужно знать, что ты меня любил.

- Прощай…

Его голос стал едва слышен. Он опускался все ниже и ниже, и вот уже алый цвет смешался с серым. По краям туманной воронки пробежали искры, словно она радовалась, получив новую добычу. Что там? Наверное, какой-то другой мир, о котором неизвестно людям. Наверняка, там нет для них места. Но, может быть, найдется место для существа, у которого больше нет собственного мира. Надеюсь, там он обретет покой.

- Прощай, - отозвалась я.

Вместе с человеком в красном для меня в этой воронке исчезла маленькая несчастная девочка по имени Барбара, которую когда-то превратили в мортэля. Ее больше нет… Есть Эсмеральда Линкольн, а вот кем она будет…