Черный дневник. Книга первая (СИ) - Тартаров Илай - Страница 50

Тот, кто заговорил, в красном охотничьем камзоле и с изогнутым клинком в руках, сделал два шага вперед. Улыбнулся открыто и дружелюбно, как может улыбаться палач:

— Вот…вы…али… — сказал он, но голос потонул в лае собак.

— Да затк…те вы этих прок…ых псов!

Люди с собаками поспешили отойти подальше, понимая, что унять разгоряченных азартом погони псов сейчас не получится, а эти могут и убить. И собак тоже.

Вельможа, которого я окрестил красномордым, хоть с лицом у него всё в порядке, но от бега заплыл так, что даже белки глаз покраснели, снова повернулся к нам.

— Вот вы и попались, господа! — сказал он, театрально разводя руки в стороны, — бросайте оружие.

Я выдернул меч из ножен и швырнул себе под ноги, но так, чтоб уж и не слишком далеко. Родгар последовал моему примеру, а Граф поднялся во весь рост, хоть я и видел, как тяжело ему даются эти движения.

— Поясните ваши слова и действия, сэр Кольт, иначе я могу расценить их…

— Да что ты можешь? — перебил красномордый, — что? Все твои жалкие попытки спастись потерпели неудачу. Все твои люди мертвы, а сэр Литэрлих уже отбыл в Графство, сообщить печальную новость о твоей кончине. Кабан истерзал ваше тело, Граф, как мне жаль это сообщать…

— Литэрлих, — плюнул Рэнье. — Да, я не удивлен… У этого мерзавца никогда не было ни чести, ни доли рыцарства, а имение и титул получил только благодаря такому же изворотливому папаше. Но вы, сэр Кольт, вы казались мне человеком чести, и, позвольте полюбопытствовать, что же сделало вас изменщиком?

Красномордый засмеялся так, как изображают в фильмах:

— Вы мне не сюзерен, я вам не присягал, потому никакой измены здесь нет и быть не может! А своему сюзерену я служу верно… Вытаскивайте ваш проклятый меч!

— Только не говорите, что вы вассал Литэрлиха, — наигранно ужаснулся Граф, но оружие вытащил и аккуратно положил на землю, — это же отвратительно…

— Не хуже, чем быть вашим, — заключил Кольт, — но ему я не служу, это верно.

Подошел второй, с лицом как у голодной акулы:

— Заканчивайте, Кольт. Лучники устали держать их на прицеле, дайте им отдохнуть выпустив стрелы.

Я судорожно искал выход, но мне до любого из лучников в лучшем случае метров десять. Родгар устало стоит, прислонившись к дереву, с вялым интересом слушая разговор.

Граф же не унимался:

— А вы, сэр Остий, вам-то какого дьявола не живется спокойно?!

Заговорщик поморщился, на Графа не смотрел, но ответил:

— Это не моё желание, Граф. Просто так сложилось, ничего личного.

— Вы-то давали клятву, барон! Когда об этом узнает король, вас с позором лишат титула и повесят!

— Он не узнает, смею вас заверить…

Я про себя старался вспомнить, всё ли все так плохо с этими клятвами, как намекает граф. Рыцари, несомненно, получали привилегии, превозносившие их над простыми воинами, но и ответственность, которую они принимали на себя, нельзя назвать легкой. В частности за неисполнение предписаний кодекса чести или нарушение клятв доходило до смертной казни.

Граф пропустил мимо ушей последнюю реплику Остия и продолжил рассуждать вслух:

— Разжалование, изгнание из общества дворян и даже из королевства — малая толика того, что грозит предателям, вроде вас.

— Замолчите, — усмехнулся тот, со лживым весельем.

— Вас прилюдно возведут на эшафот, — не унимался Рэнье, — где на позорном столбе будет висеть перевернутый щит с вашим, разумеется, гербом.

Остий отвернулся взбешенный, но через секунду выдернул меч и взмахнул им так, будто срубает голову говорящему:

— Клянусь, если ты не заткнешься, я отрежу тебе язык и скормлю собакам!

— Зачитывая твои преступления при свидетелях, с тебя снимут все награды, затем поочередно доспехи и лишат всех имений, титулов и наследства.

— Тебе же сказали заткнуться, тварь! — вмешался Кольт, но опоздал.

Остий спотыкаясь от злости подбежал к Графу и, сильно отводя руку, приставил кончик меча к его горлу, вдавил, ожидая, когда алая струйка потечет по клинку:

— Последние твои слова, труп!

Рэнье побагровел, сам схватился руками за противника, чтобы не упасть, выдавил перехваченным горлом:

— …и покрыт он будет позором и позорной печатью отмечен, и род его от отца к сыну, и брат его по крови, и сын сына его, покуда род проклятый не прервется иль кровью омыт не станет…

Взгляд Остия, как бритва резал Рэнье, а тот уже не стоял на ногах, а всё больше висел на плече врага.

— Кончай его, — поторопил Кольт, — что ты его слушаешь? Он просто тянет время!

Остий нехотя отступил на два шага, Рэнье едва удержался на ногах, но взгляд прояснился, смог расправить плечи, готовый уйти достойно.

— Подними оружие, — хмуро кивнул предатель, — пусть боги нас рассудят.

Граф ждал этого, меч нехотя шваркнул по земле, а через секунду Рэнье уже стоял в боевой стойке.

Сцена унылая. Видно, что Граф устал и к бою не готов, да и сэр Остий гораздо моложе, но Рэнье поднял меч не для победы, а Остий дал шанс не Графу выжить, а себе оправдаться.

— Я готов, — кивнул Граф.

— Тогда к бою.

Я ожидал чего угодно, что Граф каким-то чудом одолеет Остия, что Остий пощадит Рэнье, ну или вообще бросит оружие, но то, что произошло тогда, не мог предположить никто.

С диким свинячьим хрюком с горы позади нас, точно оттуда, откуда немногим ранее упал я, вылетел огромный вепрь. Я видел свиней, и даже диких кабанов, но этот молодой теленок превосходил любые мыслимые и немыслимые размеры. Все, кто стоял в ту напряженную минуту там, одновременно повернули головы, а Рэнье даже непроизвольно вскрикнул:

— Это же мой кабан!

Зверь оказался не многословен, едва увидев нас он страшно взревел, и понёсся на меня. Я, разумеется, метнулся от него в сторону замерших в глупых позах Графа и заговорщиков.

— Стой! Назад! — крикнул мне Кольт, стартуя вглубь леса.

Лучники метались, не зная, как правильно поступить, моего крика оказалось достаточно:

— Стреляйте в кабана, идиоты!

Стрелы втыкались в тело зверя как в подушку для иголок, мягко и беззвучно, но вепрь даже не замечал уколов. Мы разбегались в разные стороны, и только растерянность кабана спасла нам жизнь. Подоспели воины с собаками, но те в страхе метались, не желая нападать на этого динозавра. Я заметил, как согнулся и выронил оружие один из лучников, а когда завалился на спину, из груди торчало белое оперение стрелы.

Я сразу нашел глазами Родгара, но тот орудовал мечем, а его противником оказался сэр Кольт. Граф тоже сражался, с Остием. Я понял, что не при деле остался только я, а пока я это осознавал, еще двое лучников пали от рук неизвестного стрелка.

Я позаимствовал клинок мертвого лучника, благо они их с собой носили и ринулся на помощь Графу.

Остий вертелся как волчок, Граф дважды не успевал парировать выпады, мой меч ударил в грудь заговорщика, но Остий сумел извернуться и рубануть в ответ.

Поднимая пыль, как стадо туров, с горы скатывались воины, а во главе отряда я заметил Везарха, и пропустил удар в плечо. Проклял себя за глупость, рубанул в ответ, но лезвие резало только воздух.

Воины Везарха умело лавировали между деревьев, всё ближе подбираясь к вражеским лучникам, а те не знали, кого нужно бояться, врага или взбесившегося от запаха собственной крови вепря.

Кабан давил и рвал людей, не разбирая наших и не наших, свободный от подобных условностей. В очередном рывке он повернулся в мою сторону. Граф, одетый в самый пышный зеленый камзол поверх доспеха, стал главной целью зверя. Вепрь метнулся на Рэнье, но путь ему преградил Родгар. Одежда оборвана, сам в грязи и крови, но во взгляде читается азарт боя. В каждой руке по мечу, отбросил за ненадобностью и, выхватив непонятно откуда кинжал, прыгнул на вепря.

Я в это время отбивался от озверевшего хуже кабана сэра Остия. Граф, отвлекшись на зверя, оставил меня один на один, а это большая ошибка. Меня должны были заколоть уже трижды, спасал только доспех, который я поклялся не снимать даже во сне.