Один за двоих (СИ) - Гай Юлия - Страница 16

— Туда, — указывает он на длинное приземистое здание, огороженное забором с колючей проволокой поверху.

Дьявол! Под напряжением. Драгоценная минута уходит на то, чтобы перекусить провод, находящийся под током. Просыпается и истошно воет сторожевая сирена. Сергей проскальзывает мимо меня, прикладом крушит замок барака.

— Стой! — ору я.

Распахнутую дверь сносит, рвет с петель резкий порыв ветра, сравнимый с взрывной волной. Нарьяги! Кидаю тело в проем, сшибая Сергея на пол. Икры скручивает судорога, да такая, что звенящие от боли мускулы едва не разрывают кожу. Падаю на колени, понимая, что ничего уже не могу, рядом корчится Сергей.

В искрящейся зелеными точками темноте вижу приближающиеся худые, как скелеты, фигуры нарьягов. Костистое лицо склоняется надо мной. Чертовы бусики! Кто-то орет в наушник, но я не понимаю, кто и что, ненависть и бессилие раздирают меня.

Тут что-то врезается в тощую фигуру, нарьяг опрокидывается навзничь. Ветер воронкой закручивается где-то в пустоте помещения. Костлявые фигуры отчего-то падают, будто их уносит собственный вихрь.

— Нар-одар!

Шику помогает мне подняться. Не теряя ни секунды, поливаю растерявшегося врага длинной очередью, спустя мгновение темноту разрывает и «зубр» командира повстанцев.

— Молодец, Шику! Но что за черт! Куда они дели людей?

— Там ближе к штольням склады, — отвечает не потерявший присутствия духа Сергей.

На выходе нас ждет сюрприз из разряда неприятных — наверху со скал заговорил пулемет, струя разрывных пуль пролегла у наших ног.

— Ложись! — ору я, падая пузом на землю, Шику и Сергей валятся рядом.

Где-то впереди мелькают фигуры наших ребят, но, чтобы устранить невидимого пулеметчика, надо ползти наверх.

— Сергей, я уберу его.

Ползу до барака, там бегом, пробив себе лаз гранатой, выбираюсь к укрепленным штольням. Карабкаюсь по отвесной скале, кошек у меня нет, придется справляться так, на голом энтузиазме. Впрочем, высоко лезть мне не надо — уже отсюда вижу гада, удобно устроился, будто подсказал кто. Навожу оптику — алый луч скользит по черным камням, нажимаю на спуск, гранатомет рявкает, как сердитый пес. Камни сыплются вниз, что-то там догорает.

К моему возвращению наши уже прочно заняли вражеский лагерь. Сергей руководит эвакуацией бывших нарских рабов, мне только кивнул. Зато Шику радостно стиснул мне руку, заглядывает в глаза преданно и с мольбой.

— Ну что еще?

Кивает на опустевший барак. Ах, вот оно что! Он помог мне убить своих соплеменников, теперь я должен разрешить ему выполнить обряд сожжения. Подхожу к Сергею, тот сердито отмахивается: «Давай, только быстро!» Мы с Шику (а куда мне деваться) стаскиваем в кучу тела нелюдей, мальчик приносит откуда-то канистру бензина и дрова, поджигает, огонь вцепляется в красные одеяния нарьягов, как голодный зверь. Что творится в душе мальчишки в этот миг — страшно подумать.

Спустя полчаса мы снова трясемся в десантном отсеке БМП, теперь уже обратно. Сергей глядит уважительно, но будто с затаенным сомнением.

Сомнения он озвучил на одной из остановок, когда, оставив спящего Шику в машине, я вышел покурить.

— Дан, — втягивая влажный лесной воздух, он вдруг закашлялся, — ты не разочаровал меня, молодец! А уж мальчишка твой — просто клад… при условии, что верен тебе.

— Что за намек? — сдвигаю брови я.

— Никаких намеков, — морщится Сергей, — говорю тебе в лицо — нас ждали, сам-то не заметил?

— Заметил, — неохотно признаю я.

— Как ты думаешь, кто?

Мне не нравятся его вопросы.

— Мы с Шику все время были у тебя на глазах, провалами памяти страдаешь?

Сергей улыбается и хлопает меня по плечу.

— Не обижайся, Дан, я вижу — ты хороший парень, вот только… прежде такого у нас не было.

Я не отвожу глаз, хотя Сергей буквально грызет меня взглядом.

— Понимаю, мы с Шику пришлые и потому подозрительны, чего уж. Я никак не могу доказать свою невиновность, да и не стану!

Теперь командир повстанцев улыбается светло и открыто.

— Почему-то я верю тебе. Не держи на меня обиды, я в ответе за остальных.

Гашу окурок и забираюсь в машину. Шику крепко спит. А что если… да нет, это бред, как его там, сивой кобылы.

Шику пришлось долго уговаривать сходить к Матвеичу, собственно и не к Матвеичу, а на гулянья по поводу удачного освобождения с рудника Кин-Крид трех десятков человек. Мы разгромили укрепления нарьягов за какие-нибудь полчаса и не потеряли ни одного бойца.

Мальчик медленно шнурует ботинки.

— Шику, поторопись.

— Нар-одар, можно мне остаться?

— Нет. Чего ты боишься? Не съедят же тебя, в самом деле.

Мальчик смотрит на меня с укором. Я, не подумав, ступил на очень тонкий лед.

— Я хочу, чтобы ты пошел, хватит дичиться, пора привыкнуть к людям.

— Здесь враги, «пустые», — огрызается Шику.

— Прекрати, — осаживаю я мальчишку, — никакие они не «пустые», ничем не хуже нас с тобой, ты ж сам Сергея спас в Кин-Криде.

— Я спас Нар-одара.

Медленно выдыхаю, стараясь подавить злость: упрямства Шику хватит на целый караван верблюдов.

— Пойдем, — я выхожу из избы, не оглядываясь. Через минуту нарьяг нагоняет меня, приноравливается к шагу.

Нас встречают, как героев. На этот раз столы вынесли на улицу, широкие столешницы ломятся от пирогов и разносолов, а женщины не перестают таскать все новые блюда. Матвеич на своей колченогой табуреточке растягивает меха гармошки. Замечаю среди суеты Сергея с Костей, командир повстанцев выглядит довольным, и я знаю почему: вместе с рабами мы увели с рудника много оружия и даже старенький БТР.

— Дан, а мы только тебя вспоминали, — крепко пожимает мне руку Сергей, — молодец, что сам явился и мальца привел.

— Слыхали, с Крикхой третий день нет связи? — озабоченно спрашивает Костя. — Интересно, это политика или диверсия?

— Конечно, политика, Костенька, — вмешивается вынырнувшая откуда-то Вера, — однажды в Оримском дворце правительства вырубился генератор. За три минуты, пока чинили, семь миллиардов фунтов со счета военной корпорации перекочевали в банковские книжки заинтересованных лиц. Думаете, диверсия? Нет, политика, ибо через месяц была объявлена вторая Аргоннская кампания.

Пораженный, смотрю на нашу хозяйку: утром она разбирала и чистила винтовку, как заправский вояка, а теперь иронично рассуждает об особенностях военно-экономической политики Оримы. Женщина из лесного селения!

Вера смеется, стягивая с головы платок, волосы у нее короткие, едва достают до плеч, но густые, гладко-черные, как смола. Где-то внутри заскреблись подозрения: на руднике Кин-Крид нас ждали, единственной, кто мог передать сведения о вылазке мятежников, была она. Не потому ли напросилась с нами…

Мы садимся за длинный стол. Шику от неловкости глядит в скатерть, очерчивая пальцем расшитые цветы. Напротив нас — Таня, наряженная в смешное розовое платье, в накинутой на плечи шубке, гладит толстую серую кошку. Повстанцы и освобожденные звенят рюмками, празднуя свободу, их пламенные речи и взгляды наполняют простое слово необычайно острым, мучительно-счастливым смыслом. Я пригубливаю водки за свою собственную свободу — за скорое освобождение мира от двух бесчеловечных монстров: Алвано и Камфу.

Потом все наваливаются на еду, за разговорами пустеют кувшины и блюда. Наступают ранние осенние сумерки. Сергей негромко беседует с одним из освобожденных. Танюшка, о чем-то шептавшаяся с Матвеичем, вдруг возникает предо мной. Толстая кошка выскальзывает из ее рук и мягко шлепается на землю.

— Я приглашаю вас на танец, Дан, — голосок дрожит, будто девчушка вот-вот заплачет.

Матвеич растягивает меха, мелодия разливается по опустевшему почти двору, и мне остается лишь согласиться. Поднимаюсь, она глядит снизу вверх, маленькая и решительная. Беру ее холодные ладошки, украдкой косясь в сторону командира повстанцев, моя ладонь опускается на девичью талию. Никогда еще я так не смущался, танцуя с девушкой, да и девушек таких нет в Ориме. А я больше не солдат прославленной имперской армии, а разыскиваемый международный преступник.