Природа зверя - Пенни Луиза - Страница 6

– Привет, хиппи, – ответил Арман, подходя к багажнику.

– Что он сегодня натворил, Арман? – спросил Ал, когда они вытаскивали из машины велосипед.

– Ничего. Только немного похулиганил в бистро.

– Что на этот раз? Зомби? Вампиры? Монстры? – спросил отец Лорана.

– Монстр, – ответил Лоран, закрывая заднюю дверь. – Всего один.

– Что-то ты стал мелочиться, – заметил Ал.

– Он был на громадной пушке, папа. Она больше дома.

– Иди-ка умойся к обеду. Грязный, как черт. И побыстрее, пока мать тебя не увидела.

– Слишком поздно, – раздался женский голос.

Арман повернулся и увидел Ивлин на веранде – она стояла, уперев руки в широкие бедра и покачивая головой. Ивлин была гораздо моложе Ала – лет на двадцать как минимум, а значит, ей было около сорока пяти. Она вышла на веранду в широкой юбке до щиколоток и такой же, как у мужа, клетчатой фланелевой рубахе. Волосы она тоже стягивала в хвостик, но несколько прядей выбились и ниспадали на ее грубоватое лицо.

– Что ты отмочил на сей раз? – спросила она Лорана со смесью иронии и долготерпения.

– Я нашел в лесу пушку.

– Да?

Ивлин явно встревожилась, и Гамаш в который уже раз удивился тому, что она продолжает верить сыну. То ли из любви, то ли и сама страдает той же манией, что и Лоран. Мощное сочетание безумия и способности выдавать желаемое за действительное.

– Она по ту сторону моста. В лесу.

Лоран показал направление палкой, чуть не задев Гамаша по лицу.

– И где она теперь? – спросила его мать. – Ал, может быть, сходим посмотрим?

– Не спеши, Иви, – ответил ей муж низким терпеливым голосом.

– Она огромная, мама. Больше дома. А на ней монстр. С крыльями.

– Ох-ох-ох, – сказала Ивлин. – Спасибо, что привезли его, Арман. Вы уверены, что не хотите взять его на время себе?

– Мама!

– Иди в дом и умойся. У нас на обед белка.

– Опять?

Гамаш улыбнулся. Он никогда не знал, всерьез они говорят о своих блюдах или нет. Вообще-то, он думал, что они – вегетарианцы. Он знал, что они стараются жить на самообеспечении и продают органические продукты в корзинках. Среди их клиентов были и Гамаши.

Зимой Лепажи сводили концы с концами, читая лекции о здоровом образе жизни. Гамашу казалось величайшим чудом, что эти двое нашли друг друга. Как Анри и Роза. И еще было чудом, что Ал и Иви произвели на свет ребенка, в их-то годы. Одно чудо породило другое. Дикое дитя.

– Почему ты всегда находишь оружие? – спросил Ал.

– Ведь ты сам подарил ему палку на день рождения, – напомнила Иви. – Теперь он только тем и занят, что стреляет по монстрам, которые прячутся за мебелью. Я вам даже сказать не могу, сколько раз меня скосили его пули, – доверительно сообщила она Арману.

– Подразумевалось, что это волшебная палочка, – сказал Ал. – В крайнем случае – меч. Но не ружье. Я бы никогда не подарил ему ружье. Я ненавижу ружья.

– Ты дал ему палку и воображение, – сказала Иви. – И что, по-твоему, девятилетний ребенок будет с этим делать?

– Я подарил ему волшебную палочку, – пожаловался Ал Гамашу.

Арман улыбнулся. Если бы он на девятилетие подарил своему сыну Даниелю палку, то и двадцать лет спустя тот лил бы слезы. Какой мальчишка не только примет палку в подарок, но и не будет благоговеть перед ней?

– Передайте привет Рейн-Мари, – сказала Иви. – Следующая корзинка почти готова, мы заканчиваем убирать урожай. А пока возьмите это.

Она протянула ему сумку с яблоками.

– Merci, – поблагодарил он, стараясь выразить голосом искренность и удивление.

Иви пошла в дом, и Ал последовал за ней, но у двери повернулся к Гамашу:

– Спасибо, что привезли его.

– Не за что. Он у вас замечательный.

– Он сумасшедший, но мы его любим. – Ал покачал головой. – Пушка.

«Монстр», – подумал Гамаш, садясь в машину и направляясь домой.

Но монстр, о котором он думал, был порожден не воображением Лорана. Монстр Гамаша принадлежал реальности. Имел имя и тело, но, как подозревал Гамаш, не сердце.

– Почему вы не любите родителей Лорана? – спросила Рейн-Мари у Рут, поставив на стол блюдо с тушеной курицей и пельменями с зеленью.

Они перешли в большую кухню и расселись за сосновым столом. Антуанетта нарезала хлеб, а Габри перемешивал салат.

– К ней у меня нет претензий, – ответила Рут, ставя стакан на стол и оглядывая всех. – Только к нему. Он трус.

– Ал Лепаж? – спросил Брайан. – Я слышал, что он уклонился от службы в армии, но ведь это еще не означает, что он трус, правда?

Рут и Роза смерили его гневным взглядом, но ничего не сказали.

– Они в то время сами были детьми, а их призывали на чужую для них войну, – сказал Арман. – Они бросили свои дома, семьи и друзей, приехали сюда. Не самый легкий выбор. Они отстаивали свою точку зрения. Думаю, они были далеко не трусы. Мне Ал нравится.

– Отстаивали точку зрения с помощью бегства? – сказала Рут. – Вместо него взяли кого-то другого. Ты считаешь, его это волнует?

– Всю эту деревню основали люди, бежавшие от войны, в которую они не верили, – возразила Мирна. – Три сосны – старый символ убежища.

– Скорее психиатрической лечебницы, – заметил Габри.

– Я знаю историю нашей деревни, – проворчала Рут.

– Давайте поменяем тему, – предложил Брайан. – Вы собираетесь присоединиться к Труппе Эстри?

– Присоединиться? – переспросил Арман, взглянув на жену.

– Я подумала, это будет забавно.

– Забавно-забавно, – заверил их Габри. – Приходите завтра на репетицию, и сами увидите. Я оставлю вам мой экземпляр пьесы – почитайте.

– Отлично, я приду. Когда? – спросила Рейн-Мари.

– В семь часов, – ответил Брайан. – Наденьте что-нибудь, что не жалко. Мы будем красить. А вы, Рут?

– Пожалуй, у тебя это хорошо получится, – вмешался Габри. – Ты уже столько лет притворяешься человеком.

– Хотя и не очень убедительно, – сказала Мирна. – Я ей никогда не верила.

Но Рут впала в ступор, погрузившись в размышления.

Когда трапеза закончилась, Рейн-Мари сказала:

– Давайте теперь в гостиную. Тарелки оставьте. Анри вылижет их дочиста.

Гости, встававшие из-за стола, переглянулись, но потом увидели, что Рейн-Мари улыбается. В гостиной Арман подбросил еще полено в камин и вытянул руки ладонями к огню.

– Тебе холодно? – спросила Рейн-Мари. – Ты не заболел?

Она потрогала его лоб.

– Нет, просто что-то стало зябко, – ответил он.

Подошла Антуанетта и, кивнув в сторону камина, сказала:

– В сентябре огонь в самый раз, правда? Веселый. А в июне нагоняет тоску.

Рейн-Мари рассмеялась и направилась к Рут. Антуанетта повернулась, чтобы отойти, но Гамаш окликнул ее.

– Ваша пьеса, – тихо сказал он.

– Да?

– Брайан сообщил, что ее автор – Джон Флеминг.

Антуанетта замерла, изучая его своими светлыми глазами.

– Он не должен был говорить.

– Но он уже сказал. Почему вы держите это в тайне?

– Я уже сказала: маркетинг. Пьеса новая, и мы должны делать все, чтобы подогреть интерес.

– Неизвестный драматург вряд ли привлечет телекамеры.

– Поначалу – вероятно, да. Но это не какая-то рядовая работа неизвестного автора, Арман. Вещь блестящая. Я работала много лет, работала в профессиональных и любительских театрах, и эта пьеса – одна из лучших.

– Для любительского театра, – сказал Гамаш.

– Для любого. Вот подождите и сами увидите. Она уровня Миллера, Стоппарда и Трамбле. «Наш городок»[8] плюс «Суровое испытание»[9].

Гамаш часто слышал преувеличения, в особенности от людей театральных, так что не удивился словам Антуанетты.

– Я не оспариваю качество работы, – сказал он, понижая голос так, что его было едва слышно за потрескиванием огня, пожиравшего сухое дерево. – Я думаю об авторе.

– Ничего не могу вам про него сказать.