Зыбучие леса (СИ) - Иторр Кайл - Страница 22

– Поговорим?

– Ничего не докажете, – холодно произносит она.

– Если бы я хотел вас разоблачить прилюдно, обратился бы через Патрульную службу и вашу полицию.

– Они бы тоже ничего не нашли.

– Магда Лангер была служащей Ордена, официально принятой на работу еще за ленточкой. Внешность, голос, акцент и даже почерк могли измениться за столько лет, но не отпечатки пальцев.

Яростный блеск в глазах – и молчание.

– Что вам нужно, Влад?

– Ничего особенного. Став Магдой Лангер, а потом – Магдой Крамер, вы не преступали законов, или по крайней мере на этом не попадались, и за вас, если что, сегодня встанет не только муж и семья, а весь Роттвейль, если не весь германский анклав. Шантажировать вас далеким прошлым – пустая трата времени, делать этого я не собираюсь. Мне нужно другое: определенная информация об этом самом прошлом.

– Какая именно?

– Что на самом деле такого необычного нашла в западной части хребта Кам экспедиция Адамса, та, которую вел Кеттеринг?

– Абсолютно ничего необычного, насколько мне известно. Я уж не помню, что было записано в журнале экспедиции, если сохранился – там все правда.

– Сохранился. По нему я в итоге на вас и вышел. Настоящая Магда Лангер, я так понял, отравилась все той же озерной рыбой, что и Джейн Сун?

– Давно забыла, как звали ту узкоглазую... – отстраненно говорит Магда. – Да, обеих мы там и похоронили, вместе со всеми нашими.

– Кто, простите, "мы" и "наши"?

– А вот это, Влад, вам знать совершенно незачем, – с глубочайшим убеждением в своих словах произносит она, искренне и честно.

Мне это знать совершенно незачем, отдается эхом в голове.

Незачем.

Совершенно.

Знать.

Это.

Мне?

Мне – незачем, но вот руководству моему такие сведения пригодятся наверняка, всплывает ответное убеждение, и спорить с ним эхо не может.

– Как только передам куда следует, тут же вычеркну из памяти, – обещаю я столь же честно-искренним тоном.

Магда подскакивает чуть ли не вместе с креслом.

– Влад, немедленно забудьте все, что я тут наговорила!

– А вы ничего еще и не сказали – такого, что бы стоило забыть, – открыто усмехаюсь я, оседлав волну. Это в ганфайтинге я не эксперт, а вот методику воздействия на сознание – изучал... и на практике тоже. Когда-то интересовался просто для общего развития, а не так давно возник серьезный стимул поднять сию сферу самому, пока ее не подняли за меня. Теперь не поднимут. В моем случае так точно. Сам воздействовать на других не могу, но от чужих потуг закрыт надежно, разве что Вольф Мессинг пробьется сквозь "программный блок", и то не факт.

Она обессиленно плюхается в кресло, всплеснув руками.

– Да откуда ж вас такого... принесло.

– Потом расскажу, если хотите. Долгая история. Как вам удалось занять место Магды Лангер, теперь понятно, а вот подробности, что было раньше и зачем вообще вся эта подмена личности, с вас.

– Долгая история, как вы говорите. А ночь у нас впереди, возможно, не из простых. Лучше не перегружать подробностями.

– Ночь не из простых, но проще она от умолчания не станет. Как там у классика было, "всех ждет одна и та же ночь"[42].

– Согласна, – подумав, кивает фрау Крамер. – Но подробностей и правда слишком много, это завтра. Суть расскажу сейчас, ладно: подмена личности потребовалась, потому что у меня не было обычного орденского документа, а не было, потому что "ворота" я не проходила никогда, здесь и родилась.

Настоящая Магда Лангер – шестьдесят первого года рождения, и визави моя не может быть намного моложе. Между тем первые орденские "ворота", через которые прошел официальный первопроходец Новой Земли, Джек Чамберс по прозвищу Легенда, открылись лишь в семьдесят третьем. Двенадцать лет спустя – ну или восемь, если по местному счету.

Челюсть моя от осознания всей этой математики зримо отвисает. Однако.

Магда ни звуком ни солгала, сказав, что ничего необычного в горах Кам экспедиция Адамса не обнаружила. Она ведь не утверждала, массаракш, что Адамс со товарищи не обнаружили там НИКОГО особенно необычного...

Шесть двухчасовых ночных вахт на шестерых, дежурить по двое. То есть каждому досталось дважды по четыре часа условно спокойного сна и дважды по два часа сидя-лежа на чердаке с ходиболтайкой и биноклем в руках – режим практически комфортный, на сборах резервистов в протекторате Русской Армии гоняют куда как покруче. Фрау Крамер взяла на себя функции координатора и старшего по всем сменам, просыпаться ей пришлось каждые два часа, зато и спать могла подольше.

Сами дежурства прошли также спокойно, рядом с домом Крамеров никаких подозрительных личностей не шаталось, а домашняя рация на общих каналах не сообщала о боестолкновениях ландвера ни с беглой парижской бандой, ни с другими противниками. Когда поднимаются уже все, станция Роттвейля бодро и радостно передает: ландверу – отбой оранжевой тревоги и переход на желтую. А в начале восьмого в канале ходиболтайки объявляется Зепп Крамер и сообщает, что на сегодня лично он домой и отдыхать, а дальше видно будет.

После завтрака, простого, но сытного (колбаски, зелень и зернистый солоноватый творог со сметаной), хозяин дома, как обещал, отправляется дрыхнуть "минуток на четыреста", старший сын, Рольф, уходит на работу (он помощник-на-все-руки на радиостудии), девочки отбывают в школу, а мелкого Магда посылает на огород "от забора и до обеда": ему в школу идти только с началом мокрого сезона, а безделье новоземельные немцы уважают не больше, чем заленточные. Хуану убалтываю прогуляться по округе уже я, наказав пистолет держать при себе, перевесив кобуру на ремень открыто. Для вида, не более того, в мелких поселениях вроде Роттвейля – по крайней мере в сытых и развитых анклавах, а у немцев он именно такой, – гостю-проезжему надо очень постараться, чтобы влипнуть в неприятности, поскольку уличная преступность близка к нулю. А что филиппиночка не шпрехает на тевтонском, не суть важно, английский что за ленточкой, что здесь знает каждый второй немец, а немцы образованные – даже и получше многих англичан-американцев.

И вот у нас с фрау Крамер образуется достаточно времени для разговора "по душам". Я, признаться, не ожидал, что получится скорее исповедь, да и сама собеседница, наверное, не собиралась вот так сразу раскрывать душу. Видимо, прорвало. И услышав подробности – понимаю, почему.

Тут, массаракш, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять...

– Озеро в горах, на берегу селение – четыре домика из дикого камня. При селении несколько огородиков, обрабатываемых вручную, и луга для выпаса коз. Коз этих, как говорили старшие, они же когда-то и одомашнили; на моей памяти эта скотина, пускай и непослушная, давно привыкла к людям. Из козьих шкур мы шили обувь и верхнюю одежду, а сорочки и белье – из грубой ткани, которую ткали на самодельном станке из волокон крапивы.

Старших в селении осталось двое: доктор Линда Келлер и капитан Курт Грессерхольт. Доктор учила нас всех языкам, литературе и основам медицины; капитан натаскивал по математике, химии и военному делу.

Остальные имен не заслужили. Ни младшие – я, Сорок Четвертый и Сорок Пятая, – ни те, кто принадлежал к "средним": Гамма, Тета, Каппа и Омикрон родились в прежнем мире, а Двадцатый, Двадцать Восьмой, Двадцать Девятый, Тридцать Пятый и Тридцать Седьмой были, как и мы, здешними уроженцами.

Моя мать, Восьмая, умерла родами. После нее рожать было некому, пока не подросли мы с Сорок Пятой...

О старом мире между собой в селении не говорили. Разве что доктор Келлер на уроках литературы, и то – картина выходила более чем странной. Это уже потом в Веймаре и Роттвейле образовалась городская библиотека, и я там брала почитать много всякого, в том числе новую и новейшую историю Старого Света, тогда только что-то поняла, а в селении у озера... была просто жизнь, странная и с очень неясными перспективами, но другой мы не знали. Я родила троих, от Омикрона, Двадцать Восьмого и Тридцать Пятого; Сорок Шестой, Сорок Восьмой и Сорок Девятая не прожили и двух месяцев, помочь не сумел никто – доктор Келлер тогда уже умерла, а больше врачей, настоящих, не было.