Провал блицкрига
(Почему Вермахт не взял Москву?) - Рендулич Лотар - Страница 18

В дальнейшем на весь ход войны весьма отрицательно влияло то, что Гитлер, являясь главой государства, одновременно выполнял обязанности не только верховного главнокомандующего, но и главнокомандующего Сухопутных сил, причем в качестве последнего он был сильно загружен всякими мелочами. Несмотря на это, однако, нельзя отрицать, что в критической обстановке конца 1941 и начала 1942 года решение Гитлера продолжать борьбу любыми средствами, если его рассматривать как временную меру, преследующую одну цель — спасти положение, было единственно правильным. Неправильным оно стало тогда, когда Гитлер и после преодоления кризиса продолжал, не понимая своих настоящих задач, связанных с общим руководством, односторонне заниматься вопросами, касающимися только Сухопутных сил. При этом он, разумеется, не обращал никакого внимания на предложения своих военных советников и возводил в систему такую практику руководства операциями, которая хотя и привела немцев однажды к успеху, однако в изменившейся обстановке не могла осуществляться в течение долгого времени. Эта практика, отрицавшая всякие установившиеся уже нормы и опыт, неизбежно должна была привести к разгрому Сухопутных сил и всех Вооруженных сил Германии и, следовательно, к поражению ее в войне.

Но в декабре 1941 года решение Гитлера произвело на войска магическое действие: оно дало им новую энергию. Его приказ безоговорочно пресекать всякие попытки самовольного отхода войск неоднократно приводил к новым критическим положениям, однако в конечном счете он позволил предотвратить катастрофу. В результате фанатически упорного сопротивления немецких войск наступление русских вскоре выдохлось.

Решения Гитлера, явно противоречившие всяким требованиям старой немецкой оперативной школы, естественно, наталкивались на ожесточенное сопротивление со стороны многих военачальников действующей армии, которые своими глазами видели отчаянную борьбу вверенных им войск и находились под впечатлением бедственного положения на фронте.

Следствием этого явилось то, что за сменой должностных лиц в Главном командовании Сухопутных сил последовала смена многих лиц, занимавших высокие командные посты на фронте. Старый офицерский корпус казался Гитлеру недостаточно твердым и надежным, поэтому он легко расставался с теми военачальниками, которые благодаря своему мастерству вождения войск принесли ему в кампаниях против Польши, Франции и даже на первых этапах войны с Россией большие победы. В своем гневе Гитлер не пощадил даже таких прославленных и смелых полководцев, как Гудериан — создатель немецких бронетанковых и механизированных войск и Гёппнер, когда они, подобно многим другим генералам, вынуждены были под давлением обстановки самовольно отвести свои войска с занятых ими рубежей.

Но в конце концов успех, которого немцам удалось добиться в этой критической обстановке — и подчеркиваю, именно в этой обстановке, — оправдывает действия Гитлера. Тактика, которой следовали немецкие войска и которая заключалась в удержании коммуникаций, в превращении узловых пунктов и центров снабжения в крепости и в обороне их, оправдывала себя до тех пор, пока она была для противника новой. Однако применение этой тактики, безусловно, изматывало немецкие войска и вызывало сильный износ боевой техники.

Вот что писал, например, относительно руководства Гитлера войсками в этот период генерал-полковник Йодль: «Никогда я не восхищался Гитлером так, как зимой 1941–1942 года, когда он один восстановил пошатнувшийся Восточный фронт, когда его воля и решимость передались всем, включая солдат, сражавшихся на передовых позициях, точно так, как это было в минувшей войне, когда Гинденбург и Людендорф возглавили немецкое Верховное командование. Всякое иное изображение действий Гитлера в этот период противоречит исторической правде…»

Самым роковым в мероприятиях по руководству войсками, осуществленных зимой 1941–1942 года, было то, что, как уже указывалось выше, они возводились в систему и стали в последующие годы «альфой и омегой» гитлеровского оперативного искусства, хотя обстановка была уже совершенно иной и требовала других методов и средств.

Однако возвратимся к событиям на фронте.

Свои первые удары русские нанесли на флангах танковых армий, продвинувшихся дальше других на восток. В центре, на фронте 4-й немецкой армии, они поначалу ограничились действиями, направленными на то, чтобы сковать основные силы этой армии. Танковым армиям удалось избежать окружения, к которому стремились русские, однако они вынуждены были, неся большие потери в технике, оставить захваченные ими рубежи. На юге 2-я танковая армия эвакуировала выступ фронта северо-восточнее Тулы и отошла за Ефремов, в район восточнее Калуги. На севере 3-я и 4-я танковые армии отступили за реки Рузу и Ламу.

На правом крыле группы армий «Центр» возникла новая серьезная опасность, когда русские предприняли попытку прорвать оборону 2-й армии в направлении Орла. Под влиянием развернувшихся на фронте 2-й армии тяжелых боев и в результате сильного нажима русских на 2-ю танковую армию, особенно из района Тулы, обе армии вынуждены были постепенно отойти на сокращенную линию фронта восточнее линии Курск — Орел — Жиздра. В ходе этих боев между 2-й танковой и 4-й армиями образовалась брешь, которую удалось закрыть лишь после упорных боев в районе Сухиничей.

На левом крыле группы армий, командование которой вместо заболевшего фельдмаршала фон Бока принял фельдмаршал фон Клюге, создалась еще более критическая обстановка. В указанную выше брешь между 2-й танковой и 4-й армиями (последней командовал генерал Гейнрици) устремились подвижные силы русских. Они прорвались на рубеже Сухиничи— Юхнов и, стремительно продвигаясь на запад, достигли своими передовыми частями Дорогобужа. В результате этого прорыва создалась серьезная угроза для 4-й армии, которая вела бои еще далеко на востоке — на рубеже Калуга — Можайск — и медленно отходила на запад. В ходе ожесточенных боев в середине января немцам удалось закрыть образовавшуюся брешь, отрезать прорвавшиеся части русских и вновь соединиться со 2-й танковой армией. Однако отрезанные войска противника находились в районе Дорогобужа в течение нескольких месяцев, создавая постоянную угрозу тыловым коммуникациям 4-й танковой и 9-й полевой армий и временами даже нарушая их. Они сковывали крупные силы немцев, спешно снятые с фронта и брошенные сюда.

Чтобы показать, насколько напряженной была обстановка на всем Восточном фронте, достаточно только напомнить, что в течение долгого времени немцам не удавалось найти достаточных сил для ликвидации этой угрозы в тылу. Расширение партизанского движения к тому же значительно усилил о эту угрозу. Однако главная опасность нависла над немецкими войсками в районе северо-западнее Москвы. В начале января противник, собрав здесь крупные силы, перешел в наступление против 3-й и 4-й танковых и 9-й полевой армий. Русские нанесли фронтальный удар через Рузу и Ламу, стремясь одновременно осуществить широкий маневр на окружение в районе севернее Калинина. Противник шаг за шагом теснил войска немецких армий на запад, вынудив их отойти на рубеж Гжатск — Ржев. Одновременно в районе севернее и южнее Осташкова русские прорвали на широком фронте оборону немецких войск на стыке групп армий «Центр» и «Север». Через образовавшуюся брешь прорвались крупные подвижные войска противника, оснащенные пригодными для использования зимой транспортными средствами. Они продвинулись до рубежа Холм — Великие Луки, повернув значительную часть своих сил на юг. Эти войска прорвались в районе Ржева через незначительные заслоны на фланге 9-й армии генерала Моделя. Частью сил русские нанесли удар с запада в тыл войскам 9-й армии и продвинули остальные войска далеко на юг в район северо-западнее Вязьмы. 4-я танковая и 9-я армии оказались почти полностью окруженными. Теперь противник угрожал тыловым коммуникациям этих армий не только с юга, где в районе Дорогобужа все еще продолжала сражаться наполовину окруженная группировка русских, но и с севера.