Выбери любимый жанр

Судья и палач - Дюрренматт Фридрих - Страница 16


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

16

- Возможно, Гастман сделал больше добра, чем мы все трое, вместе взятые, сидящие здесь, в этой косой комнате, - продолжал писатель. - Если я называю его плохим человеком, то потому, что добро он творит из той же прихоти, что и зло, на которое считаю его способным. Он никогда не совершит зла ради своей выгоды, как другие совершают преступления, чтобы обогатиться, завладеть женщиной или добиться власти; он совершит зло, даже если оно и бессмысленно, для него всегда возможны две вещи- добро и зло, и решает дело случай.

- Вы делаете выводы, как в математике, - возразил старик.

- Это и есть математика, - ответил писатель. - Его антипод можно было бы сконструировать из зла, как конструируют геометрическую фигуру по зеркальному отражению другой фигуры, и я уверен, что в самом деле существует такой человек где-нибудь, может быть, вы и встретите его. Если встречаешь одного, встретишь и другого.

- Это звучит как программа, - сказал старик.

- Ну что ж, это и есть программа, почему бы и нет, - сказал писатель, я представляю себе зеркальным отражением Гастмана человека, который был бы преступником потому, что зло - его мораль, его философия, он творил бы зло столь же фанатично, как другой по убеждению творит добро.

Комиссар заметил, что пора вернуться к Гастману, он интересует его больше.

- Как вам угодно, - сказал писатель, - вернемся к Гастману, комиссар, к этому полюсу зла. У него зло не есть выражение философии или склонности, а выражение его свободы: свободы отрицания.

- За такую свободу я и гроша ломаного не дам, - ответил старик.

- Вы и не должны давать за нее ни гроша, - возразил тот. - Но можно посвятить всю жизнь изучению этого человека и этой его свободы.

- Всю жизнь, - сказал старик. Писатель молчал. Казалось, он больше не намерен говорить.

- Я имею дело с реальным Гастманом, - произнес, наконец, старик. - С человеком, который живет под Ламлингеном в долине Тессенберга и устраивает приемы, стоившие жизни лейтенанту полиции. Я должен знать, является ли тот образ, который вы мне нарисовали, образом Гастмана или он порожден вашей фантазией.

- Нашей фантазией, - поправил писатель. Комиссар молчал.

- Не знаю, - заключил писатель и подошел к ним, чтобы попрощаться, но руку протянул только Берлаху, только ему: - Меня никогда не интересовали подобные вещи. В конце концов дело полиции расследовать этот вопрос.

* * * Оба полицейских направились к своей машине, преследуемые белой собачонкой, яростно лаявшей на них; Чанц сел за руль.

Он сказал:

- Этот писатель мне не нравится. Собачонка взобралась на ограду и продолжала лаять.

- А теперь к Гастману, - заявил Чанц и включил мотор.

Старик покачал головой.

- В Берн.

Они стали спускаться к Лигерцу, в глубь местности, лежавшей перед ними, как в бездне. Широко раскинулись камень, земля, вода. Они ехали в тени, но солнце, скрывшееся за Тессенбергом, еще освещало озеро, остров, холмы, предгорья, ледники на горизонте и нагроможденные друг на друга армады туч, плывущие по синим небесным морям. Не отрываясь глядел старик на беспрерывно менявшуюся погоду поздней осени. Всегда одно и то же, что бы ни происходило, думал он, всегда одно и то же. Когда дорога резко повернула и показалось озеро, как выпуклый щит лежавшее отвесно у их ног, Чанц остановил машину.

- Я должен поговорить с вами, комиссар, - сказал он взволнованно.

- Что тебе надо? - спросил Берлах, глядя вниз на скалы.

- Мы должны побывать у Гастмана, иначе мы не продвинемся ни на шаг, это же логично. Прежде всего нам нужно допросить слуг.

Берлах откинулся на спинку и сидел неподвижно, седой, холеный господин, спокойно разглядывая молодого человека сквозь холодный прищур глаз.

- Бог мой, мы не всегда властны поступать так, как подсказывает логика, Чанц.

Лутц не желает, чтобы мы посетили Гастмана. Это и понятно, ведь он должен передать дело федеральному поверенному. Подождем его распоряжений. К сожалению, мы имеем дело с привередливыми иностранцами. - Небрежный тон Берлаха вывел Чанца из себя.

- Это же абсурдно, - воскликнул он, - Лутц из своих политических соображений саботирует дело. Фон Швенди его друг и адвокат Гастмана, из этого легко сделать вывод.

Берлах даже не поморщился:

- Хорошо, что мы одни, Чанц. Может быть, Лутц и поступил немного поспешно, но из добрых побуждений. Загадка в Шмиде, а не в Гастмане.

Но Чанца нелегко было сбить с толку.

- Мы обязаны доискаться правды, - воскликнул он с отчаянием в надвигающиеся тучи. - Нам нужна правда и только правда о том, кто убийца Шмида!

- Ты прав, - повторил Берлах, но бесстрастно и холодно, - правда о том, кто убийца Шмида.

Молодой полицейский положил старику руку на левое плечо и взглянул в его непроницаемое лицо:

- Поэтому нам нужно действовать во что бы то ни стало, и действовать против Гастмана. Следствие должно быть исчерпывающим. Нельзя всегда поступать согласно логике, сказали вы. Но в данном случае мы должны так поступать. Мы не можем перепрыгнуть через Гастмана.

- Убийца не Гастман, - сказал Берлах сухо.

- Может быть, Гастман только приказал убить. Мы должны допросить его слуг! - воскликнул Чанц.

- Я не вижу ни малейшей причины, по которой Гастман мог бы убить Шмида, - сказал старик. - Мы должны искать преступника там, где преступление имело бы смысл, а это касается только федерального поверенного, продолжал он.

- Писатель тоже считает Гастмана убийцей, - крикнул Чанц.

- И ты тоже считаешь его убийцей? - насторожился Берлах.

- И я тоже, комиссар.

- Значит, только ты, - констатировал Берлах. - Писатель считает его лишь способным на любое преступление, это разница. Писатель не сказал ни слова о преступлениях Гастмана, он говорил только о его потенциях.

Тут Чанц потерял терпение. Он схватил старика за плечи.

- Многие годы я оставался в тени, комиссар, - прохрипел он. - Меня всегда обходили, презирали, использовали черт знает для чего, в лучшем случае как опытного почтальона.

- С этим я согласен, Чанц, - сказал Берлах, неподвижно уставясь в отчаянное лицо молодого человека, - многие годы ты стоял в тени того, кто теперь убит.

- Только потому, что он был более образованным! Только потому, что он знал латынь!

16
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело