Аркадия (СИ) - Беляева Дарья Андреевна - Страница 46

Он сказал:

- Это сделал я.

Я сначала не поняла, о чем он. Тряхнула косами, сказала:

- Да мне нравится, ты же знаешь.

Но он кивнул в сторону замершего жаворонка. Одна его нога была чуть запрокинута, он шагал по жердочке. И я была уверена, простой он в такой позе долго, ему стоило бы упасть, как и всякому существу, на которое действуют известные в мире физические законы. Но он был неподвижен, хоть и опасно накренился.

- Я сделал это, - повторил Адриан, а потом вдруг улыбнулся, и улыбка осветила его лицо, непривычно-жаркая и зубастая. Я поняла, что что бы он не сделал, ему понравилось. А потом до меня дошло. Я хлопнула себя по лбу, едва не уронив миску.

- Ты что остановил время?

- Видимо! Я не знаю!

И мы услышали голос:

- О, разумеется остановил. Такова его сила, и я доволен, что он открыл ее. Я начинал волноваться.

Я не понимала, откуда идет голос. Рванувшись к окну, я попыталась найти его источник, но это было не так-то просто. Я подумала, что это пресловутая тварь. Но она в неестественной, жуткой позе растеклась по стене над окном. Я не стала ее рассматривать, один взгляд на ее рыхлое, темное тело, подобное тени, вселил в меня ужас. Так что я отшатнулась от окна.

- Осторожнее с жидкостью. Она довольно ценна для меня и вы получили ее не просто так. Она настроена под вас. Вернее, под ваших родителей, но подойдет и вам.

- Если сейчас мы услышим что-то про ауры или биополя, я обращусь к психиатру, - сказал Адриан. Я засмеялась, а вместе со мной и этот голос. Красивый голос, мягкий и довольный, переливающийся кошачьими, хищными нотами.

- Умойтесь, - сказал он, отсмеявшись.

- С чего бы нам это делать? - спросила я. - Мы не знаем, кто ты.

- Тогда сделайте это, чтобы узнать, кто я. Я бы, на вашем месте, окунулся в безумие полностью. Зачем плавать на поверхности посреди океана без надежды найти берег? Лучше нырнуть и посмотреть, что ждет внизу.

- Хорошо сказано, - протянул Адриан. Мы медлили, поставили миску на кровати и смотрели в нее, будто собирались погадать. А потом, одновременно, запустили туда руки. Мы умывали друг друга, и запах крови был нестерпим. Глаза жгло, но этот огонь был приятным, как когда в душе закрываешь глаза и подставляешь усталые веки струйкам горячей воды. И после этого будто спазм проходит, и зрение становится лучше.

Когда я открыла глаза, он сидел перед нами на полу. Он был похож на какого-то богача на пикнике, не хватало расстеленной пятнистой скатерти и крэкеров с черной икрой и маслом.

Я сразу поняла, что он и есть Неблагой Король, хотя никакой короны на нем не было. Мы с Адрианом смотрели на него некоторое время, а потом сказали:

- Здравствуйте.

У нас часто выходило говорить одновременно, и Неблагой Король, Отец Смерти и Пустоты, умиленно улыбнулся, как многие взрослые из нашего детства.

Он сказал:

- Приятно с вами познакомиться. Я хотел бы закончить все побыстрее, вы у меня последние, и у меня еще дела, а ночь на исходе. К сожалению, книги из вашей башни я отдам Констанции, как и должность вашей матери. Но ты, Астрид, унаследуешь должность твоего отца. Он был великим человеком.

Я вспомнила, что в моем сне он развязал, судя по всему, Вторую Мировую.

- Да пошел он, - пожала я плечами. Неблагой Король задумчиво кивнул:

- Многим свойственно сепарироваться от родителей, отрицая их лучшие качества и всякое влияние на судьбу и характер своих детей. Ты, однако, похожа на него больше, чем думаешь. И даже больше, чем следует. Ты, Адриан, и твоя сила, пригодитесь мне лично. Займешь должность Сигурда, отца Герхарда.

- Спасибо за повышение над уровнем моей семьи.

Я толкнула Адриана в бок, и он притянул меня к себе, коснулся губами моей макушки, успокаивая.

- Возражения? - спросил Неблагой Король.

Но мы не имели возражений, как и привычки не принимать жизнь такой, какая она есть. Неблагой Король подождал для приличия несколько минут, а потом торжественно, а оттого даже несколько издевательски, провозгласил:

- Итак, Астрид, дочь Каспара и Медеи, провозглашаю тебя Принцессой Воинов, искательницей битв, кровоядной хищницей, хранительницей огня разрушения. Адриан, ты же назначаешься Принцем Палачей, рукой моего возмездия, смертью, которую я направляю, смертью и пустотой, чей я отец.

Он протянул руки, будто собирался предложить нам конфетки, но ладони его оказались пусты. А потом я увидела, как крохотные ниточки, блестящие в остановившемся рассвете, переплелись на его ладонях. Они взялись из ниоткуда и ими будто бы никто не управлял. Железо становилось все крепче, а в его лакунах появились дымчатые опалы. Короны были совершенно одинаковые. Два венца, железные, искусно вырезанные и аккуратные. Они представляли собой широкие железные кольца, носящие в себе дымчатые, коричнево-черные опалы. Железо вздымалось и дальше, ветвилось, как оленьи рога, сплетенные друг с другом. Их острые, невысокие кончики свивались так, что я легко могла представить, что две короны - часть целого, часть одной.

- Храните эти венцы хорошо, мои принц и принцесса, - посоветовал Неблагой Король. Он кинул мне корону, и я ее поймала. Адриан свою взял, надел на голову, остался доволен. Я тоже попробовала надеть свою. Она была на редкость тяжелой.

Адриан сказал:

- Хорошо, чудесно, спасибо вам за этот головокружительный карьерный рывок. Не могли бы вы посоветовать, как запустить время снова?

Но к тому времени, как Адриан договорил, Неблагого Короля уже не было рядом. И мы поняли, что нам придется разбираться со всем самостоятельно.

Ну, знаете, как и в реальном мире.

Время шло, все дальше и дальше уходила я от того, кем была в тот последний день в Стокгольме. Я не знала, сколько прошло времени. С равным успехом я могла оставить позади месяц, год и тысячу лет. Время в Аркадии было совсем иным, оно текло как вода и ничего не значило. Дни казались бесконечно долгими, а потом, когда я смотрела на прожитое, оказывалось, что все проходит очень быстро.

К Аркадии легко было привыкнуть. Здесь было хорошо, и я не заметила, как полюбила сады и поля, и Великую Реку, и леса, и далекие горы, и небо над ними. Птицы и насекомые, и прекрасные цветы, все это стало частью моей новой жизни, и я не могла представить места, где всего этого не было.

А еще в Аркадии были мои Звери. Мои Звери были разными, не всегда они были похожи на насекомых, животных или птиц. Иногда они сохраняли в себе человеческие черты, и оттого казались еще более жуткими. Я гадала, кого из них создавал мой отец, а кого - Отец Смерти и Пустоты. И я любила их всех одинаково.

Я обустроила свои покои согласно собственным вкусам. Для этого не приходилось прилагать никаких усилий. Просто каждый раз, когда я просыпалась, что-то чуточку менялось вокруг. Будто вещи жили по своим, особым законам, изменяясь, теряясь и появляясь так, как мне это нужно без малейшего усилия с моей стороны.

Однажды я проснулась, поняв, что солнце не бьет мне в глаза, не имея никакой преграды в виде потолка. Я уже подумала, что все это мне приснилось, во сне время может по-всякому растягиваться, а потом открыла глаза и не увидела совсем ничего, хотя ожидала - свою комнату в Стокгольме. Справившись с секундной паникой, я нащупала в темноте бархатную ткань. Оказалось, я не похоронена заживо в прямом смысле. Перед моими глазами просто был балдахин из черного бархата, погрузивший меня в абсолютную темноту.

А ведь я об этом мечтала, каждый день восход солнца напоминал мне о том, что не помешало бы иметь от него хоть какую-нибудь защиту.

Шло время, и я начала находить свою книжки из Стокгольма. Сначала прибыл "Ветеринарный Справочник", а следом за ним "Ужас Данвича". Я поставила их на одну из полок, и вскоре у них появились многочисленные соседи. Здесь были не только книги, которые остались в Стокгольме, но и те, о которых я только мечтала. К примеру, "Молот Ведьм" и сборник рассказов Амброса Бирса. Последний, несмотря на мой интерес, сумел вызвать только зевоту, и через несколько дней после того, как я отчаялась его прочитать, исчез так же загадочно, как и его автор. Моя библиотека полнилась, а папины вещи исчезали, будто только и ждали нового хозяина для того, чтобы, наконец, получить свой законный покой.