Аркадия (СИ) - Беляева Дарья Андреевна - Страница 66

Вещей здесь было множество, они были разбросаны тут и там: пустые банки, исписанные стикеры, джойстик, школьный альбом, пульт от телевизора. Кровать была большая, в середине нее была яма, наверное, образовавшаяся от того, что кто-то систематически прыгал на ней. Торшер казался единственным предметом в комнате, принесенным взрослым. Такой вполне стандартный торшер, наверное, из "Икеи", черный, с цветком плафона на тонком стебле.

Я смотрел на все очень внимательно, мне нужно было найти ту самую важную вещь, которая могла помочь Астрид. Ни от чего в комнате я с первого взгляда не чувствовал того укола, почти болезненного где-то в области сердца, который я и считал интуицией.

Все было пустым и стало для Астрид совсем неважным, когда она была там, в Аркадии.

Но если бы я только был Астрид, наверное, я бы прятал все, что дорого мне по-настоящему. Я был бы смелым, но скрывал бы то, что делало бы меня слабым. Я ходил по комнате, стараясь никуда не наступить, как в заповеднике. Мне хотелось быть максимально аккуратным с тем, что прежде было дорого Астрид. Я встал на колени, пошарил под кроватью. Пыль была на ощупь, как какое-то крохотное и пушистое животное. Поэтому англичане и называют комки пыли - пыльными зайчиками.

Сначала все было пусто, и ничего не кололо, а потом вдруг стало именно так - колко и волнительно, когда я наткнулся на коробку. Я вытащил ее на свет, она была картонная. Мне было немного неловко смотреть на вещи самые личные для Астрид, но я должен был.

Коробка оказалась наполнена доверху. Там были фотографии Астрид и Адриана, и этого стоило ожидать, книжные закладки, девичьи и с бабочками, и это было неожиданно и мило, резиновая лягушка, крышечки от стеклянных бутылок, разноцветные, но израненные металлического цвета царапинами. Еще была банка, на которой детским почерком, в котором без труда угадывался почерк маленькой Астрид, было написано: "Черви". Червей там, к счастью, не было, ни живых, ни мертвых. Все это многие люди назвали бы мусором, но я знал, что для Астрид оно дороже всего на свете и случись в ее доме пожар, она в первую очередь схватила бы эту коробку.

Я чувствовал тепло под пальцами, продолжал рыться в коробке. Что-то чуждое этому миру и при этом еще более близкое Астрид было тут. Под книжкой "Племянник Чародея" я обнаружил рубин. Огромный, и красота его тоже была большой. Такой красный, такой блестящий, такой теплый, что даже горячий. Держать его в руках было невероятно приятно, и он сиял, как крохотное солнце. Вернее, наверное, он сиял, как если бы Марс был звездой. А еще Констанция говорила про каких-то Красных Гигантов, но я больше представлял великанов из саг, когда она так говорила.

Я сжал рубин, крепко, но бережно. Он был очень похож на камни из улья, которыми осы кормят осиных детей. И я был уверен, что если бы я надломил это сокровище, и из него бы хлынул золотой мед, сгущенная магия Великой Реки. Все стало меркнуть и темнеть, как если внезапно наступило затмение. Исчезали в темноте и постеры, и мусор, и взрослый, так не подходящий это подростковой комнате торшер. Все меркло и оставалось позади, как и жизнь Астрид с тех пор, как она попала в Аркадию. Но рубин продолжал сиять, его блестящая красота разбивала тьму, была как открытая рана, как горящее сердце из сказки. Благой Король сказал мне:

- Ты молодец, Герхард.

Снова плыли огни подводного царства. Рубин стал рассыпаться. Я в отчаянии попытался закрыть его руками, но капелька за капелькой от него отслаивались искры.

- Все правильно, - сказал Благой Король. - Это магия, и она возвращается к тому, кому она принадлежит.

И я раскрыл ладони, как будто держал птичку, можно было так подумать, потому что рубин был такой же теплый. И я смотрел, как он исчезает, и мне стало не жалко его, потому что он возвращался домой.

- Спасибо тебе, - сказал Благой Король.

- Не за что. То есть, я так говорю не потому, что это вежливо, а потому что правда не за что. Это было легко. Еще и в гости сходил.

Он засмеялся, и я подумал, что он нравится мне, такой обаятельный смех.

- Теперь пора отправляться назад. Время здесь течет по-другому. И там за тебя уже волнуются.

- Подождите! - крикнул я. - Почему вы спите? Вы нужны Аркадии! Возвратитесь!

- Я не могу, - сказал он.

- Но почему? Почему не можете? Может быть мы поможем?

Но голос не отвечал мне еще долго. А потом вдруг сказал:

- Вот тебе совет, Герхард. Это хороший совет, хотя ты и не сразу это поймешь. В сердце нет правильных ответов, следуй за тем, что невозможно ни увидеть, ни почувствовать.

- За невидимыми вещами?

- За вещами больше, чем невидимыми.

Все внутри сжалось и разжалось, и я проснулся. Холод обжег меня так, будто я правда тонул и сразу все свело. Но на губах было тепло и вкус монеток. Я понял, что пью кровь и что глотаю ее жадно, как что-то вкусное.

Вкус у нее был несносный. Я отстранил от себя чьи-то руки, постаравшись не оттолкнуть и сплюнул кровь на снег. Вот я понял, где я и обрадовался моим братьям и сестрам, и даже немного Акселю, но глаза мои не сразу стали работать правильно, некоторое время все перед глазами плыло, было странное, хотя и говорило, как Констанция.

- Герхард, Герхард, ты в порядке?

От крови пахло не только кровью, но и какой-то травой. Стало жалко того, в ком текла кровь и траву, которую сорвали. Я потрогал свои руки, и тем самым ощутил, что я есть и вполне осязаем. Я медленно кивнул, потом сказал:

- Мне лучше.

- Отлично, - взволнованно сказала Констанция. - Это очень хорошо. Я думала, что ты умер.

- Да, мы надеялись убедить в этом Констанцию, чтобы больше тебя не тащить!

- О, Астрид, милая, нет у тебя сердца. Надеюсь, ты не скажешь ему, что мы в любом случае выбросим его в канаву.

Мне понравился голос Астрид, веселый, торжествующий и живой, но от нее пахло кровью.

- Прекратите, вы что думаете, что ему приятно это слушать?

- Мы даже не уверены, что он все понимает.

- Но он все понимает.

- Я все понимаю, - подтвердил я. - Хотя Астрид и говорит почти слишком быстро.

А потом я понял, что я не иду вместе со всеми и не лежу на месте, а передвигаюсь под воздуху. Запрокинув голову, я увидел Адриана. Он помахал мне рукой, и я накренился.

- О, прости.

А Констанция шла рядом со мной, не отставая и не перегоняя, будто именно со мной и хотела быть. И я понял, что тоже хочу быть с ней всегда.

И я увидел, что за ноги меня держит Астрид. Аксель вышагивал впереди, он ей помогать не собирался. С того момента, как я понял, что меня несут Астрид и Адриан, я сразу понял - сейчас будет больно. Они отпустили меня, и я грохнулся в снег. Констанция крикнула что-то, наверное, недовольна была.

А я раскинул руки и уставился в холодное, северное небо, дрожащее от ветра. Сугробы облаков уходили дальше на запад, а я лежал.

- Поднимайся, придурок! - сказала Астрид. Она выдернула у Констанции флягу и отпила, облизала окровавленные губы. Я видел, что она вся в крови, только ран совсем не было заметно. Только одна - на щеке. Длинная, жестокая. Я подумал, как же так, Астрид же такая красивая. Потом подумал, что она и с этим шрамом все равно будет очень красивая. А потом длинная, алая полоса начала затягиваться, прямо под моим взглядом.

- Чего лежишь? - спросила Астрид. Она коснулась здоровой кожи там, где еще минуту назад пролегала траншея глубокого пореза.

Я не стал ей говорить, что, может быть, это я спас ей жизнь. Во-первых, может быть и не я. Сны бывают разные, в том числе и очень реалистичные. Во-вторых, она выглядела радостной, глаза у нее светились, как у людей, которые победили в самой важной из схваток. Я тогда подумал: может это не я достал рубин с ее магией, заключенной внутри. Может не помог Астрид ни я, ни Благой Король. Все она сама сделала.

Делия и Астрид вздернули меня на ноги. Видимо, решили, что надежды на то, что я пойду сам, у меня уже нет.