Короли комедии - Гликерия Богданова-Чеснокова - Капков Сергей - Страница 2

• Предыдущая
• 2/8
• Следующая

Первые дни после революции в Зимнем не было никого - ни большевиков, ни врачей. Раненые лежали на полу на шинелях. Постепенно стали привозить кровати, о чем распорядился князь Оболенский - ему только-только вручили декрет Ленина о том, что он назначается хранителем Эрмитажа. Лика и здесь пела. В ее репертуаре были сибирские частушки, народные прибаутки и дико пошлые (по тем временам) куплеты: "По улице гуляла прекрасная Катрин" и "Мама-мама, что я буду делать?" Может быть, внешне Лика Богданова и вызывала улыбку (в зрелом возрасте актрисе так никто и не предложил трагическую роль), в душе же она чувствовала чужое горе как никто.

А потом наступил голод. Надо было устраиваться на работу, овладевать профессией. Лика пришла в Петрокомунну. Ее взяли машинисткой. Девушка оказалась под непосредственным начальством знаменитого революционера Александра Вермишева и первого комиссара продовольствия Алексея Бадаева. Оба были страстными театралами и организовали кружок самодеятельности. А так как Лика постоянно напевала себе что-то под нос, печатая на машинке, на нее обратили внимание. Она стала выступать в любительских спектаклях, танцевать, петь. В Петрограде открылись театры, и девушка зачастила в ту же Александринку, в БДТ. "Когда я первый раз увидела Блока - испугалась и упала прямо перед ним!"

А вскоре Бадаев надиктовал ей бумагу о выдающемся таланте, с которой Лика Богданова и отправилась в Школу русской драмы при Александринском театре. Комиссию возглавляли знаменитые мастера Софронов и Мичурина-Самойлова.

- Кто вам писал эту справку?

- Бадаев.

- А что вы будете читать?

- Читать я ничего не буду, я буду петь, - и выдала весь репертуар, с которым выступала перед ранеными. А в заключении прочла монолог Плюшкина из "Мертвых душ". Да так, что руководитель театра Юрьев от смеха упал со стула.

И ее взяли. И курс этот был невероятно звездным, фантастическим. Он вошел во все театральные энциклопедии - сразу десять будущих народных артистов, и каких! Михаил Царев, Николай Черкасов, Юрий Толубеев, Николай Симонов, Александр Борисов, Елизавета Уварова, Борис Чирков, Константин Адашевский, Василий Меркурьев и Гликерия Богданова. Их дружба протянулась через всю жизнь.

Борисов обожал ее безмерно, их дружбе завидовали все коллеги.

- Сколько она мне струн порвала! - сказал он однажды Юре Правикову и стукнул себе в грудь.

- У вас был роман? Александр Федорович, не может быть!

- Господи! Гитарных струн! - С инструментом великий артист не расставался никогда.

А с Николаем Черкасовым у Гликерии Васильевны на самом деле возник роман, и молодые актеры чуть не поженились. Озоровали вместе. В те годы, когда Черкасов даже не подозревал, что сыграет Александра Невского и Ивана Грозного, он пробовал свои силы в комическом жанре. Причем, экспериментировал, находясь на одной сцене с самим Шаляпиным. Федор Иванович пел "Дона Кихота", а будущий "экранный" Дон Кихот кривлялся за его спиной, и великий певец никак не мог понять, почему зрители хохочут. А когда понял, остановил спектакль и прогремел: "Вон со сцены!"

Но однажды Николай выкинул еще более злую шутку. В одном из спектаклей была сцена праздника Масленицы, и девушки закидывали Шаляпина ватными снежками. Черкасов пронес за кулисы настоящий снег и подсунул его Лике Богдановой. "Весе-о-о-о-о-лая... - затянул было Федор Иванович и получил ледяным снежком в плечо. - Ма-а-а-асленица!" От неожиданности голос певца прокатился бархатной волной, выдав невероятный звуковой кульбит. А потом начались разборки. "Девчонки! Паразитки! Соплячки! - кричал директор театра. - Вы только представьте, что бы я сделал с вами, если бы Шаляпин сорвал голос! Марш отсюда! К Федору Ивановичу извиняться! Быстро!"

В гримерной Шаляпина Лика заголосила первой, но певец был неожиданно мягок: "Да будет вам, не убивайтесь. Но больше не шалите... А я и не знал, что еще и ТАК могу петь". Из театра вышли вместе, и Шаляпин повез девочек в ресторан на ужин.

Театральную школу Богданова окончила в 1922 году и поступила в Александринку. Благодаря счастливой случайности, почти сразу получила роль - служанку Люси в "Мещанине во дворянстве". На этом везение закончилось, ролей больше не было.

Зато начался нэп, и в Питер понаехали в огромном количестве провинциальные труппы, выступали в садах, в парках. Одновременно появилось много театров и в самом городе. И тут в биографии Гликерии Богдановой началась новая глава, которая и предопределила всю ее дальнейшую судьбу.

* * *

"На меня мужчины, на которых я не производила впечатления, тоже впечатления не производили, - любила повторять Гликерия Васильевна. - Но мне всегда хотелось, чтобы меня воспринимали всерьез. В те годы все актрисы страшно красились, и я красилась. У меня был жуткий косметический набор. И однажды в таком виде я вышла погулять на Васильевском острове. Купила пирожок и присела на лавочку - покушать. Мимо меня продефилировал очень интересный мужчина в цилиндре. Плотный, высокий, глазища... глубинные. Раз меня обошел, второй. Смотрю: мужчина на меня обращает внимание. Подошел:

- Девочка! Вы такая молодая, такая привлекательная... Несмотря на кое-какие излишества. (Я сразу про себя - нос!) Ну, нельзя же так мазаться!

На это я тихо, спокойно, с достоинством заявляю:

- Мне положено. Я актриса!

- Да? И где вы играете?

- В Александринском театре!

- Да? Что вы говорите! И что же вы там можете играть? Какие звуки вы можете издавать?

Я стала злиться. Но при этом сохранила к нему интерес. Честно говоря, это был первый мужчина, который заставил на себя обратить внимание. Он был старше меня, подчеркнуто одет. У него были такие манеры! Он не смотрел мне в рот, тогда как люди, которые хотели этот пирожок, просто поглощали его глазами. А он оценивал меня как девушку. Да и разговор был такой, вроде как он меня пожалел.

- Ну, раз вы актриса, пойдемте, барышня, кататься на каруселях. А потом, несмотря на то, что вы съели пирожок - а этого я вам не советую, актрисам пирожки противопоказаны, - пойдемте вместе пообедаем".

• Предыдущая
• 2/8
• Следующая