Кальян (ЛП) - Джейс Кэмерон - Страница 15

Не смотря на то, что он был не в очень хороших отношениях с Червонной Королевой в Стране Чудес, он начинал симпатизировать ей и Черным Шахматам немного. В конце концов, в этом мире он был одинок. Пришло время выбрать сторону. Черные Шахматы или Инклинги.

- Хорошо, - согласился он. - Я пошлю кого-нибудь в Колумбию.

- Ты ведь знаешь, кого именно нужно послать, верно? Палач убьет любого, кто сунется на его территорию.

- Поверь мне, я знаю. Поэтому я не смогу поехать сам. Если я лично воспользуюсь маскировкой, Палач узнает меня. После Страны Чудес все мы предпочитаем держаться от него подальше. Я пошлю кого-нибудь.

- Ты имеешь в виду...?

- Да, - сказал он. - Только если смогу найти их. Потому что со времен Страны Чудес кроме них, никому больше это не под силу.

Грибландия, Колумбия

- Моя очередь, - говорит Палач.

Глядя на охрану вокруг нас, я гадаю, что же мне делать. У меня нет выхода, чтобы выбраться отсюда, кроме как пристрелить его и рискуя при этом быть застреленной секундой позже. Но зачем мне стрелять в него, не освободив детей или не узнав, кто создал чуму? Я попала в какой-то парадокс.

- Так скажи же мне, Алиса, - говорит Палач. – Как, по-твоему, ты сегодня выберешься отсюда живой?

- Кальян - Кальян. - На самом же деле мой ответ: «Черт, да!», просто я понятия не имею как.

- Впечатляет, - говорит Палач. - Даже не смотря на то, что я знаю, что ты умрешь через пару минут, я по-прежнему верю тебе. А знаешь почему? Потому что ты сама в это веришь. Теперь, спрашивай меня.

- Кто создал чуму? - выпаливаю я.

Палач смеется.

- Кальян - Кальян, - отвечает он. И я понимаю, что мысленно он ответил иначе, но я так и не узнаю что именно, даже через миллион лет. Какая-то глупая игра.

Но погодите-ка, не похоже, что он говорит правду. И что же мне теперь делать?

Руки хватают пистолет. На лице Палача расплывается широкая улыбка. В этот самый момент я понимаю, насколько сложна эта игра. Он намеренно дал мне ошибочный ответ. По-крайней мере, убедился, что я ощутила это, поэтому попытаюсь пристрелить его, и вот тогда – то его охрана прикончит меня. 

Еще никогда я не подходила так близко к краю. Меня коробит от хитрой усмешки Палача. Рука, схватившая пистолет начинает дрожать в бессмысленной игре, сыгранной в бессмысленном мире. В голове бьется лишь одна мысль: неужели я до сих пор нахожусь под воздействием грибов, не в силах принять правильное решение?

- Идеальный парадокс! - Пиллар делает комплимент Палачу. - Теперь, когда ты солгал и это отразилось на твоем лице.., она просто обязана пристрелить нажать на курок и пристрелить тебя, но твои охранники ей не позволят. - Он придвигается ближе, и, судя по его виду, очень наслаждается ситуацией.  - Это как играть в карты со львом в его же логове. Выиграть - еще не значит избежать участи попасть к нему на обед.

Внутренний голос настойчиво нашептывает мне взять пистолет и пристрелить Пиллара. В прошлом я терпела многие его безумные выходки, но больше не собираюсь. Следовало слушать всех тех, кто предупреждал меня на его счет.

- Я аплодирую тебе, Палач. - Пиллар поднимается, поднимая бокал. - Я имею в виду, может выпить за это перед смертью девчушки? Считаю, что нужно заснять это на видео.

На мгновение Палач кажется ошарашенным, переводя взгляд с меня на Пиллара. Или между этими двумя что-то происходит что-то еще, или я чего-то не понимаю.

- Я не думал, что тебе понравится мой трюк, Сеньор Пиллардо, - говорит Палач. - Ты, правда, не против прикончить ее?

- Мне нет до нее никакого дела. - Пиллар делает глоток коктейля и у него вырывается отрыжка. - Честно, я привез ее тебе в качестве подарка. Я имею в виду, все эти рабы, давай взглянем правде в лицо, мальчишки. Я подумал, почему бы не привезти Палачу девчонку. Она дерзкая и должна тебе понравиться.

Я старательно стискиваю зубы. Кто это все придумал? Это ни к чему хорошему не приведет, когда гнев пожирает тебя изнутри.

- Но в это же нет никакого смысла, - говорит Палач. - С какой стати тебе привозить ее мне? Мы оба знаем, что это неправда.

Я не знаю, что подразумевает под всем этим Палач, но я ощущаю между ними невидимое напряжение.

- Конечно же, правда. - Пиллар просит у одного их охранников охотничий нож. - И вот тому доказательство. - Он насильно тянет к себе мою руку и прижимает пятёрней ко столу, затем делает то, что никогда бы не пришло мне в голову. Пиллар поднимает нож. - Я лично отрежу ей два пальца. Разве ты не так помечаешь рабов? Разве не в этом вся суть войны в Грибландии? Все наркокартели сражаются за детей, чтобы заполучить их в свой наркобизнес.

Осознание всего это молнией пронзает тело. Даже не смотря на то, что Пиллар собирается пометить меня, я все равно не могу понять этот жестокий мир, настоящий мир, за стенами лечебницы.

- Интересно, - Палач встает. - Тогда, я полагаю, тебе взамен на это захочется узнать, что создал чуму?

- Понял, наконец-то, - говорит Пиллар, крепко стискивая мою руку. - Ты сказал, что хотел, чтоб мы вернулись в твой дом, поужинали и просил меня развлечь тебя. Я знаю, ты думал, мы будем шутить, и выпивать, словно старые приятели, но я приготовил тебе веселье иного рода.

Палач смеется, оглядывая охрану.

- Сеньор Пиллардо. Даже не знаю, что сказать. Ты и вправду повеселил меня. Я удивлен, что ты поначалу ничего не понял.

- Все потому что ты - тупой осёл, который прячется за армией маленьких детишек, которых, ты думаешь, поработил! - Кричу я на него.

Это лишь вызывает у него очередную порцию смеха, а после он обращается к Пиллару.

- Может, сперва отрежешь ей пальцы, чтобы скрепить сделку? - Палач потирает руки и смотрит, не отрываясь. Опять же, в воздухе прямо витало нечто такое между этими двумя. О чем мне до смерти хотелось узнать.

- Алиса. - Пиллар поворачивается ко мне, опуская нож на мои пальцы. - Будет больно.

Где-то в Лондоне

Льюис Кэрролл ушел из церкви, боясь, что его последователи потеряют веру в него, видя его слабость из-за мигреней. Гуляя среди сошедших с ума людей, он следовало наслаждаться плодами своего труда. Но это было не так. По двум причинам.

Первой была его внезапная мигрень. Эти ужасные молнии в голове, как в старые добре дни в Оксфорде 19 века, когда он еще был священником и учеником, задолго до того, как стал писать книги. Он мог припомнить, как был частью хора Крайст Чёрч. Он мог петь часами и обожал это. Но затем начались мигрени. И он больше не мог выносить звуков органа и хора. Он бежал, словно обезумевший по Том Кваду, обратно в свою студию на крыше Том Тауэр, сметая все на своем пути и крича от боли, пока не упал без чувств на пол.

На следующий день он очнулся после этого происшествия только затем, чтобы осознать, что он больше не в силах нормально разговаривать. Он начал заикаться. И в тот самый момент началась его замкнутая жизнь.

Он часы напролет проводил в одиночестве, составляя математические уравнения, сочиняя стихи, рисуя кроликов. Остальное было слишком сюрреалистично, чтобы сейчас уже вспоминать об этом.

Бредя среди обезумевших лондонцев, он схватился за голову, словно внутри была бомба, готовая взорваться. И, несмотря на план, которому нужно было следовать, нужно было сперва привести голову в порядок. Как в старые добрые деньки. Лишь одно средство могло унять эту боль. Наркотики.

Но в отличие от наркотиков, которые изготовились в Южной Америке для его чумы, наркотик, что был ему необходим, или скорее лекарство от мигрени, было в доступе лишь у немногих Чудесников. Он был не уверен, что следует нарушить план, поисками лекарства от мигреней. Что навело его на мысль о второй причине...