Клетка «на диете». Научное открытие о влиянии жиров на мышление, физическую активность и обмен вещес - Меркола Джозеф - Страница 16

Белок необходим для поддержания репродуктивной функции.

Интервью с доктором Роном Роуздэйлом

Не только доктор Роуздэйл, но и Трэвис Кристофферсон, автор нашумевшего бестселлера «Хождение по правде», оказал на меня сильное влияние и вдохновил написать эту книгу. Писательский стиль Рона отмечен плавностью и юмором, поэтому я попросил его взять интервью у доктора Роуздэйла, которое и представляю Вам.

ТК: В 1980—1990-е годы пациенты Вашей клиники уходили из нее озадаченными, ведь то, что они слышали, шло вразрез с общепринятыми принципами. Независимо от болезни – диабет, сердечно-сосудистое заболевание, остеопороз, предупреждение рака, боли или просто попытка укрепить здоровье – Ваш рецепт был одинаковым: есть меньше углеводов и белка, но больше жиров.

Это был самый пик эры «жирофобии». Ваши советы открыто бросали вызов популярным догматам совершенно не принятым в профессиональной медицинской сфере способом. Я хотел бы узнать, как изменилось Ваше мышление за эти годы.

И когда Вы стали понимать, что общепринятый взгляд на причину болезней неверен, а все дело кроется в правильном питании?

РР: Я начал сомневаться в традиционном подходе, когда еще учился в медицинской школе и нам рассказывали о диабете второго типа. Я подумал: если у диабетика высокий уровень сахара в крови, зачем кормить его сахаром, а потом пичкать таблетками, чтобы скорректировать его уровень? До сих пор нас учили лечить повышенный сахар, не затрагивая первопричину расстройства. Альтернатива казалась очевидной: уберите углеводы, которые организм превращает в глюкозу, и замените калории жирами.

Знаете, попытка справиться с симптомами – это как срывать одуванчик за листья. Ничего не получится. Проблема заключалась в том, что медицина не могла найти корень.

Когда я окончил школу и стал заниматься собственной практикой, я назначал своим пациентам низкоуглеводную, высокожировую диету и сумел добиться значительных результатов.

Одним из случаев в моей ранней практике был мужчина, появившийся у меня в приемной за день до второй операции шунтирования.

Ему сказали, что без операции он умрет через несколько недель. Но он искал все возможные способы не ложиться на операционный стол, так как первая операция имела очень тяжелые последствия. Он был в ужасной форме. Каждый день ему кололи 102 единицы инсулина, а сахар в его крови превышал 300. Кроме того, он принимал восемь различных препаратов в связи с хроническими заболеваниями.

Вместо того чтобы лечить каждую проблему лекарствами, я посадил его на высокожировую, низкоуглеводную диету. В результате часть таблеток ему сразу же не понадобилась. Остальное было еще впереди.

Я поставил своей задачей восстановить сообщение между 20 триллионами клеток пациента, пока гены снова не начнут «общаться» с генами, а гормоны – с гормонами. Циркулировавший по венам инсулин (в огромном количестве) выкрикивал инструкции так громко и грозно, что клетки просто перестали слушаться. Возникло расстройство под названием «резистентность к инсулину». Ослабление сигналов инсулина позволило клеткам восстановить инсулиновые рецепторы, а значит наладить их работу.

После восстановления сообщения между инсулином и организмом проблемы стали решаться сами собой. Наладился баланс электролитов, расширились кровеносные сосуды, нормализовалось давление, исчезла сосудистая непроходимость, нервная система пришла в порядок. Результаты были просто удивительными: никакой операции, никаких лекарств, никаких болей в груди и невропатии. Пациент продолжал играть в гольф еще долгих 15 лет.

Подобным образом я лечил людей с самыми разными заболеваниями, и результаты всегда были внушительными.

По мере того как диета доказывала свою эффективность, я все больше убеждался, что разнообразие хронических заболеваний, поражающих современное общество, – всего лишь иллюзия. Это были не заболевания, а симптомы. И корень у них только один – инсулин.

ТК: В 1999 году вы произнесли выдающуюся речь, озаглавленную «Инсулин и его метаболический эффект», которая потом появилась в Интернете и принесла людям много новых открытий. На дворе XXI век, мы знаем, что инсулиновая резистентность – первопричина неправильной работы митохондрий. Что еще помогло Вам докопаться до истины?

РР: В 1980 —1990-е годы мы еще стояли на пороге геронтологических исследований. Я сам занимался этими исследованиями. В их основе лежало предположение, что причина многих заболеваний кроется в недооценке процесса старения. Решение проблемы мне виделось в инсулине.

По сути, все живое имеет только один императив – размножение. Когда репродуктивный возраст проходит, природе становится все равно, выживем мы или нет. В нашем организме запускается процесс автоматической дегенерации, т. е. старение.

Мною были обнаружены свидетельства разрушительного воздействия избытка инсулина. Если вводить инсулин в бедренную артерию собаки, через три месяца стенки артерии почти полностью покроются бляшками. В начале 1970-х годов это случайно заметил доктор Анатолий Круз, хирург и преподаватель Научного центра здоровья при Техасском Университете в Сан-Антонио. Таким образом я понял, что инсулиновая резистентность лежит в основе множества разрушительных процессов старения, включая высокий уровень триглицеридов, дефицит магния, чрезмерное деление клеток, гликирование белка и торможение аутофагии (очищение клеток от мусора). Для меня ответ был очевиден: если корень большинства проблем со здоровьем кроется в процессах старения, а инсулин и ИФР-1 подают сигналы к запуску этих процессов, значит нужно чтобы уровень инсулина и ИФР-1 был максимально низким. Включаем пути восстановления – и дольше остаемся молодыми.

ТК: Осознав важную роль инсулина, вы также пришли к выводу, что лептин связан с ожирением и хроническими болезнями. Как это случилось?

РР: Механизм работы лептина очень прост. Он провоцирует накопление жира. Сам процесс регулируется тоже жиром. Иными словами, жир определяет собственную судьбу, вырабатывая лептин.

Я думал, что когда человек накапливает оптимальное количество жира, в кровь выделяется лептин, который, попадая к гипоталамус, подает сигнал: хватит есть, начинай сжигать жиры. И напротив, если человек слишком худой, уровень лептина падает и начинает сигнализировать организму есть больше и откладывать больше жира. Таким образом, мне казалось, что лептин играл роль переговорщика, помогая человеку накопить энергию на случай голода и не давая ему разрастись до таких больших размеров, что он не сможет охотиться или убежать от хищника.

Но когда ученые проверили уровень лептина у людей с лишним весом, оказалось, что он был высок. Это противоречило всеобщему, в том числе и моему, представлению о работе гормона. Я стал думать: а может ли моя антивозрастная диета бороться с лептиновой резистентностью? Как и в случае с инсулином, достаточно ли просто приглушить сигналы лептина, дав тем самым гипоталамусу и клеткам время на «десенсибилизацию»?

Инсулиновая и лептиновая резистентность – процессы десенсибилизации. Это когда вы входите в комнату, в которой стоит очень сильный запах, и вдруг перестаете его ощущать. Вы становитесь невосприимчивы к запаху. Но выйдя из комнаты на несколько минут, Вы приводите обоняние в норму, а вернувшись, снова можете ощутить запах. Чтобы протестировать теорию, мне нужна была специальная лаборатория. На тот момент такая лаборатория существовала только одна на всю Америку. Я обнаружил, что сокращение количества углеводов и некоторых аминокислот (в результате меньшего потребления белка) всего за несколько дней смогло вполовину снизить уровень лептина. При снижении уровня лептина пациенты не чувствовали голода и теряли вес. Чувствительность к лептину постепенно восстанавливалась.

ТК: А что Вы скажете о сокращении потребления белка?

РР: Я установил, что аминокислоты из белка могут превращаться в сахар, который, в свою очередь, способен провоцировать увеличение уровня инсулина. Конечно, я знал, что белок важен для здоровья, но даже его умеренное количество способно нанести вред организму. Когда я стал исследовать mTOR – главный сигнальный путь, влияющий на процессы старения, – я заметил его неразрывную связь с количеством потребляемого белка.

Я чувствовал, что другие низкожировые, высокоуглеводные диеты предлагают больше белка, чем нужно для здоровья. На своих пациентах я заметил, что при ограничении метионина сокращается висцеральный жир и сохраняется инсулиновая активность, в результате чего уровень сахара, инсулина и лептина падает. Кроме того, профиль экспрессии генов схож с тем, что наблюдается при лечении рапамицином – самым мощным противораковым препаратом на сегодняшний день.

Диета Палео строится согласно принципам эволюции человека. Наш организм постоянно борется за сохранение баланса между энергией и размножением, ростом и восстановлением, развитием и покоем. Если Вы стимулируете тТОВ, то приближаете собственное старение и смерть – такова заложенная в нас программа. Я пытаюсь пойти наперекор природе и замедлить процесс старения. Таким образом, то, что я делаю, по сути, противоестественно.

Когда мы становимся старше, лишний белок заставляет клетки закрыть глаза на старение. Но если ограничить его потребление, то Ваш организм начинает умело управлять внутренними процессами, предотвращая болезни, продлевая жизнь и репродуктивный возраст. Обо всем этом и даже больше я говорил в 2006 году в своей речи «Протеин – хороший, плохой, страшный», которая находится в свободном доступе в Интернете.

Наша цель – оставаться молодыми как можно дольше, уберечься от хронических заболеваний и повысить качество жизни. Я всегда люблю говорить: «Ваше здоровье и жизнь определяются пропорцией жиров и сахара, которые Вы сжигаете. А пропорция, в свою очередь, определяется тем, что Вы едите».