Призраки прошлого (ЛП) - Дархауэр Дж. М. - Страница 14

Я вздрагиваю и поворачиваюсь на звук голоса Бетани, которая стоит в дверном проеме склада.

— Что?

— Около пяти минут я разговариваю с тобой, а ты даже не слушаешь, — она смеется. — Неважно, просто хотела попрощаться.

— Так рано уходишь сегодня?

— Больше поздно.

— Я думала, ты до девяти?

— Так и есть, — отвечает она, смотря на зазвонивший телефон. — За мной приехали. Я ушла!

В замешательстве смотрю на часы: почти девять тридцать. Я потеряла счет времени. Откладывая все, отмечаю время ухода, избегая разговора с Маркусом. Мне нужно добраться до дома отца, прежде чем покажется Джонатан.

На полпути к машине, я останавливаюсь, когда замечаю его. Он здесь. Джонатан сидит на капоте моей машины на темной парковке, его голова опущена, кепка прячет лицо от посторонних взглядов.

Он еще не заметил меня. Приближаюсь, изучая его. Если хочешь увидеть чье-то истинное лицо, взгляни на него, когда он думает, что находится в одиночестве.

Мужчина вертится, кажется, будто не может усидеть на месте. Нервничает, как я думаю. Тревожится. Или, может, просто под кайфом. Я почти встаю перед ним, когда он все-таки замечает. Замирает, поднимаясь.

На это раз без очков, но он не встречается со мной взглядами.

— Как ты узнал, где я работаю?

Джонатан опускает взгляд, как будто пялится на мою грудь, поэтому я смотрю вниз и закатываю глаза. Рабочая форма. Хах. Я ходячая реклама для «Пигли Кью».

— Вероятно, мне не стоило здесь показываться, но я переживал, что ты станешь меня избегать, — признается он. — Продинамишь меня.

— Так, ты не дашь мне шанса на это?

Он неловко смеется.

— Полагаю, так и есть.

— Ну, это не в моих правилах — пообещала поговорить, значит, мы поговорим.

— Я ценю это, — заверяет он, все еще суетясь, его внимание приковано к парковке. — Я, эм… Я, правда, не думал, что зайду так далеко. Думал, что ты сразу пошлешь, заставишь меня убежать из города с ущемленным достоинством, как и всегда.

— Не надо, — говорю, скрещивая руки на груди. — Не веди себя так, будто я отрицательный персонаж в этой истории.

— Нет, ты права, я не имею в виду... — он вздыхает и замолкает, потирая затылок левой рукой. Молчание на мгновение повисает между нами. Так тихо, что я могу услышать сверчков на расстоянии. — Как ты думаешь, мы можем куда-нибудь пойти? Посидеть где-нибудь в приватном месте?

— Посмотри на меня, — говорю, игнорируя его вопрос, потому что он не смотрит мне в глаза. — Мне нужно, чтобы ты посмотрел на меня, Джонатан.

Он не смотрит.

Вместо этого снова садится на капот моей машины и бормочет:

— Джонатан. Прошло много времени с тех пор, как меня так называли.

— Ох, верно, — говорю, разблокировав дверь со стороны водителя, потому что у меня нет времени стоять здесь и играть с ним в игры. — Джонни Каннинг. Почти забыла, что теперь ты — это он.

— Я все еще тот же человек, — произносит он тихо.

— И кто же он? — спрашиваю. — Мы говорим о сыне спикера Каннингема? Мечтателе, деятеле, которого никогда ничто не останавливало? Или, может, об алкоголике? Любителе кокаина?

— Я больше не увлекаюсь этим.

— Почему я должна тебе верить?

— Потому что это правда, — он сует левую руку в карман, чтобы что-то достать. Она отражает свет парковки, когда Джонатан держит ее на ладони — бронзовая монета, не больше четвертака.

Монетка трезвости.

Я не знаю, что сказать. Все затихает на мгновение. Мои кончики пальцев касаются его, когда я беру монетку. Метал твердый, на лицевой стороне выгравирован треугольник, римская I в центре с надписью «выздоровление» внизу.

Один год трезвости.

— Люди говорят, что ты был в баре на прошлой неделе.

— Это не значит, что я пил. Хотел, но не стал. Я не пил, — делает паузу, его голос тише на это раз. — Я не могу.

Хочу верить ему.

Я бы хотела.

Когда-то верила всему, что говорил этот мужчина, но сложно поверить в его слова после всего, через что мы прошли.

— Тогда почему ты на меня не смотришь? — спрашиваю. — Ты говоришь это, хочешь, чтобы я поверила, тем не менее, даже не смотришь мне в глаза.

— Потому что я все испортил в отношениях с тобой, — признается. — Знаешь, как сложно встретиться с тобой лицом к лицу? Знаю, что ничего не изменит того, что я натворил, но мне нужно, чтобы ты понимала, как я сожалею.

Сожалеет.

Он извиняется не в первый раз. Он делает это каждый раз. Но все те разы он был в плохом состоянии, но я не уверена, что сейчас все наоборот, потому что монетка трезвости, возможно, и находится в моих руках, но его взгляд все еще не встречается с моим.

— Я сожалею, что причинил тебе боль, — продолжает Джонатан. — Сожалею обо всем, что натворил, и что привело нас к этому. И я пойму, если ты меня ненавидишь. Не стану обвинять. Но мне просто нужно тебе сказать... Нужно сказать... что даже когда я был в полной заднице, я не переставал тебя любить.

Эти слова выбивают воздух из моих легких. Сжимаю руки в кулаки, бронзовая монетка впивается в мою ладонь.

— Я не жду, что ты в это поверишь, — он слезает с моей машины, его взгляд, наконец-то, встречается с моим, и его глаза ярко-голубые и такие ясные, но через пару секунд они снова возвращаются к земле.

— Но смысл не в этом. Смысл в том, что я не идеален, но стараюсь изо всех сил. Я ни хрена не знаю о том, как быть отцом, но надеюсь, что ты дашь мне шанс. Завтра... послезавтра... хоть когда... я буду здесь.

Он начинает уходить, как будто уже все сказал, и ему больше нечего предложить.

— Джонатан, — кричу. — Твоя монетка.

— Оставь ее себе.

— Что?

— Я знаю, как у меня дела. Я не нуждаюсь в этом жетоне. А ты, возможно.

Я пялюсь на монетку в свете лучей парковки. Не знаю, что думать. Не знаю, что сказать. Не знаю, куда он направляется и на сколько собирается остаться.

В этот момент я почти ничего не понимаю, кроме того, что он здесь, передо мной, говорит мне все, что заслужила услышать годы назад. И я позволяю ему уйти, будто это ничего не значит.

— Джонатан, — снова кричу.

Он останавливается и смотрит на меня через плечо.

— Я, эм... Я рада, что ты в порядке, — признаю. — Видела репортаж о несчастном случае, о том, что ты сделал — помог этой девочке, и я просто... рада, что ты в порядке.

Его губы растягиваются в небольшой улыбке, которая наполнена печалью.

— Я собираюсь задержаться на какое-то время, залечь на дно в городе. Я остановился в «Ландинг Инн».

— У миссис Маклески? — удивляюсь. — Она поселила тебя у себя?

Он издает смешок.

— Она не в восторге насчет этого, но мне нужно что-то приватное. Пришлось сделать очень убедительный и чертовски секретный депозит, чтобы она согласилась.

— Боюсь, что так и есть, — соглашаюсь, представляя выражение лица этой женщины, когда он явился, ища убежище.

— Так вот, где я буду, — говорит он. — Если ты будешь меня искать.

Он не ждет ответа, уходя, прихрамывая. От моей работы до места его жилья почти миля пути. Воспоминания о голосе моей матери нахлынывают на меня, ангел на моем плече говорит, что я должна предложить его подвезти, но вместо этого слушаю дьявола, который звучит как мой отец, говоря: «Никогда не садись в машину с незнакомцем».

Я все еще не уверена, кто он сейчас.

***

Мэдди уже спит, растянувшись на спине на диване, когда я приезжаю в дом отца. Папа сидит за кухонным столом, попивая кофе без кофеина. Он поднимает голову, когда вхожу, осматривает меня, пока сажусь на стул.

Карандаши и листы бумаги разбросаны по столу, конверт лежит по центру, на котором написано «Бризо» ярко-красным. Обратный адрес: Мэдди у дедули. Конверт не запечатан, но я вижу, что она пыталась: штамп изогнут в другую сторону.

Беру конверт и вытаскиваю сложенный листок, разглядывая. Это открытка в стиле «поправляйся», слова написаны сверху, и нахмуренный Бризо под ними. Она нарисовала себя рядом с ним, улыбающуюся, протягивая ему что-то, напоминающее букет желтых цветов, а ниже короткое сообщение: