Призраки прошлого (ЛП) - Дархауэр Дж. М. - Страница 54

— Думаю, что у тебя завышенная самооценка, — отвечаю, обнимая его за шею и целуя в ответ. Страстно. Грубо. Поцелуй не длится долго, проходит пара секунд, и по кухне разносится аханье. Джонатан прерывает поцелуй, отстраняясь, оставив меня задыхаться.

Мэдди стоит в дверном проеме и смотрит на нас широко раскрытыми глазами и открытым ртом.

— Ты целовал мою мамочку?

— Эм, целовал, — отвечаю.

— Теперь ты отведешь ее на свидание? — спрашивает.

— Конечно, если она захочет, — отвечает Джонатан, бросая на меня взгляд, прежде чем разворачивается к нашей дочери. — Я имею в виду, если ты не против.

Лицо Мэдди озаряется широкой улыбкой.

— Но только если ты заметишь, когда она будет красивой, потому что иногда люди не замечают.

— Она всегда красивая, — говорит он.

— Но ты должен сказать ей это и, может, принести цветы, потому что она радуется, когда я это делаю, — говорит Мэдди, направляясь к Джонатану и беря его за руку, пытаясь увести с кухни.

— Куда мы идем? — спрашивает Джонатан, нахмурившись.

— Готовиться. Ты не можешь пойти на свидание без рубашки.

Я смеюсь, спрыгивая со столешницы.

— Мы пойдем не сегодня, милая. Папа немного занят сейчас. Он готовит ужин.

— Ох, дерьмо, — выпаливает Джонатан, вытягивая руку из хватки Мэдди, когда несется к плите, выключая огонь и передвигая сковородки со стоном.

— Надеюсь, вам нравится экстра хрустящая курица.

— Да! — восклицает Мэдди. — Мамочка всегда ее так готовит.

20 глава

Джонатан

Как же легко можно впасть в рутину и как просто найти чувство нормальности жизни. Как будто на уровне инстинктов.

Кеннеди идет на работу. Мэдисон в детский сад. Я сижу и... жду, когда они вернутся домой. Квартирка маленькая, но не такая тесная, как та, в которой мы жили вместе. Во мне нарастает беспокойство, но я могу с ним справиться. Отвлекаюсь готовкой и звоню Джеку всякий раз, когда становлюсь дерганым. Мне начинает казаться, что я привыкаю к домашней жизни в маленьком городке.

Ладно-ладно, прошло всего три дня, но это лучшие три дня за последние годы.

В три часа в пятницу раздается стук в дверь. Кеннеди и Мэдисон должны быть дома не раньше четырех.

Крадусь на цыпочках к двери, чтобы посмотреть в глазок, кто пришел, и замечаю знакомую, брюзгливую леди. Охренеть. Открываю дверь и встречаюсь лицом к лицу с миссис Маклески, которая держит в руках сумку.

Мою сумку с вещами.

Прежде чем могу поздороваться, она кидает ее к моим ногам.

Опускаю взгляд вниз.

— Вы меня выселяете?

— Подумала, что тебе понадобятся твои вещи, — говорит она, подчеркивая слово «вещи» так, будто содержимое сумки может быть чем-то скандальным. — Ты днями не приходил! Днями! Я была там одна!

— Да, эм, извиняюсь за это.

Она сердито смотрит на меня.

— Ты не чувствуешь себя виноватым.

Она права. Так и есть.

— Итак, вы по мне скучали?

— Как алкоголик скучает по «счастливым часам».

Возможно, это прозвучало как оскорбление, но я смеюсь.

— Станет лучше, если пообещаю навещать?

Она морщится на этом.

— Я снова сдаю твою комнату, так что не возвращайся, — ставит перед фактом она. — И оставляю заплаченные тобой деньги. Никаких возвратов.

— Я и не ожидал этого.

Миссис Маклески отмахивается от меня, собираясь уходить.

— Удачи со всем этим. Не сбегай от них, как от меня.

Ауч. Укол достиг цели, но я не заостряю на этом внимание, а просто хватаю сумку и закрываю дверь.

Принимаю душ и надеваю самую приличную одежду, которая у меня с собой есть: черные слаксы, голубую рубашку и черные туфли. После разглядываю себя в зеркале ванной. С момента инцидента на дороге прошло около месяца, все синяки исчезли, также как царапины, кроме гипса. И меня почти преследует ощущение, что этого никогда не произойдет. Почти.

Но я все еще вижу это, когда закрываю глаза. Вспышку фар. Кровь. Могу слышать звук удара в тишине. Визг шин, крики. Боль, возможно, исчезнет, но воспоминание осталось во мне.

Слышу, как дверь открывается, и вбегает Мэдди, а за ней по пятам идет Кеннеди. Приветствую их, и Мэдди пробегает мимо меня со словами:

— Привет, пап! — Волоча свой рюкзак в спальню. Она привыкла к моему присутствию здесь.

— Так, так, так... — говорит Кеннеди, подходя ближе, хватает меня за подбородок и царапается о щетину, которую я не удосужился сбрить. Еще один уровень приватности, защиты. С растительностью на лице меня не так просто узнать. — Ты почти привел себя в порядок.

— Подумал, что мы можем куда-нибудь сходить, — отвечаю. — На свидание.

— Свидание, — повторяет она.

— Свидание! — верещит Мэдисон, выбегая из комнаты. — Свидание!

Смеюсь, глядя на нее.

— Да, свидание.

— Можно я тоже пойду? — спрашивает, широко распахнув глаза. — Пожалуйста!

— Конечно, — отвечаю. — Что за свидание без тебя?

— Отстойное, — говорит Мэдисон. — Верно, мамочка?

— Верно, — Кеннеди ей улыбается. — Полагаю, нам нужно подобрать наряды.

Мэдисон снова убегает, крича:

— Пойдем!

Им требуется какое-то время, чтобы собраться, но я не возражаю. Мэдисон переодевается кучу раз, прежде чем останавливается на желтом платье. Эта девчушка — настоящее солнышко.

А ее мама? Иисус Христос.

В момент, как я увидел ее, мой желудок сделал сальто. Маленькое голубое платье. Черт побери, она красавица. Оно напомнило мне о том платье, что она надевала на наше первое свидание в Калифорнии. Я не помню все с тех лет, но хорошо запомнил эту ночь.

Я никогда не забуду, с каким рвением она верила в меня, как сильно любила меня, несмотря на то, что я вел себя ужасно, почти не демонстрируя взаимность.

— Ты выглядишь... вау, — говорю, притягиваю Кеннеди к себе. — Такая красавица.

Наклоняюсь, чтобы поцеловать ее, но у меня нет и шанса. В секунду, как наши губы соединяются, Мэдисон кричит:

— Подождите! Еще нет! Не делайте того до конца!

— Что? — спрашиваю, когда она встает между нами и толкает меня в сторону двери.

— Полагаю, ты не должен целовать меня до конца свидания, — говорит Кеннеди.

Мэдисон открывает входную дверь, толкая меня наружу.

— Ты должен постучать.

— Эм, хорошо.

Прежде чем могу сказать что-то еще, она закрывает дверь перед носом, оставляя меня стоять на пороге.

Оглядываюсь вокруг, чтобы увидеть, нет ли никого поблизости, прежде чем поднимаю руку, чтобы постучать, но дверь сама распахивается, и я вижу голову Мэдди.

— Найди цветы, — шипит она.

Дверь снова закрывается.

Даже через толстое дерево слышу, как Кеннеди смеется в квартире.

Цветы. Оглядываюсь вокруг — в окрестностях нет ни единого гребаного цветка, поэтому бегу к участку травы и срываю несколько одуванчиков.

Стучу.

Нет ответа.

Снова стучу.

— Кто это? — спрашивает Мэдди по ту сторону.

— Это я, — отвечаю. — Джонатан.

— Какой Джонатан?

Этот ребенок... Она пытается меня убить. Оглядываюсь вокруг, прежде чем сказать:

— Каннингем.

Дверь распахивается, и я вижу улыбающуюся Мэдисон, поэтому протягиваю ей охапку одуванчиков, оставляя себе только один.

— Мои любимые! — восклицает Мэдди, принимая их.

— Подумал, что они тебе понравятся, — говорю. — Они того же цвета, что и твое платье.

Подходит Кеннеди, и я протягиваю ей последний одуванчик. Она принимает его, стараясь не рассмеяться.

В кармане вибрирует телефон, оповещая о входящем сообщении из службы такси.

— Машина прибыла.

Простой черный таун-кар, ничего вычурного, тот же самый, что возил нас с Мэдди на фестиваль, и водитель тот же.

Усаживаемся в машину, чтобы добраться до Олбани. Никто не задает вопросов во время поездки, пока мы не прибываем, и машина останавливается у обочины. Солнце село, обеспечивая нас покровом темноты, поэтому я надеюсь, что в течение пары часов останусь незаметным.