Ученица боевого мага - Лисина Александра - Страница 4

Викран дер Соллен снова вздохнул.

Но почему же ее увидел и понял старик Борже? Почему рискнул обратиться напрямую к ней, Айре? К единственному существу, которому было под силу остановить боевого метаморфа? Как вышло, что он сумел ее убедить?

Маг наклонился к самому лицу ученицы и что-то тихо шепнул.

— Она вас не слышит, мастер, — сокрушенно вздохнул господин Лоур. — Здесь нужен источник, но не простой — простых у меня как раз хватает, — а такой, чтобы ее щит его принял. Чтобы родной ей был по духу, по крови, по происхождению…

— Что вы сказали про источник? — неожиданно вздрогнул Викран.

— Айра истощена, — терпеливо повторил лекарь. — И я испробовал все возможные источники, что только есть в академии, включая небезызвестный вам Ключ, однако ее щит их не принимает. В этом ведь и есть главная проблема.

— Источник… — Дер Соллен замер, словно вспомнив о чем-то важном, а потом подхватил ученицу на руки и, переложив метаморфа себе на шею, вскинул на коллегу загоревшийся взор. — Кажется, я знаю, где ее источник!

Внутренний двор академии был погружен в темноту: по распоряжению директора свет магических фонарей гасился сразу после вечернего гонга, то есть где-то около полуночи. С этого времени адептам строго запрещалось покидать жилые корпуса, однако Викран дер Соллен об этом уже не думал.

Дойдя до оранжереи — единственного светлого пятна во дворе, — он ногой распахнул стеклянную дверь, предусмотрительно сняв с нее охранное заклятие, а затем быстрым шагом двинулся в самый дальний угол, в котором надеялся отыскать единственное спасение для умирающей ученицы.

— Должно сработать, — пробормотал он, кинув встревоженный взгляд на безвольно обмякшую девушку. — Один раз помогло. Должно помочь и сейчас. Если бы учитель был здесь, можно было попробовать по-другому, но его нет, а за каждую смерть отвечать все равно придется мне, так что днем раньше или позже… Айра?

Магу вдруг показалось, что ее ресницы чуть дрогнули.

— Айра?! Ты меня слышишь?

Тяжело вздохнув и поняв, что это просто игра тени и света, маг со смешанным чувством подобрал ее светлые волосы, чтобы не испачкались в земле. На мгновение коснулся щеки, неуверенно замер. Затем покосился в сторону, когда краем глаза отметил какое-то движение, но снова ничего подозрительного не увидел и, некрасиво помянув про себя упрямую травницу с ее привередливыми любимцами, двинулся дальше.

Нужное растение он нашел быстро — Иголочка уже давно возвышалась над своими соседями, упираясь лиловыми верхушками в потолок. Она повзрослела, раздобрела и обзавелась невероятно длинными, смертельно опасными колючками, способными насквозь проткнуть незадачливого вора, вздумавшего выкрасть у нее драгоценное семечко.

Викран дер Соллен чуть не споткнулся, когда увидел, во что превратилась Айрина Иголочка. А потом споткнулся второй раз — о пустое ведро, забытое на дороге рассеянной травницей.

— Тьфу! — зло сплюнул маг, едва не упав на колени. После чего прерывисто вздохнул и наконец осторожно протянул к игольнику раскрытую ладонь.

При виде ночного гостя Иголочка замерла, словно тоже узнала — и своего несостоявшегося убийцу, и тяжело дышащую хозяйку. А затем медленно, с угрозой приподняла многочисленные ветви и развернула длинные иглы. Словно говоря: не смей…

Маг напрягся, когда в его сторону дернулось сразу несколько десятков колючек с верхних ветвей. Безошибочно разглядел на кончиках крохотные желтые капельки. Почти ощутил, что эти иглы готовы не только его ударить, но и выстрелить на приличное расстояние. Однако не отступил — с мрачной решимостью стер краешек светящейся в темноте линии и осторожно протянул свою ношу.

— Помоги!

Она снова была в объятиях смертоносного игольника. Видела, как с бешеной скоростью мелькали перед лицом его лиловые листья. Помнила чувство стремительного движения, уносящего ее в неведомые дали. Как раз за разом передавали ее тело жесткие руки-ветки молчаливым и таким же колючим соседям. Пока наконец выглянувшая из-за туч луна не осветила крону древнего, поистине божественного Дерева.

Потом была пустота. Тишина. Уютная постель, заботливо устланная мягкой листвой. Снаружи безмолвными стражами возвышались огромные деревья, переплетясь ветками и тесно сдвинув вылезшие из-под земли толстые корни. За ним виднелась бесконечная чаща, где синей лентой вилась бурная речка.

А если подняться повыше, под самое небо, как это делают птицы, то становится видно, как вокруг игольника такой же могучей стеной, как вторая стража, стоят уже другие леса — широкие, темные, неприветливые… Охранные. И лишь после них природа постепенно меняется, окончательно теряя угрожающую лиловую окраску, словно бы отгороженное от всего остального мира Дерево посчитало, что на этих границах чужаки ему не страшны.

Однако даже так, находясь между четырьмя королевствами, отгородившись от них лесами, полями, реками и порогами, нет-нет да и пробивалось наружу негромкое биение огромного Сердца. Нет-нет, да и расходились от него волны невидимого тепла, словно кровь, бегущая по жилам и дарующая благословенную жизнь…

Если же подняться в небеса еще выше и оставить Занд крохотной сиреневой точкой на теле громадного материка, станут видны Холодное и Теплое моря, омывающие его с трех сторон. Покажется море Внутреннее, граничащее с севера с Редколесьем, а с юга — с дальними окраинами побережья Нахиб. Можно будет увидеть далекие Северные горы, облюбованные гномами, Восточный и Западный леса, издавна занятые Высоким народом. Сами четыре королевства, раскинувшиеся вокруг дарующего жизнь центра: Аргаир на юго-востоке, Лигерия на северо-западе, холодный Иандар, граничащий с гномьими катакомбами и Вольными землями; а еще — жаркий Карашэх, упирающийся на западе в Нипар и родину виаров — Сольвиар, а на южной границе — в душную пустыню Меру.

Все становится видно с высоты. Если, конечно, ты умеешь летать или смотришь на мир глазами парящего под облаками орла. Даже бесконечно высокие Снежные горы, разделившие Аргаир и Редколесье. А в них — мрачную каменную башню, затерянную в снегах и непролазных скалах…

Башня высока, как кажется орлу. Высока настолько, что он не рискнет пролететь над ее верхней точкой. И она совершенно недоступна простому смертному, потому что вокруг нет дорог, по которым можно было бы к ней подойти. Однако она не пустует, нет: над одним из окон вьется сизый дымок, возле другого колышется на ветру занавеска, во внутреннем дворе готовятся к чему-то одетые в теплые одежды люди, а где-то под крышей, замерев неподвижной статуей, стоит на площадке закутанный в темные одежды человек. Стоит, как слепой, невидяще глядя вперед, и кричит странные в этих снегах слова, от которых дрожит потревоженный воздух и стонет покрытая снегом земля.

— Аорроэ ивиро гаэмо… аорроэ ивиро талэ… аорроэ ивро итэ!.. Аторэ!

Орел с испуганным клекотом шарахается в сторону, когда из рук мага выстреливает длинный клок белесоватого тумана. А затем с криком бросается прочь, потому что мигом позже туман сплошной завесой скатывается на крутые горные склоны, поглощая все на своем пути.

Едва коснувшись его крылом, орел начинает падать, не в силах бороться с внезапно накатившей усталостью. А рухнув на острые скалы, с хрустом ломает крылья и замирает, еще не понимая, что уже мертв. Тогда как туман расползается все дальше и дальше. Слетает невидимой смертью, неслышной поступьюприходит на сонные равнины, касаясь самым краешком мирно спящих деревень…

Айра в ужасе закрывает глаза, а потом рвется прочь из своей колыбели. Стонет от внезапно вернувшихся воспоминаний. Страстно желает спуститься вниз, предупредить, остановить неумолимо приближающуюся смерть, а потом с силой проламывает кору, выпадая из ее уютного кокона, словно новорожденная бабочка. И бежит, бежит, бежит, позабыв про опасность и не замечая, как расступаются перед ней травы. Как смиренно склоняется смертоносный игольник и как незаметно касается ее светлых прядей шипами, покрывая их густым соком и оставляя на ее растрепанных волосах влажные лиловые полосы…