Осенняя красавица (ЛП) - Диксон Руби - Страница 7

После минутного колебания я задираю юбку своей длинной ночной рубашки и раздвигаю ноги поверх одеял. Я не перестаю думать о Руари, когда скольжу рукой между бедер и прикасаюсь к себе. Я скользкая от возбуждения, из-за сна моя киска горячая и влажная. У меня перехватывает дыхание, когда начинаю ласкать себя, двигая по складочкам пальцами вверх-вниз, прежде чем скользнуть глубже, чтобы ласкать чувствительную плоть вокруг моего клитора. Я стону от ощущений; кажется, будто все мое тело вибрирует от эротического напряжения. Я никогда раньше, когда прикасалась к себе, не была столь возбуждена. Ни разу. Мои пальцы двигаются быстрее, кружа вокруг бугорка моего клитора, размазывая по нему свои соки, назад-вперед в восхитительной пытке.

В то время как ласкаю свою плоть, я слышу низкий, звереподобный стон.

Я замираю, сопротивляясь желанию сдвинуть ноги. Почему-то я не удивилась, услышав чудовище, не после сна, который мне приснился.

— Ты наблюдаешь, как я ласкаю себя? — шепчу я во тьму.

— Почему?

Его вопрос сводится к одному простому слову, прозвучавшему резким и рычащим голосом.

Я с трудом глотаю, чувствуя себя одновременно и озорной и желанной. Если бы он испытывал отвращение, он бы незамедлительно ушел, не издав ни звука. Но, судя по голосу, не казалось, что он чувствовал отвращение. На самом деле, судя по голосу, казалось, что ему все нравится. Я снова начинаю ласкать себя, мои пальцы движутся сквозь мои влажные складочки.

— Потому что мне приснился ты, — отвечаю я нежным голосом. — Я видела тебя во сне, и от этого я промокла.

Руари снова издает низкий рык.

— Видела во сне чудовище?

— Вообще-то, тебя, — я снова начинаю тереть свой клитор, изогнув спину от того, насколько приятны эти ощущения. — В моих снах ты никогда не бываешь полностью чудовищем или человеком. Оба вместе, а ни тот, ни другой по отдельности.

Я скольжу пальцем вниз к центру моей сущности и погружаю его внутрь моего жара. Из моей груди вырывается короткий неровный вздох.

Тяжелое дыхание заполняет комнату. И в какой-то момент я осознаю, что оно исходит не от меня, а от него. Он никуда не уходит. Он… возбудился, наблюдая за мной. От этого я даже еще больше становлюсь влажной и ласкаю себя немножко быстрее, представляя в своем воображении то зрелище, которое я устраиваю для него.

— Ты прикасаешься к себе? — спрашиваю я его.

Он издает звук, похожий на рычание.

— Ну, это не означает «нет», — подразниваю я, а потом у меня перехватывает дыхание, так как я продолжаю потирать клитор, и удовольствие пронзает меня насквозь. Пальчики моих ног вжимаются в одеяла, и я слегка выгибаю бедра. Я уже так близко к тому, чтобы кончить, но это просто нечестно, особенно в случае, если он ласкает себя, наблюдая за мной. Мы же только начали. Не хочу, чтобы все это уже закончилось.

— Сними маску и выясни все сама, — велит он мне. Дышит он усилено, свирепо.

Как бы то ни было, а я не собираюсь этого делать. Невзирая на то, как сильно я хочу увидеть его лицо — и узнать, поглаживает ли он себя. Я лишь прикусываю губу и, не обращая на него внимания, сосредотачиваюсь полностью на себе. Я хочу кончить, и эта напористая потребность в этот момент важнее всего остального. Я решаюсь сделать из этого полноценное шоу, хотя у меня щеки обжигающе горят от смущения. Хотя, я стараюсь это игнорировать, ведь кто еще сейчас находится здесь, чтобы это увидеть, за исключением Руари? Кто еще будет знать, за исключением Руари?

Если мне суждено умереть от проклятия, я проживу эти последние оставшиеся мне несколько дней без запретов. Мне уже нечего терять, зато обрести могу все.

Поэтому смело раздвигаю ноги. Я их широко расставляю и одной рукой раздвигаю губы моей киски, а второй — ласкаю себя. Хочу, чтобы он увидел все. Даю ему разглядеть, насколько я влажная, какая розовая и мягкая.

— Сними. Свою. Маску, — свирепо требует Руари, рыком произнося каждое слово по отдельности. Он теряет над собой контроль, словно, глядя на меня, он становится все более необузданным. Это заводит меня больше, чем мне даже в голову могло прийти, и я выгибаю бедра, в то время как тру себя, представляя в своем воображении его и все те озорные шалости, которые он мог бы с собой вытворять. Он ласкает свой член? Он огромный и зловещий, как и его тело? Или столь же совершенный — и человеческий — какой его ладонь была в моей собственной?

Хватит ли у меня храбрости, чтобы спросить?

Но тут меня пронзает оргазм, и с моих губ срывается вопль, я продолжаю напряженно себя тереть, теряясь в своем собственном наслаждении. Я задыхаюсь и вздрагиваю на постели, судорожно растягивая его так долго, как могу. В мое сознание проникает его голос, его хриплое дыхание, звуки, как он рукой ласкает свою собственную плоть. Секундой позже слышу, как, издав рев, он кончает, и тогда что-то горячее расплескивается мне на руку.

«Он… он что, возле моей постели? Настолько близко, чтобы можно было бы прикоснуться?»

Я поднимаю руку с киски, протягиваю ее…

Но он издает дикий рев, а в следующий момент от него и след простыл.

***

Несмотря на то, что у меня всего лишь три дня, чтобы справиться с этим проклятием, Руари бросает меня одну на весь следующий день. Я одновременно и в ярости и очень расстроена, ибо, как может помочь то, что он меня игнорирует? Разве он не хочет снять проклятие?

Такое ощущение, что он на меня зол.

Я, правда, не уверена, что понимаю, почему. Он хочет, чтобы из этого ничего не вышло? Он находит жизнь чудовищем предпочтительнее, нежели освободиться от своего проклятия? Или он испытывает отвращение к моему вчерашнему довольно экстравагантному представлению? Казалось, что ему оно понравиосья, но откуда мне знать это наверняка?

Это расстраивает, и мне очень мешает повязка. С ней на глазах не могу же я обыскивать этот замок в поисках его. Это — проклятый замок, поэтому может произойти все что угодно: я могу вывалиться из окна прямо в ров с водой. Могу случайно очутиться в подземелье. Могу упасть с лестницы и свернуть себе шею.

И вот я сижу здесь, в своей тихой, бесшумной комнате и жду, когда он вернется обратно. Хочу с ним поговорить, узнать, что у него на уме. Хочу узнать, мечтает ли он о том же, что и я. Больше, чем что-либо на этом свете, хочу узнать, нравлюсь ли я вообще ему. Иногда мне кажется, что он меня ненавидит — как, к примеру, сейчас, когда он избегает меня — но тогда я вспоминаю, как он шпионил за мной, пока я спала. И он прикоснулся к себе, когда я этим занималась. Это не похоже на поступок кого-то, кто ненавидит меня.

Не знаю, что и думать.

День тянется медленно, а я пока обследую свою комнату. Здесь полка, полная книг, но я не смогла бы их прочесть, даже не будь у меня повязки на глазах. Здесь корзина для рукоделия, но я не могу ее рассмотреть. Здесь моя огромная кровать, дверь, которая ведет в остальную часть замка, после этого своими обследующими пальчиками обнаруживаю большое окно с деревянными ставнями. Я открываю их, пропуская внутрь порыв ветра, от чего моя прохладная комната становится еще холоднее. Однако, снаружи, я слышу звуки лесных птиц, листвы и дуновения ветра. Найдя стул, я подтягиваю его поближе и поворачиваюсь лицом во двор. Я ничего не вижу, но прислушиваюсь к осенним звукам, поступающим с улицы, и это помогает мне думать. От ощущения ветра на моих щеках я чувствую себя менее изолированной.

Ну, раз я весь день сижу без дела, я размышляю.

Руари намерен меня игнорировать. Возможно, из-за этого проклятия он уже слишком много выстрадал и теперь он меня отталкивает, предпочитая не думать обо мне до тех пор, пока я не исчезну. Считает, что не сможет причинить вред, если не привяжется.

Ну что ж, тогда я должна сделать так, чтобы меня нельзя было игнорировать.

Глава 4