Мост через прошлое - Пименова Татьяна - Страница 1

Пронизывающий декабрьский ветер валит с ног. Мелкая колючая снежная крупка больно хлещет по лицу. Слезы тонкими льдинками застывают на выбеленных хрупким инеем ресницах. Уже далеко за полночь, метро не работает. На мосту у Белорусского вокзала — ни души. Только белая поземка, оранжевый свет фонарей да черный кованый парапет, за который так и хочется ухватиться, одним прыжком перемахнуть — и навсегда раствориться в пустоте. В пустоте отчаяния, которое этой ночью накрыло Дину с головой и не дает ей пошевелиться, вздохнуть, опомниться…

Дина бредет, не отворачиваясь от ветра, подставляя заплаканное лицо метели. Курточка с полоской дешевого меха по краю капюшона, мини-юбка, прозрачные чулки, по которым уже поползла стрелка, ботинки на танкетке… Мама все время повторяет, что такой «прикид» не годится для минус десяти, но Дина, как и положено шестнадцатилетней девушке, пропускает подобные старомодные советы мимо ушей. Потому что, когда вечером тебя провожают домой, крепко обнимая за плечи, мороз как-то отходит на второй план. А мини очень пригождается после того, как захлопнется дверь подъезда и в тишине начинается главное. То, ради чего Дина столько старалась, красилась, подбирала кружевное белье. Поцелуи, поцелуи… Неторопливые, доставляющие блаженство, и быстрые, жадные, от которых на шее остаются следы. Дине всего шестнадцать. А Митя… Боже, сколько в нем нежности… Он все понимает и пока довольствуется тем, что только целует свою девушку в подъезде — всю, целиком, везде.

Дина верила ему и таяла в его объятиях. До сегодняшнего дня.

Ей никогда прежде не приходило в голову, что любимый человек способен на подлость. Способен пренебречь ее чистыми чувствами ради — стыдно подумать! — какой-то мрази, холодной, расчетливой, равнодушной.

Дина медленно шагает по мосту, полной грудью вдыхая ледяной воздух. Хорошо бы сбылись самые страшные мамины прогнозы. Вот бы простудиться, подцепить воспаление легких, попасть в больницу и умереть. Раз и навсегда. Потому что жить так больше невозможно.

Где-то с час назад она видела, как Митя вышел из ночного клуба, обнимая Верку точно так же, как раньше ее, Дину. Она, конечно, знала, что выслеживать парня — полное безобразие, что это унижает их обоих, но все же не смогла усидеть дома в этот вечер.

В последнее время с Митей творилось что-то странное. Четыре месяца они с Диной встречались каждый день, везде ходили вместе, держались за руки, целовались. Митя звонил ей, говорил о любви, делился планами на будущее, приглашал на танцы. У них даже была своя песня, «Леди в красном» Криса де Бурга. Митя вообще обожал красный цвет, если дарил цветы, то всегда — красные розы или гвоздики, и помаду тоже очень яркую любил, и лак для ногтей. Как он целовал Дине руки, перебирая губами пальчик за пальчиком, медленно, нежно, с упоением, проводя кончиком носа по длинным накрашенным ноготкам!..

Дина была на седьмом небе от счастья, даже познакомила Митю с мамой, что было удивительным жестом доверия с ее стороны. Своих предыдущих кавалеров Дина обычно домой не приводила. Мама всех без исключения ребят критиковала, с увлечением выискивала всевозможные мужские недостатки и смачно расписывала их Дине.

— Ваня? — презрительно пожимала плечами Светлана Алексеевна. — Ну ты и выберешь! Неужели никого получше не было? Ты приглядись, Диночка, прислушайся: у него же что ни слово, то какой-то жаргон. Нельзя связываться с человеком не своего круга. А то будешь потом мучиться, как я с твоим папашей.

Родители Дины работали в Зеленограде, стояли у истоков советского компьютерного производства. Светлана Алексеевна развелась с мужем, когда дочери было шесть лет. Папу Дина почти не помнила: у того сразу появилась другая семья, и новая жена не поощряла его общения с ребенком от первого брака. Время от времени на сберкнижку поступали алименты, размеры которых Дине были до сих пор неизвестны, поскольку мама упорно повторяла, что бывший супруг оставил их без гроша. У отца родилось еще двое детей, Дининых братьев, но она их никогда не видела. Не то чтобы ей совсем не хотелось с ними общаться, просто было страшно даже подумать о том, как мама отреагирует, если Дина познакомится с малышами.

— Никита? — округляла глаза Светлана Алексеевна, когда Дина спрашивала ее мнение по поводу одного из немногих одноклассников, рискнувшего заглянуть вечером на огонек. — Диночка, ну где у тебя глаза? Никита кем, врачом собирается стать? Похвально, конечно, очень благородно… Только ты, как говорится, на руки-то его посмотри. Какой из него хирург? Ладошки круглые, пальчики пухлые… Тебе приятно иметь мужа, у которого женские руки? И который ничего не умеет этими руками делать? Вон у нас сколько всего покосилось и поломалось. Твой Никита уже второй раз приходит и хоть бы предложил помощь — полку перевесить или держатель для бумаги в туалете закрепить. Я уж не спрашиваю, когда он сам зарабатывать начнет, сейчас, видишь ли, врачам только в пластической хирургии нормально платят. Вот и будешь с ним копейки до зарплаты натягивать, как я с твоим папашей…

Словом, никто не годился, все были как две капли воды похожи на злополучного Дининого отца, воплощение всех мыслимых мужских пороков. Дина не протестовала, не спорила, просто в какой-то момент перестала информировать маму о своей частной жизни и научилась делать честные глаза, когда требовалось убедительно соврать. Мама постепенно успокоилась, очевидно, полагая, что все мысли дочери заняты учебой.

Однако когда в Дининой жизни появился Митя, все круто изменилось. Он был старше ее на целых четыре с половиной года и только что вернулся из армии, куда загремел исключительно по непрактичности своей матери. Та вполне могла бы, как все, достать сыну справку и «отмазать» от службы, но почему-то вовремя не подсуетилась. Митя этой глупости матери простить не мог, считал, что она чуть ли не избавиться от него хотела, говорить об армии не любил, только дал Дине понять, что хуже места для студента-москвича на земле не существует. Вернувшись, в институте восстанавливаться он не стал, а пошел работать, быстро снял квартирку на окраине и по-английски удалился из родного гнездышка.

Дина Митей очень гордилась. Мало того, что он был красавец — высокий шатен с тонкими чертами лица и темными глубокими глазами, под проникновенным, оценивающим взглядом которых Дина таяла, как пломбир на солнце. Митя курил трубку, что придавало ему в Дининых глазах неповторимое очарование. Она любила вдыхать сладковатый запах «Амфоры», один раз даже попробовала сама затянуться, но ей не понравилось. Митя читал запоем, обожал фотографировать, хорошо танцевал, вкусно готовил, умел починить абсолютно все, от телевизора до унитаза, и даже сам пришивал пуговицы и стирал в тазике джинсы. Как-никак армия за плечами, не какой-то маменькин сынок, который считает, что булки на деревьях растут. С Митей было интересно и надежно. Он очень красноречиво рассказывал Дине, как встанет на ноги, откроет свое дело, купит машину, повезет ее к морю. Дина слушала его слова, как музыку, затаив дыхание. Она не сомневалась, что пройдет пара лет, и Митя сделает ей предложение. Он ее любил искренне, только слепой мог этого не заметить!

По этой причине Дина решилась как-то вечером пригласить Митю домой. Любимый оказался на высоте — явился с хорошим вином, красными розами и коробкой конфет, кроме того, вбил нужное количество гвоздей, чтобы перевесить вожделенную мамину полку, и передвинул шкаф, который Светлана Алексеевна в отсутствие мужской силы уже десять лет мечтала установить около двери. Дина с радостью отметила, что мама поглядывает на гостя с нескрываемым одобрением. Митя поддержал разговор о поэзии, об экономике, о политической ситуации в стране, от души похвалил ужин и галантно разлил по бокалам принесенное им терпкое «Киндзмараули». Мама заулыбалась, обычное напряженное выражение исчезло с ее лица, и у Дины отлегло от сердца.