Культурные особенности (СИ) - Зарубин Александр - Страница 24

Старшая из всех троих — Миа, Ирина запомнила её имя ещё вчера — сидела на полу подогнув под себя ноги. Неподвижной статуей, мерцающей в полумраке. Странно для недавно весёлой, широкоскулой и улыбчивой девушки. А две остальные крутились вокруг, негромко переговариваясь звенящими в тишине голосами. Движения рук плавны и торжественны, словно непонятный ритуал. Даже мелкая, подвижная как ртуть Маар сидела тихо, лишь руки подрагивали — видно, как ей тяжело усидеть на месте. А средняя, тонкорукая и изящная, хлопотала вокруг подруги, прикладывая к её лицу алые, длинные полосы. Осторожно, завивая в хитрую спираль. Осмотрела, замерла на миг, любуясь узором. Прогладила ладонью. Багровыми искрами брызнула кровь. С краев алой ленты щерились, впиваясь в кожу маленькие, игольной остроты когти. Сорванные лепестки цветка тари — Ирина опознала их, приглядевшись.

«Наверное, это больно», — подумала она, невольно поёжившись. Но туземка сидела ровно, лишь веки дрожали слегка, когда очередной острый шип протыкал кожу. Потом лепесток свернулся и отлетел, оставив на память ровную дорожку кровавых следов на шее. Та улыбнулась, провела по шрамам пальцами, смазанными тёмным, густым, резко пахнущим зельем. Точки уколов почернели на глазах, свиваясь в завораживающий узор татуировки. «На счастье» — переводчик в ухе сработал, переведя в живые слова мерный речитатив чужой речи. На глазах у Ирины шёл ритуал, загадочный и непостижимый. Уже давно — знаки свивались, ползли, покрывали узором ещё вчера чистое лицо. Шея, звёздочка на висках, на лбу — Ирина сглотнула, распознав в линиях поверх тонких бровей драконье крыло и сильно стилизованный, но различимый контур федерального бэтээра…

«А линия на лбу — длинна ножа её мужа», — вспомнился вдруг инструктаж. Ирина невольно шагнула назад. Глухо стукнул каблук. Туземки обернулись, вздрогнув, как испуганные птицы. Лента выпала у Лиианны из рук.

— Доброе утро, — сказала Ирина, вспомнив, что шла испытать переводчик. Ларингофон уколол кожу, из коробки на горле полилась чужая речь. Туземки поняли, поклонились в ответ.

— Доброе… госпожа, — слово было более длинным, звенящим и щёлкающим, но поклонились туземки почтительно и Ирина решила, что это верный вариант. Очень хотелось спросить, что здесь происходит, но… слова почему-то замерли в горле. Словно она ненароком увидела запретное. Шаг вперёд. Улыбка — вежливая, Ирина вспомнила советы отца. Пара пустых вопросов. Переводчик работал. Разговор потёк. Кое-как, ручьём в пустыне, мутной, норовящей пересохнуть струйкой. Недомолвка давила в уши, висела камнем над головой. Наконец Ирина не выдержала и спросила — вежливо, как бы невзначай, кивнув на багровую, в капельках, ленту.

— Что это?

— Аршах-на, — ответили ей. Хором, на три голоса. В глазах неподдельное удивление — как будто взрослая тетка спросила у школьника, сколько будет два плюс два. Переводчик подвис, кашлянул и выдал в ухо короткое «непереводимо». Из ладони донесся короткий писк. Умная машина подумала, нашла и скинула на планшет ссылку на этнографический справочник. Ирина подумала, что если не посмотрит сейчас — умрёт от любопытства. Коротко кивнула, собираясь прощаться. Старшая, Мия, взмахом руки остановила её.

— Госпожа…

Ирина обернулась, внимательно посмотрела в глаза. Любопытные, большие, тоже удивлённые. Золотой нитью на карем фоне — неземные, кошачьи зрачки.

— Госпожа, — продолжила Мия, запнувшись, — что на вашем языке, означает слово «Иэрей-на».

В три слога, а между — звенящий, непроизносимый для горла звук. На вдохе. Звучало странно, чтобы не сказать больше. Ирина задумалась.

— В нашем языке таких слов нет, — сказала было она. Туземка покачала головой, явно не веря.

— Не может быть, госпожа, — тут Миа невольно коснулась ладонью щеки — там, где среди узоров оставалось чистое место.

— Повтори ещё раз. Ты уверена, что это наш язык?

— Да, госпожа, — Миа повторила. Звук был такой же странный, как и в прошлый раз. Разве что…

— Вроде бы «Надёжная», но не уверенна, — ответила Ирина, гадая, кто в экипаже может говорить на греческом диалекте.

Миа поклонилась в ответ. Две прочие заговорили — хором, переводчик в ухе захрипел и завис. Ирина кивнула и шагнула за дверь. За её спиной Лиианна взяла ленту в руки опять, целясь на чистое место на щеках старшей подруги.

Удивление Ирины возросло до небес, когда она открыла ссылку на планшете. Тут же, едва свернув за угол. Загадочная «Аршах-на» оказалось деталью обряда. Свадебного. Дела…

«Когда успела только», — прошипела Ирина под нос, разглядывая статью — нет ли ошибки. Нет, автор знал, что писал. И рисунки ритуальной татуировки расшифровывал — обереги здоровья на шее, терпенья и мудрости — на висках. На лбу — действительно роспись мужа. Точнее, количество забитых в процессе ухаживания драконов, козлов и мамонтов. И — кратко — символ его оружия, чтобы прочие знали, что теперь даму есть кому защитить.

«И кто же это у нас такой быстрый? — прикинула Ирина, пролистывая страницы, — из реакторного кто, они там все на голову больные?»

«Да нет, — чуть позже подумала она, вспомнив вчерашний вечер. Лиза — крановщица похвалялась проверить вчера, после третьего стакана — правда ли реакторные такие звери, что светятся в темноте. Перейти ей дорогу…»

«Тогда бы туземки сейчас не рожи красили а волосы выдранные на место вставляли». Следующая страница. Образцы рисунков на щеках. Краткое пояснение. Тут полный разброд. То есть не полный — на щеках по обычаю рисовали комплименты сделанные мужем. В процессе. Иные образцы «нащечной» туземной живописи заставили Ирину сильно покраснеть. Носить на лице такое… Впрочем, щеки при пустом лбе никогда не татуировались. А всё вместе обычай складывал во фразу «завидуйте молча».

«Умно, — подумала Ирина, заходя к себе, — не татуировка а паспорт, трудовая книжка и запись актов гражданского состояния. Все в одном, всегда на виду и носить не надо. Вот только кто у нас в экипаже быстрый такой? До гражданского состояния? Я ему…»

Ирина не успела додумать мысль. В дверь постучали. Аккуратно и вежливо. Щелкнул замок. Солнце ударило в глаза. Яркой, ослепительной вспышкой. Просто закончился дождь за окном. Ирина сморгнула, невольно поправив косу на плече. Мягким, игривым котёнком ткнулся в пальцы бантик на кисточке.

— Привет, — невольно сказала она.

— Привет. Я зеркало принёс, — кивнул ей с порога Эрвин Штакельберг, волонтёр флота. Мокрый, не утерпел парень в укрытии, промок под дождём весь. Рубашка — хоть выжимай, смоклись, прилипли на лбу недлинные светлые волосы. И лиловый синяк на лбу — побился вчера, в поездке в деревню на бетеэре.

«На бетеэре», — Ирина отступила на шаг. Вспомнился вчерашний вечер и Эрвинов рассказ. И ещё рисунок на лбу у чертовой туземки…

— Эрвин… — начала она. Не окончила, дыхание перехватило.

— Куда вешать? — спросил он, оглядываясь. Зеркало в его руках — не зеркало, полированный металлический лист, свинченный тайком с какой-нибудь секретной железяки.

— Погоди…

Верить случайному предположению не хотелось. Совсем. Почему-то. Видеофайл, покадровая перемотка. Сердце почему-то ударило Ирине в грудь. Глухо так. Зря.

— Эрвин… Ты кольцо забыл одеть… — сказала она, гадая, почему так дрожит и ломается голос.

— Какое?

— Смотри…

Из динамика — грохот и лязг. Грохот движка и лязг железа. Ползущий по полю БТР. Изображение качается и дрожит, экран делит почти пополам выступающий над капотом тупой клинок волнореза. Синее небо и зеленая трава. И Миа, застывшая на пути машины. Волосы вразлет- смоляной волной на ветру, безумные кошачьи глаза, и рука — тонкая ладонь, поднятая в останавливающем жесте. Губы на экране шевельнулись, звонким колокольчиком прозвенел голосок:

— Крестовый, ты женишься на мне? — равнодушным, неживым голосом перевела машина. На экране качнулась, задралась к верху земля. Визг тормозов. Стальной капот замер и задрожал, на миг коснувшись тонкой ладони.

— Я так понимаю, это было «да», — сказала Ирина. Безразлично. Внешне. Только сердце заколотилось вдруг, отчего — непонятно.