Культурные особенности (СИ) - Зарубин Александр - Страница 33

— Нашла время, — дернувшись, подумала Ирина, оторопела глядя, как пузырится, вспухает за бортом вода. Плоскомордые твари стягивались к замершей бехе.

— С таким водилой нам точно конец. Чертова дикарка всех нас угробит.

Мотор чихнул. Раз, другой. Ирина подкрутила слегка переводчик в ухе. Теперь он разбирал слова Мии за рулем. «Ключ до щелчка, выждать, помолится, дожать…» Порядок запуска… Дикарский мозг Мии за каким-то чертом срифмовал полевую инструкцию в торжественный гимн. Над ухом опять взревел пулемет. Плеснула вода. Мотор ожил, завыл, выдав пенный поток в морду речной твари. Миа запела опять — Ирина с изумлением услышала в ее песне слова благодарности. Железной, немой машине…

— Ходу отсюда, — прорычал сверху Эрвин, со скрипом разворачивая турель.

Миа выжала газ. Движок взревел, так, что заложило уши. Без толку — бэха лишь качнулась на кипящей воде.

— Передача, — зарычал Эрвин сверху, на миг перекричав рев движка. В руках Мии лязгнул рычаг. Раз, другой. Речная тварь всплыла, уставив Ирине в глаза мутные, багровые зенки. Рев пулемета над головой, новая очередь — низко, взъерошив и почти опалив Ире волосы. Новый лязг, скрежет шестерен, такой, что машина под ними качнулась. Рычаг передач в руках Мии никак не хотел вставать на место. Ирина потянулась через сиденье к ней, положив руки на рукоять поверх Мииной тонкой ладони. Предплечье дернуло болью — потянула сухожилие, толкая упрямый рычаг под неудобным углом. Из уст Мии — тихий, горячечный шепот. Молитва. Рычаг в их руках наконец поддался, встал на место под лязг и хруст шестерней. Глухо взревел движок, машина прыгнула, подмяв речную тварь клепаным корпусом. Проскрежетала по хитину, дернулась, рванула вперед, заскользила по водной глади. Легко. Миа вывернула руль. За кормой — глухой взрыв. Ирина вздрогнула, невольно обернулась — и увидела вздыбленный столб воды, изломанную, перевернутую кверху брюхом тварь и мелкую Маар на корме. Та улыбнулась вдруг, с видом, самым невинным из всех возможных.

— Буум, дядя Пабло, — сказала мелкая чертовка, сверкнув белыми зубами в улыбке. И руки развела, подражая ДаКосте утром…

«Предохранитель слишком тугой для детских пальцев. Ой, дурак я…», — услышала Ирина шепот Эрвина над ухом. Подняла глаза — тот сидел в своем кресле прямо, улыбался сведенными губами, лишь по виску, сквозь копоть и гарь, упрямо скользила вниз белая струйка пота.

— Все хорошо, — шепнула она ему. Эрвин кивнул. С ветки над ее головой согласно запела мелкая пестрая птица. Ирина зачем-то кинула крошку, пичуга, цивикнув, поймала ее на лету. Подул ветер, пелена ветвей и лиан перед глазами разорвалась, ушла в стороны. Заскрипел песок, чавкнула под колесами жирная белая глина.

Бэха, урча мотором и болтаясь корпусом туда-сюда под неловкими еще движениями Мии за рулем, выбралась на отлогий, заросший деревьями берег.

— Куда теперь? — осторожно шепнула Эрвину Ирина.

— Не знаю, — в тон ей, тихо ответил он, — найдем безопасное место, остановимся, подумаем. Карты у нас есть. А пока… — тут он наклонился к ее уху — низко, насколько позволяло сидение…

— Помоги Мии, пожалуйста. Видишь, меня на все не хватает…

«Какого черта ты вообще посадил ее за руль?» — хотела было огрызнуться Ирина, но раздумала. В конце концов, Эрвина и впрямь на все не хватит. А Миа видит машину всего второй раз, Ирина в свое время тоже вовсю путала педали. Еще как, отец еле улыбку скрывал. Правда, это было дома, на Семицветье. Давным-давно. Для второго дня за рулем — Миа справлялась неплохо.

— Хотя сцепление лучше все-таки вовремя нажимать, — не удержалась, шепнула она Мие. Поймала ее недоуменный взгляд и пояснила, — крайняя слева педаль. А то коробку убьём, на ходу переключать передачи…

Миа виновато кивнула головой и извинилась. Перед ревущей в руках машиной.

За рекой местность пошла ровнее — сухая, заросшая редким лесом равнина. Высокие, толстые уходящие в небо стволы с густыми плоскими кронами стояли редко. Пузатые, бочками, стволы, длинные ветви, над головами — зеленые зонтики крон. Беха пошла веселей, подминая днищем высокую траву, мелкие кусты, заросшие яркими цветами и залежи белесой, опавшей с деревьев коры. Эрвин вертел головою, глядел в небо с кресла стрелка. Искал давешний экраноплан. Тот тоже искал их, гудел и стрекотал в воздухе. Металлический, неприятный уху звук, от которого дрожали и шевелились волосы на затылке. Когда он становился громче — Эрвин кивал, негромко командуя уклонение. Бэха жалась под кроны деревьев, глушила мотор. Люди замирали, Миа с Лиианной прятали головы, шептали под нос. Непонятно что, опять молитвы, наверное… Эрвин крутил пулеметом, ловя чужую машину на звук. Один раз она подлетела близко… совсем, так что Ирина увидела сквозь листву злой серебряный отблеск — это мерцали на солнце хромированные бока. Все замерли на миг. Упала тишина — такая, что Ирина услышала, как за спиной глухо лязгнули чьи-то зубы.

— Тише, — прошептал Эрвин с места, не отвлекаясь. Довернул станину, беря летуна на прицел. В два движения, коротких, плавных и точно рассчитанных. Под его пальцами щелкнул предохранитель. Эрвин замер — весь, лишь пальцы слегка шевелились, поглаживая спусковые крючки. Экраноплан в небе тоже будто почуял их, завис в воздухе, крутясь вокруг собственной оси. Медленно. И выпустил дроны. Зелень листвы вокруг бехи — густая и резкая, как маскировочная сетка. В прорехи Ирина видела, как сверкают на солнце короткие крылья, бока и корпус, украшенный перечеркнутой молнией. И парящие птицы под ним, меж ветвей. Мелкие остроклювые птицы срывались, взлетали, озабоченно чирикая — недоумевали, что за диковинный зверь ворвался в их воздушное царство. Ирина сложила губы, свистнула вдруг — по наитию, резко, птичьим, подслушанным на болоте свистом. Видимо, попала в сигнал тревоги — пестрокрылая стая сорвалась, крича, с места, заметалась, уходя в высоту. Дрон взорвался, камнем упал вниз — птица на взлете снесла ему крыло. Походя, не заметив. Другая не рассчитала, ударилась с маху о борта парящего в небе экраноплана. С маху, сильно, до вмятин на полированной стали. Еще одна налетела, клюнула машину в нос, прямо в перечеркнутую молнию. Экраноплан сдал назад, развернулся и улетел, сверкнув на прощание опереньем на солнце. Птичий гомон над головами затих. Ирина потрясла головой, выдохнула и — непонятно с чего, будто у туземок заразилась — полезла в сумку, раскрошила батон, щедро усыпав крошками землю у борта бэхи. Миа с Лиианной дружно кивнули, сказали хором на певучем языке. Спасибо. Почему-то ей, Ирине.

«Я-то здесь причем?» — подумала было она. Из-под колес — хлопанье крыльев чириканье и довольный писк. Мелкие пестрые летуны разбирали угощенье.

Заскрипела турель. Эрвин развернул стволы «в ноль», параллельно земле. Махнул рукой — поехали, мол.

— Улетел? — спросил ДаКоста с кормы, осторожно вглядываясь в бездонное синее небо.

— Должен уже. Горючего в таких не сильно много, — кивнул с места Эрвин, поглядев на часы. Потом на небо, укрытое сеткой ветвей. Свет сочился сквозь них, рисуя на лицах зеленые и алые полосы. Заурчал негромко мотор. Затянула опять свою песню Миа. Звуки плыли, свивались в общий мотив. Будто подпевали друг другу.

— Может, сменишь ее? — шепнула Эрвину Ирина. Уже больше по инерции — Миа за рулем раздражения больше не вызывала. Наоборот. Даже странно.

— Нет, — также тихо ответил Эрвин, — от погони мы оторвались, но опасностей может быть много. ДаКосте я после деревни не доверяю. И… Посмотри наверх.

Ирина невольно подняла голову. И поежилась, увидев в вышине сорванную кору, торчащие щепки и следы клыков. Высоко, не дотянуться. Из белесого древестного ствола над головой с хрустом выломан клок. Ирина поежилась еще раз, гадая, что за неведомая тварь точила здесь зубы. Большие, судя по виду. Дерево поплыло назад. Бэху качнуло — слегка, Миа дала газ плавно и, для себя, очень уверенно. Даже не спросила — куда? Ей и машине было достаточно взмаха руки — вперед. Так и пошли — вперед, раздвигая носом слежавшийся хворост. Птицы били крыльями, кричали и пели им вслед. Ирина улыбнулась чему-то, негромко присвистнула — просто так, щебет и гам ее почему-то развеселили… Птицы ответили пеньем. Красивым и мелодичным, так, что Ирина свистнула еще. И еще, просто так, уж очень приятно щекотал лицо теплый ветер.