Культурные особенности (СИ) - Зарубин Александр - Страница 39

Эмми выглянула за порог. Осторожно, стараясь держать голову в тени. Это было легко. Парящая в небе машина была огромна. Достаточно велика, чтобы закрыть солнце над полем боя. Вытянутая снизу вверх, ажурная, легкая птица размером с башню. Башня и есть — будто заказчик захотел летающий дом, а конструктора, не думая, приделали крылья панельной высотке. Трепетали флаги на мачтах, под днищем мигали и переливались лиловые огоньки.

«Антиграв. Мать моя, Они ж дороженные… — у Эмми резко пересохло во рту, когда она прикинула, сколько такая махина может стоить… — и взятки. Просто так ведь не продают».

Мелькнула вспышка — снизу, из леса. В синем небе радугой вспыхнул лазерный луч. Над кустами опять поплыли дымки и звуки выстрелов — редкие, нестрашные теперь хлопки. Налетчики собрались, развернули-таки вверх лазерную пушку. Выстрелили раз, другой. Не попали. Летающая крепость лениво качнулась в воздухе. Круговые галереи окрасились столбами огня. C синего неба по джунглям хлестнул огненный дождь. Ливень огня и блестящих стреляных гильз автоматических пушек. Вспыхнула, задымилась трава, вековые деревья трещали и падали. Как трава под косой. Две секунды — и тишина. Лишь медным, блестящим дождём прозвенели по земле яркие гильзы. Летающая крепость развернулась ещё раз, закрыв солнце. Пошла на снижение. Коснулась земли. Легко, одним острым шпилем на днище. Замигали огни на крыльях, поник, хлопнул на ветру белый флаг — шелковое длинное полотно с алой перечёркнутой молнией.

— Шай-а-кара, — выдохнула одна из туземок позади. На одном вдохе, мелодичный голос дрожал и ломался на грани истерики.

«Немудрено», — усмехнулась Эмми, прикидывая про себя — хочет ли она встречаться с теми, кто сейчас шагнёт вниз по пандусу парящей громады.

Впрочем, тут Эмми не спрашивали. Пехота летунов была быстра, решительна и профессиональна. Две группы рванулись из люков на землю, развернулись, разошлись — веером, в разные стороны. И — прежде, чем Эмми успела опомнится — сомкнулись, взяв поле боя в кольцо. Все было сделано чётко, уверенно, и без лишних движений. «Профессионалы», — отметила Эмми, машинально вжимаясь глубже в землю. Машинально, не думая — зная, что не поможет. Глухо стучали по земле сапоги. Высокие армейские берцы. А еще оливково-белая, незнакомая Эмми униформа, одинаковые короткие автоматы, широкие шляпы на головах. Алыми пятнами по рукам и груди — перечёркнутые молнии на шевронах. Только с цветом лиц разнобой — в одной цепи, чётко, через равные интервалы на Эмми шли и туземцы с высокими зеркальными скулами, отражающими в небо солнечный свет, перламутрово-белые, мерцающие полукровки и смуглые, почти чёрные от загара земляне. Даже несколько негров попалась — Эмми ойкнула, вытаращила глаза, увидев вживлю их плоские носы и оттопыренные, полные губы. Эмми мысленно нарисовала рядом «муравья» из американского гетто или ирландского «сида» из доков — но вечно шумные, пьяные, раскрашенные под новогоднюю ель члены родных Эмми ливерпульских банд выглядели бледно на фоне пришельцев. Точнее, выглядели теми, кем и являлись. Лохами.

— Круто, черт. Круто. Кто бы это мог быть?

Глаза не могли Эмми это сказать, на лицах не было ни знаков ни татуировок. Только шляпы, алые шевроны и черные очки, делавшее их носителей похожими на каких-то гигантских насекомых. Кольцо оцепления сомкнулось. Из конца в конец поля пробежали еще какие-то типы. Невысокие, штатские, нелепые на вид — здесь, на дымящемся поле боя. Но в тех же чёрных очках.

«Таких же, как и на мордоворотах из караулки», — Эмми тихо ойкнула, мысль прервалась, когда один такой чуть не наступил ей на руку. Просто не заметил в траве. Остановился у развалин блокгауза, огляделся, увидел выживших. Туземки заохали, залопотали, перебивая друг друга своими звенящими голосами. Тот в ответ даже не повернул головы. Бросил пару слов в микрофон, выслушал ответ, повернулся и замер. Раненный воин глухо хрипел у его ног на земле. Пандус летучего дома дрогнул и опустился. Эмми повернула голову — осторожно. Вниз спускался человек. Один. Странный, чтобы не сказать больше.

Первым в глаза бросился белый костюм. С золотой вязью на рукавах, отблески солнца переливались, мерцали в узорах шитья, отражаясь бликами на лицах охраны. Полноватый, но маленьким не казался — почтение свиты делало его в глазах Эмми громадным. Чёрная трость в руке, на набалдашнике — темный, мерцающий камень. Очки на глазах. Такие же как на всех прочих. Штатские подбежали к нему, что-то заговорили — тихо, почтительно. Слов не разобрать. Человек кивнул. Медленно, подбородок слегка задрался вверх и чуть опустился. Ветер нес чад и сажу белыми хлопьями — странному человеку прямо в лицо. Взорванная караулка еще дымилась, клуб дыма завис, коснулся, походя нарисовал странному человеку виньетку на рукаве. Стукнула трость в руках. Чёрный камень сверкнул в воздухе, человек поднял руку в небо, выкрикнул. Наверно, приветствие, Эмми точно не разобрала — что.

В ответ — долгий рёв сотни глоток. Земные лица и униформа — но орали люди на туземный манер, переливчато, грозно.

— Кор кхванте, — солнце сверкнуло, отразившись на стеклах сотни очков. Одинаковых. Эмми в глаза.

«Ого… — подумала она… — дядя крут. Знать бы ещё, кто это».

— Шай-а-кара, — выдохнула туземка позади. Глухо стукнула трость в руках — сталью о дерево. Черный камень на рукояти трости, в тон ему, черным — перчатка на сильной руке. Подбежали люди, те самые, штатские с вида — докладывать. Окружили, заговорили — тихо, почтительно кивая и показывая руками вокруг. Слов не разобрать, но видно что говорят с начальством. Еще видно, как странный человек кивал в ответ — аккуратно, слегка наклоняя голову. А потом трость в его руках стукнула ещё раз. Эмми заметила, что этот человек уже не стоит, а идёт. К разбитому блокгаузу. И к ней.

Он дошёл быстрее, чем Эмми смогла понять, что ей теперь делать. И все прочее — тоже слишком быстро произошло. Стук трости, приход, разговор — вначале с туземками, сжавшимися и перепуганными. Чужая речь звенела и переливалась ручьём в голове. Эмми поначалу не замечали. Пока. Дочь ливерпульских трущоб умела быть незаметной, когда надо. Разговор тёк над её головой. Туземки причитали тихими голосами — по тону жаловались, тихо и обречённо. Странный господин кивал, показывая руками на лагерь. Говорил протяжно, лениво, хорошо хоть не зло. Охрана за его спиной явно скучала, переминалась, поправляя ремни. Смотрели больше на босса, чем вокруг. Эмми аккуратно, шаг за шагом скользнула странному господину за спину. Тихо, стараясь остаться незамеченной. Получилось. Почти. По развалинам сзади бегали какие-то хмыри, сверкали камеры. В лагере, странно, Эмми была готова поклясться, что бой туда не дошёл. Пронесли какой-то мешок, по виду тело. Из леса. Бросили на виду, в сгоревших обломках барака. Эмми, прикинула — пандус летающей крепости шагах в ста, люди снуют туда-сюда, собранно, деловито. Почти не смотрят по сторонам. Оцепление явно скучает, солдаты стоят неровно, переминаются, собираются в кучки. Кто-то закурил. Под ногами полно мёртвых зон. Чертовы чёрные очки, за стёклами не поймёшь, куда кто смотрит.

Раненный воин захрипел на земле и открыл глаза. Вдруг, вздрогнули все, не только Эмми. Даже странный человек повернулся на звук. Резко, беззвучно. Хрипел воин — старший охраны, огромный весь залитый кровью гигант. Открыл глаза, поймал взгляд странного человека. Засмеялся тому в лицо. Голос воина хрипел и ломался, больше похожий на клёкот орла или на хрип. А потом воин протянул руку, поднял, показал пальцем. Эмми узнала слово «смерть» на чужом языке. Под ухом лязгнул затвор. И холодная сталь обожгла ей горло.

— Назад, — рявкнул вдруг господин. На земном. Тихо, но замерли все. Нож свистнул под ухом и исчез, убрался от горла. Эмми скосила глаза по сторонам — ощущать на себе столько глаз было неприятно и страшно до дрожи. Воцарилось молчание. На миг, потом странный господин посмотрел на неё ещё раз, снял очки и — внезапно — улыбнулся. Глаза у него были серые, глубокие. Обычные человеческие глаза. Только бежать теперь Эмми сразу раздумала.