Культурные особенности (СИ) - Зарубин Александр - Страница 61

Корабль тряхнуло. Влад взял ручку чуть на себя — набор высоты — и выпустил крюк — захват. Облако тумана, кружась, летело прямо на них. Корабль предательски задрожал и вдруг — морозом по коже — по корпусу пробежал протяжный предательский скрип. Так стонет продольный киль, сминаясь под тяжестью атмосферы.

«Господи, пронеси» — прошептал Влад, скосил глаза вверх, на икону и выдавил до упора газ. Корабль тряхнуло — еще и еще. Мелко задрожали крылья. Вихрь пролетел мимо, едва не задев их краем. Дрон парил чуть впереди, рядом, уже почти под ними. Лязгнуло железо, корабль в руках Влада опять задрожал — сильно, до лязга зубов и сдавленной ругани второго пилота. Марсель с кресла рядом хлопнул по пульту, крикнул — «ахой» — задрав счастливое лицо вверх, в кислотное небо. По пульту, зеленым по черному — короткая надпись: «Захват». Их добыча — дрон зацепился петлей за крюк корабля и болтался теперь, притянутый тросами к брюху.

— Не простая рыбка, золотая… — повторял про себя Марсель задрав счастливое лицо кверху.

— Погоди, сейчас чинуши на сепараторе груз подсчитают — увидим, золотая она у нас или медная, — коротко огрызнулся Влад. По корпусу — новый протяжный скрип. «Эх был бы у нас слухач — туземец с их абсолютным слухом — точно бы знали, что скрипит, где и когда заказывать панихиду» Но третье кресло корабля пустовало. Влад сильно надеялся, что пока. По небу над ними рассыпалось облако мелких радужных искр.

«Вот черт», — прошипел Влад. Ручку — на себя, до упора, сектор газа — в пол и корабль, скрипя, почти встал отвесно на огненный столб разминувшись на метр с ударившей молнией. И будто запел — так трещали, отходя от давления балки шпангоутов. Все сразу. Стена облаков лопнула над головой. Небо на глазах почернело, усыпалось звездами. Манометр — многострадальная стрелка давления спокойно легла на нуль. Отдыхая. Туманный клубящийся диск планеты начал плавно закругляться, пока не превратился за кормой в шар — туманный клубящийся шар планеты — гиганта. Прямо по курсу вспыхнула ярко звезда. Вспыхнула, замерцала гирляндой сигнальных огней, увеличиваясь на глазах. Орбитальная база, «Луна Геллера», их с Марселем родной дом… Унылое место — но и Влад и Марсель были рады сейчас его видеть. Настолько, что не оглядывались назад. Искрящиеся серые и кобальтовые облака газового гиганта бурлили и лопались у них за кормой. Антрацитово-черная угловатая тень скатом плыла им вслед, скользя и прячась внизу за гребнем туманов.

Влад не видел ее. Было не до того. Вокруг кораблика вспыхнуло огненное колесо. Маневровые двигатели. Потрепанный кораблик рыбарей как раз нырял в створки причального люка.

Потом была посадка, рулежка, огромный темный ангар, сдача корабля техникам, ритуальный хлопок ладонью по уставшему борту и банка с пивом, по традиции открытая тут же, ударом о острые края наружного люка. Традиционная же сигарета жадно закуренная прямо под табличкой «запрещено». Еще не остывший, теплый борт корабля за спиной, колечками кверху — удушливый сизый дым и прохладное пиво в банке. Пенное, пряное от сока тари на языке. Скрипящие над головой портальные краны, деловитые техники — их спецовки, черны от масла а лица лоснятся от удушливой влажной жары. Белая пена плеснула Марселю на сапоги — Влад скосился, вполглаза наблюдая за напарником.

Тот поймал его взгляд, улыбнулся, зажмурив большие карие глаза — смешно, по детски. И поднял кулак:

— На счет три.

— Идет… — ответил Влад, поднимая свой, — раз, два… И выкинул пустую ладонь. «бумага». Марсель показал «ножницы», посмотрел на ладонь и смешно улыбнулся. Хлопнул Влада по плечу:

— Везет, Значит «рыбку» на сепаратор сдаешь ты, а я отдыхаю.

На его тонкой шее ходил вверх вниз маленький острый кадык. А волосы пострижены смешно — одуванчиком. «Малец совсем. И ножницы все время показывает, — лениво думал Влад, — Куда ему с чинушами ругаться — обдерут ведь».

Марсель все улыбался:

— Ладно, я к Дювалье, в «Зеркальную долли». Ты тоже подходи… Там, говорят, новые девочки…

— Солит он их что-ли? — почему-то огрызнулся Влад глядя прямо на улыбающегося напарника, — что ни неделя, то новые и новые…

— Не знаю… а место — класс… — улыбнулся Марсель еще раз и ушел прочь, расчесывая пятерней на ходу смятую шлемом прическу-одуванчик.

Влад пожал плечами, погладил напоследок перчаткой уставшую броню корабля и тоже ушел в сторону мигающей вывески с полинявшим федеральным гербом. Ругаться с чиновниками, ведавшими приемкой и оценкой их золотой рыбки. Бедная «рыбка» в чиновничьих лапах изрядно растеряла золотой блеск, но все равно «на руки» Владу вышло прилично.

Часы на стене показывали половину четвертого. Влад, увидев их, невольно сморгнул — за делами забыл, что уже ночь и лифт к жилым секторам опечатан.

«Эх яблочко, да ночка темная, и куда мне идти? Не упомню я» — устало думал Влад, выходя за пределы ангара. Коридор раздваивался, слева на темной стене мигала неоном «зеркальная долли» — реклама «дома Дювалье». Средней паршивости борделя в рыбацком крыле станции. Там будет Марсель и будет весело. Наверное. Влад тоже там был — пару раз. Сладкое вино, мокрые губы, испуганные глаза, заплеванный пол и прокуренные, липкие стены.

«Данунах» — прошептал под нос Влад и свернул направо. Лампы не горели, правый коридор был темен и пуст, лишь в далеке истошно мигала издыхающая аварийная лампа. Тени клубились в углах. Стукнул по затылку откинутый шлем. Влад подтянул его и пошел, машинально шагая от одного пятна тьмы до другого.

** **.

В гостевых покоях настоящего дома Дювалье — летающего замка, свободно плывущего над легкими облаками планеты «Счастье» — часы тоже показывали половину четвертого. Изящные настенные часы. Или напольные, не понятно — господин Дювалье, развлекаясь, велел сделать их на манер картины Дали — белый циферблат словно тек по стене, сползал на шкаф расплавленным маслом. Забавно и — на непривычный взгляд — дико до дрожи. До боли в глазах. Но время голографические стрелки показывали точно. Эмми, проснувшись среди ночи непонятно с чего, с минуту смотрела на них — бездумно, расслабленно скользя взглядом по извивам авангардной картины. Неярко мерцал ночник. Теплый свет тек, струился, отражаясь на потолке — золотом на завитушках. Эмми откинула простыню — тончайший, белый, безукоризненно выглаженный шелк приятно ластился, шелестел и щекотал кожу. Эмми невольно провела рукой по простыне еще раз, пропустила мягкую ткань между пальцев. Странное ощущение, новое и для трущобной девчонки — необычное. Эмми даже ущипнула себя. Осторожно, за ухо. Жизнь ее настолько изменилась за какой-то день, что она не могла понять до сих пор — не сон ли это.

Тогда, вначале был стук в дверь: два дня назад, в день, когда она первый раз оказалась в этом странном летающем доме. Глухо бухнуло сердце, привычный страх захлестнул глаза. Умом она понимала, что надо отпереть, опыт и инстинкты сулили беду, звали бежать, найти угол и прятаться, пока не поздно. Бежать было некуда — она проверила — и прятаться негде. Углов здесь нет. Эмми велела инстинктам заткнуться и пошла отпирать. Медленно, дрожащие ноги плохо гнулись в коленях. Но за дверью оказалась всего лишь зеркальнолицая служанка в черном. Та чуть поклонилась — вежливо, у Эмми глаза полезли на лоб — и сказала, что господин Дювалье посылает ей легкий завтрак и вещи — привезти себя в порядок. «Своей гостье» — так сказала служанка. Эмми удивилась еще раз, дико, до открытого рта. А потом удивилась еще сильнее, развернув принесенные служанкой пакеты.

Набор был странный, чтобы не сказать больше. Там было платье — открытое, алое, струящееся, мерцающее шелком на сгибах. Она видела такое еще на Земле один раз. По новостям, в разделе «пьяная звезда упала на красной дорожке». В другом пакете была какая-то короткая полупрозрачная хрень, похожая на шлюшью униформу. Еще одно платье — но шерстяное, серое, бесформенное, укутывающее тело с ног до головы. Глаза Эмми разбежались вконец. Недобитая трущобами женщина внутри требовала хватать в руки алую прелесть — поглядеть, померить, ну хоть на минуточку. Паника велела кутаться в серый балахон — от беды. Эмми выдохнула, подумала и решила, что балахон ей здесь не поможет а красивое платье она все равно не умеет носить. Выбрала строгую оливковую рубашку и шорты чуть выше колена — вещи простые, похожие на униформу местных штурмовиков. Удобно и — если повезет — можно попробовать затеряться в толпе. Оглядела себя — зеркало в комнате было и роскошное — гладкое, прозрачное, от пола до потолка — кивнула и оправила рубашку туже вокруг высокой груди. Нож пропал неизвестно куда, а другого оружия у нее все равно не осталось.