Культурные особенности (СИ) - Зарубин Александр - Страница 67

— Курца их мать, — выдохнул Арсен еще раз, уходя на новый вираж — аздаргский легкий крейсер.

— Нет, сегодняшний день твердо решил меня добить, — прошептал Влад, глядя, как вспыхивают перед носом радужные, яркие шары плазменных взрывов. Челнок затрясся, по ушам хлестнул дробный, яростный стук — Арсен открыл огонь из курсовых пушек. Россыпь разрывов там, впереди, на броне крейсера. Угольно-черной, гладкой как рыбья кожа. Звезды в газах — ходуном. И — молнией по ушам скользнула новый звук. Тихой, вкрадчивой молнией. Туземки сзади затянули песнь. Ровную тихую песнь на тридцать звенящих голосов — хором. Влад поежился — голоса были спокойные, ровные до удивления. По экранам — вихрем, плазменный взрыв. И, сразу, по всем экранам, внизу и вверху — туман. Циановый, кислотный туман, знакомый и родной пилоту до боли.

— А я от бабушки ушел, — довольно присвистнул Арсен. Крейсер остался вверху — они нырнули в атмосферу планеты. Всполохи над головой — все дальше и дальше. Челнок качнул крыльями, уходя глубже в тягучие, плотные облака. Еще один всполох — тусклой, почти невидимой искрой далеко впереди. Похоже, крейсер их потерял. Влад потряс головой, оглядываясь, осторожно спросил:

— Что, вашу мать, сейчас было?

— Что, вашу мать, там было?

Примерно такой же вопрос задал капитан Мигель ДеЛаСерда — далеко отсюда, из капитанской каюты Венуса. Уже на исходе ночи, получив отчёт от отправленной на луну Геллера группы.

Ответ Пегги Робертс был прям и краток, как корабельная жизнь:

— Херня какая-то…

Капитан лишь рукой махнул — ругаться и требовать субординации от безумной десантной Пегги было нелепо. Вместо этого открыл вложенный файл. Разрушенная станция, трупы — искореженные, синие, страшные на вид… Капитан поежился про себя. Кустарный топливный завод, замаскированные ангары и склады ЗиП-ов… Ремонтный док с полуразобранным кораблем — пиратским, со следами пробоин на корпусе. Догадка была верна. Только…

«Только что теперь делать? — угрюмо думал капитан, глядя на видео. Разгромленный офис, сбитый ворон — герб федерации угрюмо валялся на полу — доложить, что пираты пошли и самоубились от страха перед флотом? Бред. Полный бред. Норма — госпожа губернатор — скажет примерно так, перед тем, как рассмеяться. Ему, капитану, в лицо. Смех у нее… Чудесный у нее смех, красивый, но лучше… Лучше подумать еще».

Взгляд невольно скосился выше — на латинский крест на стене. Неровный, прямой, нарисованный чёрной аэрозольной краской.

«Кстати, — стукнула в голову мысль, — кстати, о птичках. Что бумажный человек говорил — пираты летают, корабли гибнут, а дворцов на поверхности не прибавляется? Вот у церковных прибавляются как раз. Не дворцы, а соборы, но какая разница…. И этот крест… Хорошая мысль, надо проверить…»

Пальцы пробежали по клавишам — было, потом замерли в нерешительности. Пробарабанили по столу. «Эх, «бумажного человека» бы сюда, такие проверки по его ведомству. Но нельзя». - угрюмо подумал капитан. Кроме отчетов, графиков и камеральных проверок господин генеральный комиссионер любил еще и армянский коньяк. И пить его предпочитал с капелланом, упрямым главой церковного ведомства.

«Ладно, придумаю что-нибудь, — подумал он еще раз, откинувшись в кресле, — Зато потом…»

Внезапно — рыбой из глубины в мысли всплыл разговор. Норма — госпожа планетарный губернатор. Алые простыни, белая кожа и кружева. Как вздымалсь грудь, когда — чуть хрипло, уголками губ произнесла она заветное: «…лично…».

Щелкнул, сломавшись пополам карандаш: «черт, забери чины и звания». Обломки улетели прочь. Стены вокруг — серые, ровные до щемящей тоски. Крышкой гроба — низкий, стальной потолок. Глухо щелкнув, вдавилась под пальцами кнопка. Мигнул светом обзорный экран. Капитан глотнул воздуха в грудь, чуя, как отпускает минутное наваждение. На экране сияла планета внизу. Теплый мерцающий шар, укутанный облачной легкой вуалью. Там как раз шел рассвет — яркой солнечной полосой, наискось по зелени джунглей. Вот он коснулся длинной желтой реки, заиграл — казалось, там внизу, на миг вспыхнула радугой искра.

— А здесь красивый рассвет, — подумала Ирина — там, внизу — открывая заспанные глаза навстречу восходящему солнцу.

— А здесь красивый рассвет, — улыбнулась Ирина поднимая голову навстречу яркому, косматому солнцу. Теплом по векам пробежал первый яркий луч. Пробежал, пробился сквозь крону зеленой листвы — тонкие листья, казалось вспыхнули, по краям мягко заискрился золотой ободок. Пропела птица — раскатистым, громким чик-чик. Спланировал вниз белоголовый орлан, сложил крылья, стукнул когтями по ветке, кося на Ирину большой черный глаз. Клекот из клюва — сух и отрывист, как флотский рапорт:

— Все в порядке, происшествий нет.

— Спасибо, — кивнула Ирина на полном серьезе. Не удивилась, даже слегка. Вместо этого огляделась вокруг. Она встала первая, лесной лагерь еще спал. Под зеленой стеной часовни, меж двух машин, вповалку на одеялах. Воины коммандо, старый Яго, Эви. Юный УгКвара — этот лежал калачиком, нежно прижав винтовку прикладом к груди. И улыбался во сне — что-то парню снилось хорошее, явно. То-ли дочь оружейника, то-ли в прицеле дракон. Из кузова бэхи — присвист и тихий, чуть слышный храп. Миа, наверное.

«А стражи нет» — подумала Ирина. Дернулась, невольно скосившись на лес. Орлан прокричал еще раз, замотал в вышине головой — негодующе. Хрустнула ветка, над кустами поднялась большая треугольная голова. Зеленая, в больших, коричневых пятнах. Эвин подручный удав.

А глаза у него мудрые, желтые, немигающие. И укоризненные донельзя.

— Извините, — на полном серьезе брякнула Ирина прямо в эти глаза. Удав будто понял — кивнул и исчез. Орлан с ветки клекотнул еще раз — с веселой усмешкой:

«Обижаете, дама начальник. Бдим».

Во всяком случае интонации в клекоте были соответствующие. Ирина оглянулась опять, притопнула ножкой — для порядку, слегка. Спросила, строго подняв вверх палец:

— Бдите, пернатые? А Эрвин где?

Под колесами бэхи валялась лишь смятая куртка. Орлан с ветки махнул ей крылом — словно сказал: мол, пошли — покажу.

Ирина кивнула и шагнула в лес прежде, чем решила себе — а хочет ли она сейчас Эрвина видеть. Мии-то на самом деле не видно, мало ли кто может в бэхе храпеть. Сладко так, тонко и с присвистом. Может быть…

Орлан хлопнул крыльями — сердито, будто почуял. Скосил на нее глаза, выразительно постучал клювом по ветке. В глаза брызнул солнечный свет. Ирина свернула за большой толстый ствол и вышла на лесную поляну. И замерла, невольно прыснув в кулак.

Посреди поляны Эрвин кормил с рук лохматого лесного гиганта. Здоровенная тварь — в рост человека, приземистая, рогатая, о четырех мощных лапах. На носу рог, на загривке — шипастый костяной воротник, большие уши торчком и морда вытянута как у земного тапира. Черные, раскосые глаза повернулись к Ирине на миг. В руках у Эрвина хрустнул пластиком пакет флотского рациона. Зверь довольно хрюкнул, зарыв нос в серебристую фольгу. Эрвин гладил гиганта по голове — осторожно, по мягкой, рыжей шерсти у гребня. Тот довольно урчал, прищурив глаза. Один шип на воротнике обломан, шкура — клочковатая, серая вся от степной, въевшейся пыли. Ирина улыбнулась, вспомнив недавнее — дорогу, великий тракт, духоту, серую пыль, колонны зверей и диких всадниц на курицах. Похож на того, кого Эрвин отбил тогда, в перестрелке у красно-белых повязок. А сейчас чешет за ушком, что того кота. Зверь сощурился, довольно потянул лапы, Ирина прыснула — до того кошачий получился жест. Зверь словно подмигнул. Ирина продолжала следить — уже выдохнув слегка и улыбнувшись. Хрустнул еще один пакет. Эрвин продолжал чесать зверя — по-кошачьи, за ушком. Потом отступил назад, похлопал по шее. Ладонью, слегка.

— Иди отсюда, — сказал он, глядя зверю в глаза. Хрустнув, упала на землю пустая обертка. Зверь уперся, мотнул головой, глядя на Эрвина снизу вверх большими глазами. В глазах читалось недоуменное: что с тобой, человек? Все же отлично.