Тоннельщики (СИ) - Сапегин Александр Павлович - Страница 37

— Пойду сдаваться и писать докладную.

— Иди. Могу я? — снабженец упёрся в начальство молитвенным взором.

— Можешь, от бутылки водки тебя не развезёт, но нервы подлечишь.

— И на том спасибо.

— Спасибо не булькает.

— Понял. Сделаю.

Запершись у себя в каюте и глядя на бутылку марочного коньяка, протащенного на станцию ушлым сыном холодного севера и жаркого юга, Богдан никак не мог заставить себя приступить к составлению рапорта. В конце-концов, плюнув на всё, он написал как есть, зашифровал и отправил документ по персональному закрытому каналу связи. Откинувшись на спинку кресла, он только собрался заказать у бытавтоматики кофе, который планировал обильно сдобрить изъятым напитком, как над столешницей вспыхнула красная нить входящего вызова.

— Северов на связи.

Нитка мигнула и развернулась в плоский голографический экран. На той стороне изображения сидел в кресле взволнованный Костик Маланов:

— Богдан Михайлович, есть сигнал маяков! — сообщил дежурный связист.

— Удаление, сигнатура!

Узнав подробности, Северов с трудом удержал себя от сокрушающего удара кулаком по крышке стола. На место трагедии пожаловал разведывательный бот хозяев уничтоженного курьера.

Руководство и госбезопасность на докладную записку с «низов» не прореагировали никак. От слова «совсем». Доклад Богдана ухнул в Пустоту и там затерялся в безбрежной бездне бюрократических проволочек и административных согласований, словно кто-то упорно не давал ему ход. Странные какие-то игры у спецслужб. На все опасения и сомнения начальника участка многоопытный куркуль от снабженцев только многозначительно хмыкал и советовал не подкидывать уголёк в котёл паранойи. Будь спокоен, те, кому надо, в курсе, стало быть лишний кипешь только в холостую сжигает нервные клетки и расстраивает нервную систему. Напрасными метаньями горю не поможешь, а план с участка никто не снимал. Тут Михельсон оказался прав на двести процентов, раз поставлен строить, бдить и надзирать, так и занимайся тем, за что деньги платят, а всё остальное вторично и идёт побоку. Или вторично пока не поступило указание свыше. Шпионские игры, пираты, теория галактического заговора — всё это тлен, если объект не будет сдан вовремя, а вот «секс» у начальства с залезанием потной руки в карман проштрафившегося и лишение премии — это суровая реальность. Своя рубашка, которая гораздо ближе к телу, чем надуманные проблемы госбезопасности.

Оставив связистов бдить и подготовив к «отстрелу» ещё пять маяков, Богдан плотно занялся упущенным за поиском приключений производственным процессом. Закатав рукава и настроив коллектив на трудовые подвиги, он сумел за двое нервных суток нагнать и перегнать наметившееся отставание в выпуске и сборке ферм кольца. Чувствуя ответственность и связь от общей тайны, Михеич ужом вывернулся, полностью закрыв потребность в материалах. Последнему очень способствовал вывод хитрого снабженца на чистую воду. Богдан целые сутки мучился, пытаясь понять, что не так с Михельсоном. Вроде ничего не изменилось — тот же лес и небо голубое, но запавшее в душу несоответствие, как мелкая соринка в глазу, не давало разгулявшейся паранойе успокоиться. Запершись в кабинете после утренней планёрки, Северов подробно прокрутил запись последнего разговора во время совместной расшифровки материалов с корабля каас. Интуиция упорно шептала, что собака зарыта именно здесь и вскоре оговорка, как по Фрейду, показала скользкую спинку в бескрайнем море жареных фактов. Скандинавский еврей неосторожно проговорился о научной степени, о которой ни слова не было в личном деле. Кто из смертных имеет возможность безнаказанно замылить важную информацию и сунуть в отдел кадров тоннельного отряда выхолощенное личное дело далеко не последнего работника? Вопрос, конечно, интересный и за ответом далеко ходить не надо… Вторым неугомонным сверчком растущей словно на дрожжах подозрительности стала компоновка вскрытых файлов. Нет, ясен пень, что профи, жизнь положивший на ниве складов, кладов и чемоданов разместит документы в удобном ему порядке, но вот последовательность, цифры и буквы названий файлов больно сильно напоминали какой-то код. Дабы развеять сомнения, после вечерней пересменки и планёрки, Богдан попросил Михеича остаться в кабинете. После того, как остальной персонал покинул начальственные апартаменты и притворил за собой дверь, Севером нажал кнопочку «Привата», голосом Мюллера из древнего художественного фильма про разведчиков, ехидно поинтересовался званием товарища Михельсона.

— Давно подозреваешь? — собеседник за начальственным столом обозначил ироничную улыбку. Интересно, а куда пропала извечная еврейская картавость? — На чём я прокололся?

— На том, что не афишируешь, — блаженно вытянув гудящие ноги, Богдан откинулся на наполненную гелем спинку кресла. Автоматический массажёр, встроенный в кресло, принялся разминать напряжённые мышцы спины. — Михеич, ты у нас старый, опытный кролик и такие проколы. Позволь, угадаю. Майор?

Признавая поражение, Михельсон удручено квакнул:

— Пора на покой.

— Покой нам только снится, коллега. У нас тут дел непочатый край, а ты в туман сваливать собрался. Нехорошо это, не по-товарищески, мил человек. Ты же не шлемазл какой-то, а за натуральный гешефтман. Закатывай рукава и впрягайся! А спалился ты отсутствием реакции на мой демарш. Другого бы уже давно против шерсти наяривали, а меня и царский гнев и царская милость стороной обошли. Интересный у вас, снабженцев, способ передачи информации. Будешь брать с меня подписку молчать в тряпочку?

— Нет, поверю на слово, что не растреплешь. Не поц, как-никак. Мужик ты не из говорливых, лишнего не скажешь.

— Однако, что-то слишком много ныне стало шпиков и агентов на один кубический парсек, не продохнуть. Только я никак не пойму, по какому ведомству ты проходишь. СВБ? Хотя, что здесь делать внутренней безопасности? Не того поля мы ягоды. Ясно одно, к конторе улетевших на «Конике» архаровцев твоя душонка отношения не имеет.

— СВР. Дирекция Третьего Флота, всё с большой буквы.

— Внешняя разведка? — на обомлевшем лице проступила целая гамма чувств от удивления до неверия. — Внешняя разведка на заштатной «бочке» за линией форпоста? Ахренеть!

— А ты разбираешься в специфике работы внешней разведки? Не знал.

— Понятия не имею. Хочешь прикол? Всё есть в гипнокапсуле, даже чайный этикет т`хора и как крестиком вышивать, а про СВР забыли. Во-от, недосмотрели, ироды!

— Вот и не забивай себе голову. Ни к чему тебе это, снисходительно ответил Михеич. — Многие знания умножают скорбь. Тебе достаточно знать, что наше внимание привлекают потенциально опасные объекты и направления. ПОТЕНЦИАЛЬНО ОПАСНЫЕ! — выделив голосом главное, Михеич продолжил:

— Аюй сам по себе загадка, полная опасностей. К тому же были у нас сигналы, а сигналы принято проверять.

— То есть…

— То есть тебе этого тоже не положено знать, но на активность в аномалии указывало несколько агентов на той стороне.

— Ого!

— Вот тебе и ОГО! Причём связь с большинством из них вскоре оказалась оборвана. Поднимать «спящих» в директорате решили преждевременным. Устроить проверку мы не могли до последнего. Слава богу, началось строительство тоннеля. Тут уж подсуетиться сама Пустота велела. Не зря, как видишь. Конкурирующим структурам мы утёрли нос.

— Каким образом? Мною? И давно я носовым платком подрабатываю? — не удержался Богдан.

— Остынь! — лязгнул металлом Михеич. — Тебя держали в резерве, так что винить тебе кроме себя самого некого. Сам, всё сам, своими собственными ручками и дурной бестолковкой.

— Интересный у нас разговор получается, Михеич. А ты у нас случайно не из добрых полицейских? Злые умотали давеча, а ты сопли подтирать остался.

— Я тебе даже больше скажу — я вообще не из полиции!

Михеич отстегнул клапан нагрудного кармана и положил на стол метапластовый прямоугольник с фотографией Богдана на развороте, тот осторожно, будто ядовитого паука придвинул удостоверение к себе.