Диктофон, фата и два кольца, или История Валерии Стрелкиной, родившейся под знаком Льва - Ларина Елена - Страница 12

— Вы уже решили, куда поедете отдыхать? — перевела разговор Ксения.

— Пока нет. Но вы правы, уже пора что-то решать.

— Но есть хотя бы наметки?

— Одно я знаю точно, я хочу уехать за город.

— Вам нравится Выборг?

— Я была там всего несколько раз, и то в детстве. Практически не помню этот город. Кажется, там есть замок, он очень древний.

— Средневековый.

Мы улыбнулись друг другу.

— Лера… я хочу вам предложить пожить в моем доме под Выборгом. Дом — это, конечно, громко сказано… Подождите, не отказывайтесь, выслушайте меня! Вы принесли мне удачу. После нашего интервью мне предложили роль в двенадцатисерийном проекте. Большую роль. И интересную. Роль отъявленной стервы. Там есть что играть, да и сама идея фильма мне нравится. Через неделю начинаются съемки.

— Поздравляю! Я очень рада за вас.

— А уж я-то как рада… Это здорово поправит мою финансовую ситуацию. Но давайте вернемся к нашему разговору. Я хочу хоть как-то отблагодарить вас. Поэтому и прошу погостить в моем доме столько, сколько вы сами сочтете нужным. Места там замечательные, да и мне будет спокойней.

— Ксения, спасибо, но я не могу… я, право, не знаю, но…

Мне было крайне неловко. С чего это вдруг на нее напал приступ благотворительности? Почему она предлагает мне, практически незнакомому человеку, которого она видела всего несколько раз в жизни, не только стол и кров, но еще и проживание чуть ли не в святая святых — собственном доме? Это совсем не укладывалось у меня в голове, и я ждала разъяснений Ксении.

— Я ведь уже сказала — вы принесли мне удачу. Без вашей программы мне бы не сделали это предложение. А потом… — Ксения задумалась.

— Что? — спросила я.

— Дом не может стоять пустым. В нем должны быть люди. Я в последнее время редко там бываю. Прошу вас. Не отказывайтесь.

Она так проникновенно на меня смотрела, что у меня язык не повернулся сказать «нет». Хотя я так до конца и не поняла, зачем Ксении заниматься благотворительностью. И чтобы не расстраивать радушную хозяйку, я выдавила из себя, что подумаю. Но внутренне я уже знала, что соглашусь.

Мы с Ксенией стояли возле старинного дома, отгороженного от внешнего мира изящным резным забором, который и сам по себе вполне мог претендовать на звание произведения искусства. Это здание вот уже несколько дней волновало мое воображение, и невольно передо мной всплывали картины, рисующие нечто таинственное, связанное с обитателями дома. Но самое главное, то, из-за чего я каждый вечер приходила к этому дому с Ксенией, лежало в области ирреального. Этот дом был как две капли воды похож на дом из моего сна. Те же колонны, те же две башенки, украшающие с двух сторон крышу, та же необычная смесь готического и колониального стиля. Видимо, его хозяин видел нечто подобное в иных странах и воплотил это в чертежах усадьбы. Но больше всего мне нравилась старинная ручка в форме головы льва, с кольцом, торчащим из его пасти. Я не могла отвести глаз от усадьбы.

— Какая прелесть! — не удержавшись, воскликнула я. А потом повернулась к Ксении. — Давно хочу спросить вас, кому раньше принадлежал этот дом?

— Это усадьба графа Белопольского. Их род владел этой землей двести лет.

— А что потом?

— Известно что… Революция. Экспроприация экспроприированного. Белопольские эмигрировали не то во Францию, не то в Новый Свет, как тогда называли Штаты.

— А теперь? Кто здесь живет? Мы столько раз приходили к этому дому, но я ни разу не видела его обитателей.

— Теперь это снова усадьба. Одного богатого человека, не помню его имени. Он здесь практически не появляется. А живет тут его управляющий. Он должен был вчера вечером приехать из Москвы.

Я исподволь взглянула на Ксению. Вот уже несколько дней, как я живу в ее доме. Вернувшись домой после нашей случайной встречи, я долго размышляла над ее приглашением. И поняла, что хочу поехать. По многим причинам. Но главная — это возможность побыть в обстановке, где тебя совершенно никто не знает, и в абсолютном одиночестве. Ксения как раз и делала упор на то, что пробудет со мной максимум несколько дней, а потом возвратится в Питер, где должны начаться съемки.

Если уж быть до конца откровенной, общество Ксении мне очень нравилось и ничуть не тяготило. Более того, мне хотелось сойтись с этой удивительной женщиной как можно ближе. Всякий раз, общаясь с ней, я испытывала то, о чем часто писала, но никогда не чувствовала в общении с незнакомыми людьми. Духовное родство.

В общем, в тот вечер я позвонила и сказала, что согласна. И уже на следующий день утром заехала за ней на своем стареньком «Форде», чтобы вместе отправиться в Выборг. Ксения по дороге много рассказывала о городе, куда мы держали путь. Ведь Выборг славен не только старинной крепостью, но еще и тем, что находится в Карелии, краю лесов и озер. И это означало, что жить мне предстоит в местах удивительных, знаменитых не только своей природой, но и целебным воздухом, который будет так полезен моим прокуренным легким.

Впрочем, поселок, где жила Ксения, был довольно далеко от Выборга, да и сам город мы проскочили, стараясь до темноты попасть домой. Поэтому осмотр достопримечательностей я оставила до лучших времен. Зато сам поселок мне очень понравился. Это было довольно живописное место, в котором причудливо соседствовали пятиэтажки, деревянные домики и внушительные строения недавних лет, выставляющие напоказ материальную состоятельность своих владельцев.

Дом Ксении был очень старым. Как она мне рассказала, он принадлежал еще ее родителям, а им достался по наследству от двоюродной тетушки, которую сама Ксения ни разу не видела. Вначале они часто приезжали сюда всей семьей и проводили здесь лето, а потом Ксения выросла, у нее началась другая жизнь, и она стала навещать стариков все реже и реже. Пока… Пока в ее жизни не настал момент, когда ей самой понадобились тишина и уединение. Вот тогда дом переродился заново. Ксения, как могла по тем давнишним меркам, благоустроила его. Во всяком случае, «удобства» перекочевали со двора в дом, также она установила котел, который отапливал дом и нагревал воду. Провела газ и телефон. И теперь здесь можно было чувствовать себя так же комфортно, как и в городской квартире.

Рядом с домом располагался сад. Он не был ни ухожен, ни подстрижен, как это теперь модно, не коснулась его и рука дизайнера. Наоборот, он производил впечатление некой заброшенности, которая придавала ему особую прелесть, избавляя от чрезмерной прилизанности. В саду была беседка, где мы, если вечер был теплый, пили чай, и разговаривали. О чем только мы с Ксенией не переговорили за эти дни! И я часто ловила себя на мысли, что после этих бесед чувствую себя обновленной.

А еще я думала о том, как же все-таки странно устроена жизнь. Мама умерла, когда мне было тринадцать. То есть я была уже достаточно взрослой и хорошо помнила наши с ней отношения. Безусловно, их нельзя было назвать плохими. Но почему-то в них напрочь отсутствовали теплота и нежность, сквозившая в каждом слове, каждом жесте Ксении. Точно мама боялась, что, если покажет мне, как сильна ее любовь, то сделает уязвимой меня. А может быть, себя? Не знаю. Но свои чувства она тщательно скрывала за излишней требовательностью и придирчивостью. Во всяком случае, я не помню, чтобы мы с ней сидели за чашкой чая и доверительно беседовали. С отцом — да, а с ней нет. Если же разговоры и начинались, то заканчивались они неизменно какими-то разборками, ссорами, после чего я обиженно уходила к себе в комнату, а отец говорил ей: «Леля, ну нельзя же так! Она ведь перестанет с нами делиться». Я не очень понимала, чем же таким я с ними делюсь, ведь у меня ничего не было, а игрушки мои родителям не нужны. И частенько ворочалась в постели без сна, пытаясь понять, как мне вести себя с мамой, чтобы она перестала меня ругать.

— О чем вы задумались? — прервала мои мысли Ксения.

— О доме. Точнее, о домах. О своем, о вашем и об этом.