Летняя история (СИ) - Романова Наталия - Страница 2

Да и внешний вид её — джинсы-бойфренды, спортивные босоножки, серая футболка, заправленная с одного бока, и небрежно накинутый широкий кардиган, — никак не способствовал уверенности. «Не слишком-то изящно для тридцатника», — подумала про себя Ложкина, но улыбнулась широкой и самой невинной улыбкой, на которую она была способна, и, моргнув глазками, как школьница, смотрела на Шувалова. Который, оглядев её с ног до макушки, наконец, сделал два шага в сторону Татьяны и произнёс.

— Умопомрачительно выглядишь, Танюша, — он приобнял за плечи и легонько, и даже как-то покровительственно, прижал к себе.

Ложкина уткнулась носом в грудную клетку Шувалова и ощутила запах парфюма, наверняка дорогого, и ответила.

— Взаимно, Лёнечка, да и пахнешь здорово. Так…

— О, спасибо, — Лёня улыбнулся и жестом короля пригласил на девять соток Лёши, общего приятеля.

Ложкина перекинула сумку на плечо и двинулась в сторону деревянного крыльца.

— Тань, — в голосе Шувалова звучала неуверенность, что немало удивило, — эээээ…

— Ну? — Ложкина резко обернулась и пристально смотрела на Лёню. — Ну? Только не говори!..

— Танечка, ты бы не приехала иначе.

— Конечно, не приехала! Да, как ты… да, что б тебя, да, что б тебе пусто было, свистун малахольный!

— Татьяна, ты преувеличиваешь…

— Да пошёл ты! — она развернулась на сто восемьдесят градусов и направилась в сторону подъездной дорожки. — Я русским языком говорила, что не хочу его видеть! И не буду!

— Татьяна, — Шувалов выглядел бы почти раскаявшимся, если бы не самодовольное лицо, — не будь ребёнком, вы расстались уже давно, все уже забыли…

— Я помню.

— Перестань, — он строго посмотрел на Ложкину, она внутренне собралась, но больше разозлилась. — Давай поступим так — сейчас ты войдёшь, такая… нарядная, посмотришь свысока, как королева, мысленно пошлёшь его… туда и пошлёшь, — он перехватил ругательство на ходу, слегка поморщившись от нецензурного слова, слетевшего с губ Ложкиной, — и будешь его полностью игнорировать. Ложкина, ты это сможешь.

— Да иди-ка ты тоже! Всё я могу, не понимаю — зачем?

— А я? — Шувалов смотрел, аки сама невинность. — А другие? Серьёзно, все хотят тебя видеть, мы собираемся раз в сто лет…

— Вот и собирались бы без меня.

— Без тебя нельзя, Танечка, ты наш ангел-хранитель.

— Вот дурачьё-то, — она злобно ухмыльнулась.

— Так заходишь? — показал в сторону двери.

— Всё равно у меня денег нет на обратную дорогу, — она злобно хихикнула и направилась к двери, мысленно посылая своего бывшего к праотцам, только дальше.

Когда, около трёх тысяч лет назад, две жизни назад, Ложкина пришла на Станцию Скорой Помощи обычной студенткой и попала в бригаду Шувалова, который был немногим старше, но «уже врачом» — он взял под покровительство Татьяну в прямом и переносном смысле. Симпатичная, с детскими чертами лица, девушка не сразу смогла влиться в, по большей части, мужской коллектив, но благодаря «лёгкой руке» и внешности, к ней по-особенному относились пациенты. Даже особо нервные успокаивались при виде Ложкиной, а уж истеричные бабушки — излюбленный контингент врачей и фельдшеров, — и вовсе обожали Танечку, Танюшу, деточку — так они её называли.

Коллектив подобрался дружный, работа Ложкиной нравилась, но постепенно все разошлись. Кого-то перестала устраивать заработная плата, кого-то график, кто-то уходил из медицины, Шувалов сменил не только специализацию, но и город проживания. А Ложкина так и осталась на станции… не то, что бы её устраивала заработная плата или график, или она никогда не мечтала о чём-то более спокойном и даже менее опасном, но в целом она не собиралась никуда уходить, считая, что врач скорой помощи — это диагноз, и лечению не подлежит.

Там же, на станции, в свой первый год, она встретила свою первую «взрослую» любовь — Илью. Роман был бурным и едва не закончился свадьбой, белое платье до сих где-то валяется на антресолях квартирки Ложкиной, но так же, как неожиданно начался, так же и неожиданно закончился. В один «прекрасный» день Илья объявил Татьяне, что «между ними всё кончено», не утруждая себя объяснениями.

Ложкина переживала расставание остро, но, в итоге, была благодарна за урок, из которого сделала два вывода.

Первый: никаких служебных романов. Второй: никаких романов вообще. Её устраивали лёгкие, непринуждённые отношения «на пару раз» с обязательным: «Я позвоню», и уверенностью в голосе, что этого не случится. Всякие попытки ухаживаний она отвергала ещё на подлёте и была более чем довольна своим «свободным» статусом.

Так что, спустя час, Ложкина наслаждалась общением бывших коллег, их вторых половинок, запахом лета вперемешку с шашлыком, и вкусом вина, которое ей щедро подливал Шувалов.

— Хочешь спать? — заботливо поинтересовался хозяин дачи Лёша, полноватый и уже лысый, с круглым черепом мужчина. — На втором этаже есть комнатка, можешь сходить, вздремнуть, рубит же.

— А вы тут весь хавчик сомнёте, да? — зубоскалила Ложкина.

— Какая ты грубая, Татьяна, — появившийся, как из ниоткуда, Лёня.

— Ох, простите, — она закатила глаза.

— Да ничего, мы привычные, — засмеялся Лёша, который работал теперь в городском стационаре. — Это Леопооооольд у нас из высшего общества, а мы так…

— Это да, — кивнул Лёня и уставился на Ложкину.

— Павлин самодовольный, — прямо вернула взгляд Ложкина.

Шувалов засмеялся и, развернувшись на пятках, двинулся в сторону спутницы, с которой приехал — высокой блондинки. Лёня был высокий, Ложкина не смогла бы сказать его точный рост, но никак не меньше одного метра девяносто сантиметров, а блондинка Алёна была ниже его, меньше, чем на половину головы. Где Шувалов находил таких красоток, задавались вопросами многие, но каждый раз он приезжал с разными, но идентичными дамами, похожими друг на друга, словно клоны. «Впрочем, с его-то новым местом работы, — подумала Ложкина, — это вовсе не сложно».

Этот экземпляр девушки был приветлив, источал улыбки и, в общем, производил благоприятное впечатление на окружающих и, что особенно ценно, Алёна не заигрывала, как другие её предшественницы, с друзьями Шувалова, чем снискала одобрение у вторых половин служителей Гиппократа.

Ближе к вечеру, почти ночи, хотя на улице было светло, пьяненькая компания сходила не один раз на озеро, Ложкина успела выспаться прямо там, лёжа на покрывале, два раза пожарить мясо, допить весь припасённый алкоголь и отправить «гонцов» на мопеде за новой порцией в местный магазинчик, потравить анекдоты, рассказать тяжёлые или курьёзные случаи из практики, пожаловаться на жизнь, не единожды выпить стоя за присутствующих дам и любовь — левой рукой, — и, в конце концов, дошли до игры в «фанты».

Когда Татьяна вытащила незатейливое «выполнить желание соседа справа», коим оказался Шувалов, он, хищно улыбнувшись, сказал, что своё желание он скажет Танечке наедине и без свидетелей, чем вызвал смешки и едва ли не улюлюканье пьяной компашки.

— Ну, — спросила Ложкина, сидя уже ночью, когда большинство людей или разъехались по домам, или спали, в том числе Алёна, которая отправилась в гостиницу, и Илья, который раскатисто храпел в маленькой комнатке на втором этаже, — что у тебя за желание? Сексом заниматься с тобой не буду, — она попыталась придать голосу строгость, но вместо этого засмеялась.

— Это почему? — Шувалов изображал обиду, но это не очень хорошо получалось, в итоге он тоже рассмеялся, обнимая Ложкину, которая хихикала ему в грудь, хватая за свитер крупной вязки.

— Помрёшь ведь, малахольный, — она снова засмеялась.

— Об-жаешь, я очень даже…

— Ой, давай без грязных подробностей, — Ложкина поморщилась.

— Когда брезгливая стала-то?

— Всему есть пределы, Шувалов, — она оглядела мужчину рядом, он был приятной внешности, спортивного телосложения, его глаза смотрели с одобрением и немного свысока, в общем, не будь это Леопольд Аксольдович Шувалов — почти идеальная пара на ночь, но это был Лёня, отчего Ложкина снова прыснула. — Так что за желание-то? Прокричать «кукареку»? Попрыгать на одной ноге?