Славный маленький тостер отправляется на Марс - Диш Томас Майкл - Страница 1

• 1/13
• Следующая

— Все это вздор! — буркнул старый Гувер[1] — Сущий вздор!

Остальные электроприборы маленького домика боязливо переглянулись. Никому из них не хотелось затевать спор с ворчливым старым пылесосом, тем более когда он был не в настроении.

— Хлебные крошки! Кошачья шерсть! — продолжал Гувер, с каждым мигом раздражаясь все сильнее.

У одного только тостера хватило храбрости выразить общее мнение.

— Интересно, — произнес он негромко, но внятно, — интересно было бы знать, насколько искренне ты говоришь.

— Искренне! — пылесос даже вздрогнул, словно поперхнулся обрезками бумаги. — И ты, пристроившись на кухонном столе, смеешь утверждать, что я несправедлив по отношению к этой вот штуковине?

Он показал на странного вида аппарат, висевший на вбитом в стену крюке. Угол, в котором находился аппарат, был чуть ли не наглухо затянут паутиной.

— Я всего лишь поинтересовался, — ответил тостер прежним, ровным голосом, — а «интересоваться» вовсе не то же, что «утверждать».

— Так что же ты думаешь? — робко спросило желтое электрическое одеяло, выглядывая из-под фиолетового хлопкового покрывала, купленного в магазине «Ориент Экспресс». — Ты согласен, что слуховой аппарат хозяйки — такой же электроприбор, как и мы?

— Не надо, успокойтесь, — вмешался тостер. — Давайте не будем ссориться. Все мы потихоньку стареем. Порой… — он заколебался. Вмятины и царапины на его некогда безупречных хромированных боках сделались вдруг как будто еще заметнее. — Порой и я впадал в рассеянность.

— Хороша рассеянность, — хмыкнул Гувер. — Да ты едва не спалил дом!

— А с твоей стороны не слишком любезно, — проговорило радио со встроенным будильником, обращаясь к Гуверу, — непрестанно напоминать нам об этом. За минувший год к тостеру было не придраться.

— Потому, — победно заявил пылесос, — что хозяйка приобрела микроволновую печь.

Ни у кого из приборов не нашлось, что ему возразить. Факты — упрямая вещь. Через неделю после пожара хозяйка отправилась в магазин к Силли Сидни и потратила там целое состояние на изготовленную на Тайване микроволновую печь. С тех самых пор, когда ей хотелось английской сдобы, она включала печь, а маленькому тостеру оставалось только терзаться.

— Вы позволите? — неожиданно подала голос печь. Если не обращать внимания на легкий китайский акцент, ее английская речь была само совершенство.

— Конечно, — отозвался тостер;

— Благодарю вас, — сказала печь, отличавшаяся некоторым избытком вежливости. В принципе, они с тостером выполняли одну и ту же работу, но каждый по-своему, а потому между ними существовало известное недопонимание, которое, однако, заставляло их держаться друг с другом как можно учтивее.

— У нас на Тайване, — продолжала печь, — бытует поговорка: «Каждому — свое дело». Я могу разогревать многие кушанья, твердые и жидкие, но поджарить тост мне не под силу. А моему сверкающему приятелю, хотя он готовит замечательные тосты, не удастся, к примеру, подогреть хозяйке кофе.

— Ближе к сути, — проворчал Гувер, откатываясь к двери чулана, как поступал всегда, когда начинал сознавать, что уступает в споре.

— Мне кажется, я догадываюсь, что хочет сказать печь, — проговорил тостер. — Если слуховой аппарат делает то, на что никто из нас не способен, это еще не означает, что он никуда не годится.

— Именно так, — подтвердила печь.

— Насколько я могу судить, — не сдавался пылесос, — так называемый слуховой аппарат и впрямь ни на что не годится, разве только служит каркасом для паутины. Вы видели, чтобы хозяйка пользовалась им? Нет!

— Потому что у него села батарейка — из тех, старых, которые невозможно заменить. Иначе, я уверен, хозяйка пользовалась бы им. Если бы мы сумели подзарядить его, он, может статься, поведал бы нам что-нибудь интересное.

— Надо придумать, как нам перезарядить его батарею, — сказал тостер. Сдается мне, я знаю, кто нам нужен. Микрокалькулятор!

— Он надеется на паршивый кусок пластмассы, — простонал Гувер. — По-моему, на свете просто нет ничего бесполезнее.

— Попробуй-ка умножить четыреста тридцать три на триста тридцать четыре, предложил тостер.

— Сейчас, — прогудел Гувер, — сейчас. Четырежды три — двенадцать, единица в уме, снова четырежды три, добавляем единицу, получаем тринадцать, потом…

— Ответ, — донесся из ящика письменного стола в гостиной глухой голос, сто сорок четыре тысячи шестьсот двадцать два.

— Изумительно! — воскликнуло электрическое одеяло, познания которого в таблице умножения ограничивались тем, сколько будет семью семь. Оно выдвинуло ящик стола, в котором лежал калькулятор. — Ты не хотел бы присоединиться к нам?

— Не знаю, не знаю. Я вовсе не против находиться в темноте двадцать четыре часа в сутки на протяжении трехсот шестидесяти четырех дней в году, то бишь восемь тысяч семьсот тридцать шесть часов ежегодно. Меня это вполне устраивает.

— Погоди, — озадаченно проговорило радио. — Разве в году не триста шестьдесят пять дней?

— Разумеется, — откликнулся калькулятор, — но хозяйка обязательно вынимает меня из ящика четырнадцатого апреля, чтобы посчитать налоги. — Он ностальгически вздохнул. — Обожаю четырнадцатое апреля.

— Ты уверен, что не ошибся? — как-то робко осведомился Гувер. — У меня получился совсем другой результат.

— Несомненно, уверен, — отозвался калькулятор без привычного высокомерия всезнайки в голосе. Он ни за что не признался бы в этом, но был безумно рад, что его выпустили из ящика стола и дали возможность пообщаться с прочими электроприборами. Таковы, кстати, все электроприборы, работают они от батареек или от сети. — Пересчитай, — посоветовал он пылесосу.

— Не стоит, — вздохнул тот, — я думаю, ты прав. — Он вздохнул снова, тяжелее прежнего. — И остальные вроде как тоже правы. Пожалуй, надо попытаться вернуть к жизни слуховой аппарат.

Нагревательная спираль тостера засветилась от удовлетворения, однако, он не стал торжествовать в открытую.

— Тогда за дело! Хозяйка скоро вернется с занятий, быстрее, чем ты успеешь произнести «электрокинетика».

И вот споро, но обстоятельно, как это в обычае у электроприборов, они взялись за работу. Гувер очистил слуховой аппарат от паутины и снял его с крюка, на который хозяйка повесила беднягу после того, как в очередной раз безуспешно пыталась воспользоваться им. Она купила его всего лишь за два с половиной доллара на благотворительной распродаже у женщины, которая уверяла, что аппарат много лет принадлежал добродушному профессору из Принстонского университета в штате Нью-Джерси. Женщина утверждала, что, несмотря на свой несколько громоздкий вид, этот аппарат даст сто очков вперед любому из современных. «Профессор говорил, — сообщила она хозяйке, — что, надевая его, он слышит собственные мысли».

На следующее утро, за завтраком из апельсинового сока, чашечки кофе и двух тостов с маслом и клубничным джемом, хозяйка рассказала обо всем, что услышала, тостеру. Подобно большинству одиноких людей, она выбрала его себе в наперсники, посвящала его в подробности повседневной жизни, делилась с ним своим мнением по поводу статей в газетах и журналах. Хотя тостер никогда ей не отвечал (ибо с людьми электроприборы ведут себя совсем иначе, нежели друг с другом), он гордился доверием хозяйки.

Гувер доставил слуховой аппарат в гостиную и положил его на стол. Калькулятор осторожно подсоединился к одному из проводов аппарата и принялся бормотать что-то на языке квадратных корней, синусов и косинусов, который остальные электроприборы не понимали, а потому относились к калькулятору с немалым почтением.

Вдруг в месте соприкосновения проводов сверкнула искра, а затем, быстро чередуясь, на дисплее калькулятора стали возникать яркие, словно огненные, цифры. Сначала мелькнули восемь нулей, потом появилось число 3,14159, которое, как известно любому электроприбору с вращательными характеристиками, являлось удивительным числом «пи».

• 1/13
• Следующая