Сердце Города (СИ) - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 6

— Мне сейчас самой плохо станет, — созналась Мирилл Городу. — Я не потяну её прикончить.

— Ну и не приканчивай, — пожал он плечами. Так, словно своего уже добился.

Вздохнув, Мирилл обвела взглядом царящую в лавке разруху, прислонила топор к стенке и отправилась искать швабру с тряпкой. А заодно — успокоительное для Бриджит.

Впрочем, лекарства так и не понадобились.

Очнувшись, Бриджит и не думала орать, шарахаться, заявлять в полицию — или восстанавливать разгромленную лавочку. Съехала в самый дешёвый квартал, постриглась, закупила джинсы со стразами, скучные клетчатые рубашки и потихоньку начала приторговывать фруктами. Изредка она заглядывала к Мирилл или позванивала, обычно до темноты, и спрашивала, не помочь ли ей чем — уборка, готовка, уход за садом. И примерно через год закономерно нарвалась на момент с устранением очередного «лишнего». Город устами Мирилл коротко ответил:

— Приезжай.

Увидев расчленённый труп в ванне, Бриджит и бровью не повела, но действительно помогла убраться — спокойно, молча и быстро.

Мирилл, наверно, никому жизни не была так искренне благодарна.

Если бы кому-нибудь пришло в голову поинтересоваться, обладает ли Город чувством юмора, Мирилл с жаром бы кивнула: да, да, разумеется!

Только особенным.

Из последних «шуток» вспоминалась хотя бы шикарная подборка кассет с фильмами про стокгольмский синдром, от весьма знаменитых, вроде «Переговорщика», до совершенно неизвестных. Как, например, в глухую провинцию попала запись латиноамериканской ленты «Захват мэрии в Буэнос-Айресе», а тем более — любительская запись японских школьников на ту же тему, оставалось только догадываться. Впрочем, кассетами город не ограничился — устроил на улице настоящее светопреставление с метелями и гололедицей под конец марта, а потом и вовсе проломил Бриджит крышу обледеневшим сугробом.

— Я к тебе на пару деньков, — заявила Бридж с порога. — Ребятки сказали, ко вторнику починят. А торговля в такую погодку всё равно стоит… Ух, как исхудала, бедняжечка, хочешь, я тебе фейжоаду приготовлю?

— Приготовь, — смело ответила Мирилл. — А это что такое, кстати?

— Фасоль с мясом, — хихикнула Бриджит.

— Надеюсь, не с человеческим?

— А как получится… Да ладно, ладно, шучу. Тебе коровок не жалко?

— Никогда в жизни не видела живую корову. Так что, наверно, нет.

Фейжоада, несмотря на пугающее название, оказалась вкусной и очень сытной — густая смесь чёрных бобов, трёх видов мяса, маниоки, креветок и овощей, страшно острая и солёная. Мирилл потом выхлебала литра два чистой воды со льдом и пропустила половину фильма, бегая то на кухню, то в туалет. Бриджит же пребывала в крайне сентиментальном, ностальгическом настроении и те же полфильма прорыдала.

— Какая сволочь, — припечатала она в конце главного героя. — Взял девчушечку в заложницы, запугал до смерти. А бедняжечка потом его на суде защищала! Ну не дура ли?

— У них, по замыслу режиссёра, любовь. А там, где у режиссёра есть замысел, логика молчит, — фыркнула Мирилл. — Вообще это называется стокгольмским синдромом. Сочувствие к угнетателю и всё такое.

Бриджит подобрала с пола коробку от кассеты и, вглядевшись в исполненное страданий лицо главной героини, вздохнула:

— Ну, я б тому, кто меня поугнетал, угнеталку потом бы отрезала.

— Я бы тоже, — легко согласилась Мирилл. — Не представляю, как можно любить того, кто тебя мучает.

— Н-да? — Бриджит кинула на неё странный взгляд. — Ты-то?

— А что?

Бриджит похмыкала, но так ничего определённого и не ответила.

Та метель была последней в затянувшемся зимнем марафоне. Потом Город точно опомнился — разогнал холодные циклоны, выкрутил солнце на максимум. Температура от нуля подскочила сразу до двадцати. От быстрого таяния снега Уотерс вышла из берегов, устроив форменный переполох в низинах, а ежевика расцвела на месяц раньше положенного срока, вскоре после яблонь и слив. Но настоящим сюрпризом стало нашествие бабочек — вместе с перелётными птицами в Город ворвались целые стаи данаид-монархов.

— А это не перебор? — спросила как-то Мирилл, почувствовав за плечом знакомое присутствие. Дело было уже глубокой ночью, на веранде; свихнувшиеся гортензии слепо тыкались в перила плотно сомкнутыми ещё гроздьями соцветий. Каждое утро Мирилл отпихивала их подальше, но за день они снова пробирались на веранду, втискивая побеги между столбиков перил.

— Нет, — ответил он после запинки. И коснулся плеча, легко-легко, то ли кончиками пальцев, то ли крыльями заблудившегося монарха. — А давай пойдём гулять? Вдвоём.

От неожиданности Мирилл едва с перил не сверзилась.

— М-м, нет, спасибо. Завтра вставать рано, работа всё-таки… А я из-за этой погоды и так не высыпаюсь.

Скрипнули разбухшие от сырости доски пола. Мирилл закрыла глаза, бессмысленно растирая пальцами лист гортензии по перилам. Плечи лизнуло холодком — чужая рука бережно отвела растрепанные волосы в сторону. Ветер всколыхнул пышное пионовое море вдоль дорожки.

— Эй, ты что?

— Дурочка, — фыркнул он и быстро прикусил пятый позвонок, не больно, но до мурашек. Мирилл дёрнулась обернуться — однако на веранде было пусто, как всегда.

Потом, гораздо позже, оглядываясь назад, она понимала, что это был первый сигнал.

Второй прозвенел в конце мая, скандальным разворотом в местном «Рупоре». Речь в статье шла о расхищении городского бюджета; чтобы покрыть дефицит, мэр предлагал отдать часть городского парка под вырубку и строительство крупного торгового центра.

— Ты не собираешься с этим ничего делать? — выпалила Мирилл, выскочив на задний двор пекарни, как была — в фартуке и косынке. Царило полное безветрие; небо сплошняком в перистых облаках — белое серебро и синь, а на земле — сушь, умеренная жара и оглушительный треск цикад. — Эй! Ты же слышишь меня?

В здании пекарни надрывно пищал таймер печи — надо было вынимать круассаны.

— Слышу, — растерянно отозвался Город. — Я займусь этим, не беспокойся.

Пообещал — и пропал.

Мэра действительно сместили, необходимую сумму нашли, парк оставили в покое.

Несколько дней спустя Мирилл возвращалась по Уэрсби и почувствовала знакомые ощущения — жар и лихорадочную нервозность. Облизнула сухие губы, огляделась по сторонам и почти сразу зацепилась взглядом за мужчину в джинсах и белой рубашке-поло. Он сидел на веранде кофейни «Клоун и Кукла», уставившись в ноутбук и постукивая длинной ложкой из стакана с латте по столу. Желтовато-коричневые капельки растекались по белой скатерти.

— Кто он? — тихо спросила Мирилл. Она в последнее время часто обращалась к Городу, хотя ответ получала через раз, если не реже, будто он постоянно витал где-то в облаках. Если бы не вьюн с ярко-синими цветками, проросший сквозь пол на террасе и густо увивший перила, то она бы решила, что Город обиделся и теперь дуется. — Мне надо сейчас?..

— Как хочешь, — ответил он практически без паузы. — В принципе, не обязательно.

От удивления Мирилл оступилась, зацепилась ногой за бордюр и растянулась на брусчатке. Пока решала, стоит ли ссадина на коленке внимания или её можно будет обработать потом, мужчина в кофейне расплатился и ушёл. Жар и нервозность исчезли вместе с ним, оставив тянущее ощущение пустоты.

Мирилл поколебалась с полминуты и вернулась к Бриджит — выяснять, кого занесло в Город на сей раз. Бриджит не знала, но пообещала уточнить и выглядела при этом крайне задумчивой. Она перезвонила тем же вечером, сообщив всего пару слов: Лестер Беннет, детектив, расспрашивал о молодом человеке с белыми дредами.

— Дэвид, — вытолкнула из себя имя Мирилл, чувствуя сухость во рту и лёгкое головокружение. — У меня проблемы, да?

Бриджит засопела в телефон.

— Я гляну одним глазком. Подходи ко мне завтра — скажу.

Ночью Мирилл снилась гостиница на Уэрсби — старый дом с узкими окнами и толстыми стенами. Лестер Беннет лежал на неразобранной кровати в обнимку с ноутбуком. Свет был выключен, дверь в ванную приоткрыта, и оттуда тянуло резким и горьким запахом синтетического грейпфрута.