Школа сломленных судеб (СИ) - Павлова Александра Юрьевна - Страница 11

***

Большего и не нужно было. Леся и Денис даже не стали действовать дальше — все сделали за них, и через неделю, как и приказал Марк, вся школа гудела о том, что между этими двумя происходит. Куратор похвалил своих студентов.

И подобная практика стала постоянной. Это были какие-то мелочи, ерунда, но каждая из них учила его группу чему-то новому, интересному. И ребята даже сами не заметили, как увлеклись, как стали серьезно относиться к заданиям Марка, ответственно и даже с удовольствием. И чтобы не быть голословным, мужчина сделал им послабление: ограничил общие занятия, заменив их более интересными и практичными.

Марк целиком сконцентрировал их внимание на том, чего они еще не знали, чего не умели, заставлял учить такие мелочи, которые казались неважными, но, в конце концов, были приняты детьми как необходимые. Это было что угодно, в разнобой, без определенной системы и логики. Он мог превратить свое занятие в урок танцев или этикета. Или же учил их странным и нестандартным вещам: бой с завязанными руками; он мог приказать не шевелиться часами, проверяя и тренируя их выдержку и самоконтроль; он крепил колокольчики к их рукам и ногам, заставляя учиться ходить беззвучно и незаметно; он учил различать их звуки и запахи с завязанными глазами, или же определять предметы перед собой лишь по прикосновениям. Это была масса, уйма вещей, которые он пробовал с ними, которые заставлял запоминать и использовать.

Так же Марк нагрузил подопечных литературой: история, культура, наука и искусство — и множество других сфер для познания и изучения. Это был такой сумбурный набор всего сразу, но при этом он охватывал все, что только возможно постичь в таком юном возрасте. Так же Марк заставил своих ребят углубить изучение иностранных языков: один из преподавателей в школе согласился на дополнительные занятия, при условии, что дети сами этого захотят. Дети захотели — Марк не дал им выбора. С этим тоже постепенно смирились. Так же мужчина взялся за обучение ребят вождению. Денис единственный, кто мог нормально водить автомобиль и мототехнику, Костя тоже был знаком с этим — довелось угнать пару тачек. А вот для остальных это был темный лес, даже для парня. Андрей вообще не воспринимал автомобиль как машину — ею для него был компьютер и только. Арина просто робела, но старалась. А вот Леся быстро вошла во вкус. После пары уроков проводить это занятие Марк доверил Денису. Вообще мужчина старался целиком и полностью заставлять группу работать на себя: Арина занималась мозгами группы, Андрей — техническими азами, Костя — хитростью, ловкостью и изворотливостью, Леся с Денисом вводили ребят в остальное. Это было действенно — сплотило их как одну команду. Само собой не без внешнего воздействия и руководства — ребята еще не так много знали, чтобы обойтись без уроков и занятий. Именно поэтому Марк жестко пресек их желание отлынить от общих занятий целиком и полностью. Это была глупая попытка со стороны ребят — попросить о подобном.

— Но ведь ты сможешь научить нас всему сам, — возразил Денис.

Марк разрешил подобную фамильярность — обращаться к себе на «ты». Это было его шагом навстречу детям. Он не собирался подпускать их слишком близко к себе, но и держать на километровом расстоянии тоже не вариант: они должны раскрыться перед ним целиком и полностью, а этого не будет без минимального доверия. И эта близость должна была позволить и им немного расслабиться, поддаться его силе и контролю с долей мягкости, а не извечного противостояния.

— Ты меня переоцениваешь — я не знаю всего. И у меня нет времени — вы не одни во всей школе.

— Но мы твоя группа, — согласился с Денисом Костя.

— Я и без того провожу с вами больше времени, чем любой другой куратор. Цените это, — хмыкнул Марк.

— Мы ценим, — тихо и серьезно ответил Денис, глядя ему прямо в глаза.

Никто не возразил. Было лестно осознавать, что эти дети приняли его и поняли, перестали только бояться. Именно подобного компромисса он хотел всегда со своими подопечными. Не противостояния, но и не панибратства, уважения, но и упрямства, дерзости. Да, Марк многое себе позволял, многое допускал в своем отношении к этим детям, не был няшной нянькой для них, был и груб, и жесток. Но вместе с тем становился ближе к ним, понимал их — чувства, характеры, стремления. И пусть последнее не зависело от них уже давно, они все же дети — должны мечтать, хотеть. Все в этом мире материально — мысли в том числе. Марк верил в это, и не пытался сделать из этих детей пустых роботов, бездушных кукол, он оставлял право распоряжаться своим разумом без вмешательства.

— Хорошо, — только и сказал Марк, скупо улыбнувшись: своей слабости к ним он не покажет никогда — что угодно, но не это. — Я просто физически не смогу все успеть. Чего-то я не знаю в той степени, в которой знаю прочие.

— Но ведь ты выжил, — тихо произнесла Арина.

Эта девочка тоже была бы не против избежать занятий. Большинство из них уже были ей не интересны, другая часть не касалась ее в принципе, но была обязательной к посещению, а что-то вообще казалось лишним.

— Я не хочу, чтобы вы просто выжили, — разозлился Марк, но тона не повысил: его гнев был в глазах, и дети это знали. — Я хочу, чтобы вы были лучшими. И в первую очередь — для вашего же блага. Я не хочу узнать через полгода, как выйдете за эти стены, что от вас ничего не осталось из-за какой-то глупости или ошибки, незнания. Я никогда не был там, где будете вы, так же как и вам не попасть туда, где побывал я. Наш с вами мир — разный. И я не могу дать вам того, что необходимо в вашем. Просто не могу. Поэтому вы прекратите ныть и будете делать то, что я скажу! Это понятно?! — он обвел своим тяжелым взглядом каждого своего ученика, желая увидеть понимание.

И он его увидел. Что ж, одной проблемой меньше.

— На сегодня свободны, — тихо произнес Марк и отправил ребят из зала.

Те вышли молча, опустив головы и переваривая сказанное.

— Ты переборщил, — тихо произнесла Ева, подойдя к Марку. — С чувствами.

— Я сказал правду, — ответил мужчина, бросив на нее короткий взгляд.

— Ты слишком открылся им. И очень скоро ты это поймешь, — покачала головой девушка, поджав губы.

Марк понимал и принимал долю истины в ее словах. Но не мог по-другому. Он и без того по максимуму закрылся и запечатался в себе, чтобы не дай бог к кому-то привязаться или позволить это сделать окружающим. Но у всего есть предел. Возможно, однажды он пожалеет о своей слабости и проклянет ее.

Но мы учимся именно на ошибках. И его ошибка проявила себя очень скоро.

***

— На сегодня все, — удовлетворенно глядя на запыханных и уморенных подростков, произнес Марк.

Студенты, местами побитые и помятые, вяло тащились к выходу, а мужчина взялся за уборку зала, краем глаза следя за ними. Вот сейчас, со стороны, они казались нормальными, обычными детьми, школьниками, у которых свои проблемы, свои заморочки. Ничто не выдавало в них малолетних преступников. Порой, глядя на своих учеников, Марк видел в них то, что видели бы обычные люди, идущие мимо обычной школы или ВУЗа: молодые люди, радостно сверкающие глазами, потому что закончились занятия, беззаботные, веселые. Но он не позволял себе обманываться: беззаботность напускная, веселость наигранная, только радость искренняя — впереди двенадцать часов отдыха, но лишь поэтому. А глубоко в глазах читается враждебность, дикость, неуравновешенность, затравленность, презрительность, высокомерие — у каждого свое. Именно глаза зачастую выдавали все, что творилось в их душах, и лишь единицы и глазами умели показать спокойствие и равнодушие — этому здесь учили отменно. Такие были опасней всего, они могли обмануть, молча обаять, заворожить своей ложью. Но то ли у Марка была хорошая интуиция, то ли сказывался опыт, но даже такие ученики были для него как на ладони, не представляли загадки.