Опричник (СИ) - Хорошавин Сергей - Страница 48

   ...

   В путь мы отправились аккурат утром, в воскресенье. Впереди шли ертаульные чайки, за ними расшивы с гроздью подчалков на буксире. Замыкали караван стрелецкие струги. Шли резво, хотя когда подул свежий боковой ветерок, и на чайках подняли паруса, остальные суда моментально начали отставать. Я ехидно посмотрел на Ласкирева и спросил:

   -- Зришь, аки борзо грядут?

   -- Гораздо! -- ответил стрелецкий голова и, помолчав, добавил: -- Егда рек еси, аз мыслил еда блазнил еси.

   Что ж признать свою ошибку, лучше поздно, чем никогда, хотя, сколько же времени в пути мы потеряли раньше из-за нежелания Михайло Дмитриевича переделывать парусное вооружение. Да и сейчас струги идут на веслах, потому как от прямых парусов при таком ветре толку мало.

   В Муром мы заходить не стали, нужды в том не было, да и прошли мы его буквально через три часа после отплытия, остановились только у устья Тёши, где нас ждали казаки и прочий гулящий люд. Один из подчалков с провиантом им отдали, да высадили черемисов что должны были идти вместе с ними до устья Тоймы. На третий день и стрельцы, и казаки, отстали из-за встречного ветра, мы уже к обеду причалили в Нижнем, они же туда добрались только затемно. Так что я успел пройтись по торгу, глянуть товар, а под конец дня зашел к Строганову. Самого Григория Аникеевича на месте не было: уехал по делам дня три назад, но его приказчик насчет нашего железного товара указания получил загодя. Предыдущую партию он уже успел распродать, так что взял сразу рублей на пятнадцать, сокрушаясь, что более денег пока нет.

   Тут я ему ничем помочь не мог, тем более что самое интересное продавать в одни руки намерений не имел. А товар был знатный -- чугунные котлы разных размеров. Видано ли: котел в пуд весом всего двадцать пять алтын, самый завалящий медный втрое дороже, да и кованный не сильно дешевле, потому как в конечной цене от стоимости материала едва не шестая часть, а все остальное работа. У меня же реальная себестоимость изделий из литого чугуна порядка двух-трех алтын за пуд веса. Натуральная золотая жила! Но времени, чтобы распродать тут в розницу хотя бы десятую часть, у нас точно нет. Потому пришлось пойти на хитрость: провести демонстрацию товара, с приготовлением пельменей разом в шестнадцати котлах. В итоге не только накормил своих людей, но и нашел нескольких купцов готовых, со скидкой пять алтын с пуда, взять в сумме рублей на двенадцать.

   ...

   На следующий день вышли с рассветом. До Казани я планировал дойти чуть менее чем за четыре дня, небольшой запас времени был, так что решил проверить режим экономичного хода, удлинив при этом ходовой день в полтора раза. Хитрость в том, что галерей воловьего привода у нас было по четыре секции -- две носовых и две кормовых, каждая на шесть стойл. Любую секцию, работающую на свой вал, при необходимости можно отключать от гребного колеса, что дает возможность отдохнуть волам, в то время как другие работают. Первые пару дней мы шли по четыре часа утром и вечером, делая остановки в середине дня для отдыха.

   После движения в течение дня в новом режиме стало ясно, что с половинной мощностью скорость расшивы с шести узлов падает до четырех и двух третьих, естественно без учета скорости течения. Однако за счет удлинения ходового дня с восьми часов до двенадцати, пройденный путь напротив, вырастает с девяноста восьми верст, до ста двадцати двух. Таким образом, уже к концу третьего дня мы должны будем почти до самого устья Казанки. В сумме же весь путь до слияния Ахтубы с Волгой по моим расчетам займет на шесть дней меньше, так что при отсутствии форс-мажорных обстоятельств нам хватит времени, чтобы добраться от Камского устья до места впадения в нее Тоймы и потратить несколько дней на разведку медной руды.

   Впрочем, в первую очередь интересен левый берег Камы в частности Мензеля, приток реки Ик. Где именно по ее течению расположен будущий Ахметьевский рудник неизвестно, но поискать стоит. Из ста пудов его руды выходило тридцать пудов меди, для меня это просто подарок, пусть той руды до конца года добыть выйдет совсем немного. Сейчас даже три тысячи пудов вполне решат большинство моих проблем, как-никак это почти тысяча пудов меди. А завод там и позже можно построить, сырья хватит, благо вся Камская сторона на сплошной полосе медистых песчаников лежит.

   ...

   Форс-мажор нарисовался на следующий день ближе к полудню, в виде нескольких десятков челнов вынырнувших из устья Ветлуги и направившихся в нашу сторону с явно недружелюбными целями. Сидевшие на носу лодок более чем демонстративно держали в руках изготовленные к стрельбе луки. Расстояние до противника, подходившего к нам с левого борта, не превышало три сотни саженей, так что я велел заряжать пушки ближней картечью, а носовую -- ядром, а сам вызвал на верхнюю палубу своих парней и пару пленных черемисов в качестве переводчиков. Была у меня надежда обойтись малой кровью, но переключить передние галереи, на улитки вытяжных вентиляторов, я на всякий случай велел, и как оказалось -- не зря.

   Договорится, увы, не вышло, похоже, нападающие воспринимали нас как добычу и не более. Атаку они продолжили, налегая на весла со всей дури. Когда расстояние сократилось до двухсот сорока саженей, а мои ребята заняли свои места у стрелковых амбразур, я скомандовал зарядить носовую пушку ядром и открыть огонь. Столб воды поднялся в двух саженях от борта передового челна, но прыти у гребцов от этого не убавилось, видимо противник не оценил серьезность наших намерений. Требование остановиться, озвученное переводчиком только подхлестнуло нападающих, и тогда я отдал команду "Огонь всем бортом". Расшива отчетливо вздрогнула, а вентиляционные трубы, расположенные по центру корпуса, внезапно выбросили клубы порохового дыма, придав нашему кораблю вид заправского парохода.

   Однако оценить это впечатляющее зрелище кроме меня было некому, зато противник в полной мере "оценил" действие нашей картечи. Из семисот двадцати картечных пуль покинувших стволы шести орудий левого борта в цель попала едва лишь шестая часть, но и этого оказалось достаточно -- пара передних челнов с перебитыми веслами и выбитыми гребцами отвернула в сторону, остальные сбавили ход. А через минуту ударили еще четыре пушки, которые обслуга успела перетащить и установить на свободные станки. Один из челнов практически разорвало на две части, видимо впопыхах расчет по ошибке зарядил орудие дальней картечью. Остальным тоже досталось изрядно.

   Перезаряжать орудия я не счел нужным, противник и так оказался деморализован и обратился в бегство. Однако грохот стрельбы разбудил Ласкирева, отдыхавшего на второй расшиве, который спросонья не разобрался в чем дело и велел тамошним пушкарям стрелять. Залп дальней картечи перебил весла и разломал борта еще у трех лодок, а четвертую переломил пополам. После такой демонстрации силы самые сообразительные стали прыгать в воду, сообразив, что шанс быть разорванным в клочья там куда как меньше. Покинутые лодки понесло вниз по течению, а часть медленно затонула.

   Дальше все пошло наперекосяк: перед залпом Михайло Дмитриевич естественно позабыл отдать команду на включение вентиляции, а после, кашляющий от дыма механик, переключил только рычаг левого борта, оставив на правом колесе полную мощность. Естественно судно начало разворачиваться, не сбавляя при этом хода и пока там сообразили, в чем дело, вторая расшива вылетела с фарватера и пошла в направлении правого берега. Механик с перепуга остановил колеса совсем, хотя рулевой уже начал разворот на прежний курс. Естественно потеря хода самым плачевным образом сказалась на радиусе циркуляции и не успев довернуть совсем чуть-чуть эти охламоны сели на мель у самого берега. В это время ертаульная чайка, позорно прохлопавшая засаду черемисов, вернулась назад и стала преследовать противника, пытающегося добраться до берега.